Хотел было ляпнуть: «рыбу бить», но потом передумал. Ничего, научу ещё! Мне, кроме Каналоа надеяться не на кого.
Парень мазнул по мне странным взглядом… и стал перебираться на вёсла.
Гонял я парня по поверхности лягушатника часа два, не меньше. Ходили в основном вдоль берега, туда-сюда, всё ж плот оказался не очень манёвренным. Зато вполне себе неплохо держался на волне. И у меня в итоге, забрезжила одна авантюрная идейка.
— Давай-ка к берегу, — скомандовал я Каналоа, — у тебя, поди, уже руки отваливаются и спина. Раньше-то эти мышцы так не работали…
Мы причалили. Вытащили плот на песок — я ещё дополнительно привязал его к пальме. И набросились на еду.
— Обычно мы не едим днём, — заметил бывший воин.
Правда он при этом уминал рыбу с бананами за обе щеки. Ещё бы: сначала плаванье, потом гребля. Тут про все диеты забудешь!
— Ешь-ешь, — подбодрил его, сам с набитым ртом. — Не факт, что вечером удастся. Да и силы нам сейчас понадобятся, — посмотрел в опять удивлённые глаза, подмигнул, — тебе — грести, а мне… Давай-ка проверим, что у нас с подвоховским оборудованием?
Часть 2
Глава 16 Браконьерство по подвоховски
Солнце вовсю склонялось к закатному горизонту где-то над дальней частью лагуны, а здесь, на выходе из лягушатника две фигуры на плоту пригнувшись, выкрадывались на простор.
Расчёт был прост:
Во-первых, в лагуне гуляла уже «не детская» волна, и выходить на лов, думаю, отважились бы самые отмороженные… Или голодные. И — как минимум на больших лодках.
Но большие лодки — все во владении местных олигархов. А уж кто-кто, а они точно не голодали. И поэтому разрешать кому-то рисковать своим, дорогостоящим имуществом вряд ли дадут. Так что в лагуну, скорее всего никто сейчас не сунется.
Во-вторых, время бурь здесь — время вынужденного безделья. А человеку свойственно такие периоды провести в эдакой спячке.
Это как часовой на дальнем посту, на который он заступает изо дня в день. Время тя-я-янется, ничего не происхо-о-одит. Надо просто протяну-уть вре-емя до прихода разводя-ящего…
И он впадает в подобие анабиоза — вроде и не спит, по крайней мере держится вертикально, и даже может ходить при этом. Но восприятие притупляется, мысль двигается как муха в патоке. Ме-е-едле-е-енно.
Такой даже если что увидит — особенно нечто привычное, не выбивающееся из обыденной картинки — даже не обратит внимания. Тут главное не делать резких движений и не выдавать себя какими-нибудь, вызывающими подозрение действиями. Например — нарочито таиться. А так — ну прошёл кто-то неторопливой походкой через охраняемый сектор… Сознание даже не встрепенётся.
Вот и я надеялся, что если кто и заметит краем глаза на горизонте двоих безумцев среди волн — всё ж до деревни по прямой от выхода из лягушатника не меньше трёх, а то и поболе километров, и я ещё старался жаться к рифу — то решит, что это какие-то сумасшедшие рыбаки пытают удачу. Повертит пальцем у виска… ну ладно, не повертит, не знают тут такого жеста, но выводы сделает соответствующие. Да вскоре и забудет.
Ну, и в-третьих, у плота силуэт — почти сливается с водой. Это хорошо, что без мачты. Всё, что торчит над поверхностью — это, совсем чуть-чуть, уключины, да мы с Каналоа. А мы, как я уже сказал — пригибались.
А потом я вообще — напялил трубку и, пытаясь удержать лицо под водой, выглядывал дно. И оно, прямо за выходом в лагуну резко уходило вниз.
Ну что ж. Вот тут и можно попытать подвоховского счастья!
По-быстрому нацепил ласты — уже привычная процедура. Отметил недовольно — пора бы новые делать — лопасти из листьев уже опять пожелтели. Скоро перестанут быть эластичными и, несмотря на удерживающие бамбуковые планки, начнут ломаться. Не хотелось бы оказаться без ласт всплывая с большой глубины!
Проверил гавайку. Микролит надёжно зафиксирован в твёрдом наконечнике, сам наконечник плотно сидит в трубке бамбукового древка, но когда надо — выскочит и зафиксирует добычу. Критически осмотрел бечёвку-линь. Норм. Пусть голимая самоделка и пушится местами, но свою задачу выполнит.
Расстроил меня только жгут. Вроде бы совсем недавно сделал, а уже кое-где даже цвет поменял, и во многих местах стал лохматиться. Не сегодня-завтра порвётся, а у меня запасного нет. Но ничего! Скоро я нормальные жгуты буду делать. Резиновые! А этот — одну охоту ещё послужит.
— Так, боец, — я был собран, сосредоточен, шутить или подкалывать совершенно не настроен. — Постарайся следить за мной, но в первую очередь — контролируй, чтоб не вынесло к рифу.
Каналоа опасливо покосился в сторону океана. Там «взрослые» волны с шумом разбивались о кольцевой риф. И если туда сунуться — размочалит в щепки мгновенно.
— И следи, чтоб ветром нас в лагуну не вынесло, — ветер по-прежнему был южным, — подрабатывай вёслами, если надо. Короче, поглядывай за берегом и старайся, чтоб расстояние не увеличивалось.
Каналоа сосредоточенно кивнул и прикинул взглядом расстояние.
— Молодец, — похвалил я, заметив это. — И ещё. Следи за погодой. Будет усиливаться ветер… — тут я пожалел, что никакого гонга, как у ныряльщиков у меня нет. — Короче, сделай ладонь ковшиком, и начинай часто-часто хлопать по воде. Я услышу.
Да уж, и сейчас-то не сахар: рядом о риф разбиваются тёмные пенистые валы, по лагуне волна тоже не маленькая гуляет, ветер подхватывает с гребней брызги и кидает их в лицо, а над всем этим с противными криками носятся птицы. Буревестники долбанные. На миг в душе шевельнулось: «Не стоит ли подождать погоды потише? А если ещё и ветер усилится… Да будет так же — гнать нас в лагуну…»
Но тут же их и отогнал — в хорошую погоду в лагуне будет не протолкнуться от рыбаков, которые вряд ли сунутся далеко от берега. И мне, не члену касты, заниматься практически браконьерством — то есть незаконным выловом — будет точно не с руки.
Спустил с края ноги, ухватился за крайнюю поперечину. Прикрыл глаза, отрешаясь от всего: от погоды, от жадного дурака Арииаху и его дочки-нимфетки. Выкинул из головы проблемы вулканизации и обустройства, отношения с племенем и кастой воинов в частности… Всё по боку.
Десять спокойных вдохов-выдохов, и я тряпичной куклой соскользнул с брёвен.
* * *
В лягушатник вернулись буквально за считаные минуты до заката. Разве что успели засветло затащить набравший воды плот неглубоко в джунгли и замаскировать. И, уже в опустившейся темноте, при свете небольшого костерка потрошили и промазывали солью самые крупные рыбины, — те, что я решил оставить нам. А четыре поменьше, но всё равно длиной в локоть, прихватил, чтоб сделать очередной «взнос» Фефую.
Устал, как собака. Если на глубине было вполне спокойно, то ходить по поверхности, дыша в трубку и разглядывая, что там, подо мной, оказалось нереально: болтало-кидало, трубку то и дело захлёстывало, да и видимость сквозь неспокойную воду была так себе.
Жгут всё-таки не пережил эту охоту, и я его просто выбросил. Вместе с древком. С собой забрал лишь наконечник, но уже без микролитика. Ладно, пока кремень на острове не перевёлся — наделаем ещё.
Когда выпасал последнего группера, Каналоа чуть ли не на ругань перешёл, указывая на почти скатившееся к поверхности воды тускло-красное солнце. Но группера я всё же добыл!
И ещё — мы успели до заката. Не пришлось узнавать, что за монстры тут плавают по ночам. Как не пришлось и выгребать в свете редких, из-за набежавшей облачности, звёзд.
Зато потом пришлось тащиться по джунглям почти в полной темноте, под начинающимся дождиком, пробираясь к домику Фефуя.
Нас, конечно, не ждали. Мы, конечно, наших «хозяев» перебудили.
Первой проснулась мать Инины, и, похоже, просто вытолкала муженька разбираться, кого это нелёгкая по дождю принесла.
Но то, что я ему показал, подсветив подожжённой в углях веточкой, сразу привело мужичка в приподнятое настроение:
