— Хорошо, — улыбнулась я счастливо. — Я стану твоей женой.

Наградой мне стал поцелуй. Горячий и чувственный. Бередящий душу и тело. Кастиан целовал жадно, я отвечала с не меньшим пылом.

Даже сейчас, будучи такой бесстыдно счастливой, я понимала, просто не будет. Впереди нас ждёт множество препятствий. Борьба с обстоятельствами и окружающими, что вряд ли поймут и примут такой союз.

Мой отец, отец Кастиана — оба в восторг не придут. Плевать. Для окружающих это, скорее всего, вовсе дико. Даже сейчас большинство обитателей академии боится Кастиана и считает его опасным. И это они его не видели на грани «кровавого безумия». Не видели, как он жадно впился зубами в чужую шею, а после поглотил саму душу. А я… Я больше не испытывала перед ним страха. Невозможно любить кого-то и бояться его одновременно. В противном случае, это уже не любовь, а болезнь.

Мне остаётся только предполагать, чего ожидать и внутренне готовиться к грядущим неприятностям. В данный момент мне не хотелось думать о грустном или неприятном. Мне нужны были эти минуты абсолютного счастья, после всех волнений последних дней. Проблемы подождут. Сейчас важен только Кастиан и его поцелуи. Такие горячие, страстные, и одновременно, трепетные и нежные.

Кастиан

На свободу меня выпустили только четыре дня спустя. Невольно ощущал себя заключённым отсидевшим срок полученный по недоразумению.

Перед самым выходом на волю состоялся очередной разговор с отцом. Тяжёлый, неприятный. Почти скандал. Он упорно не желал принимать моего отказа вернуться на родину. Считал глупцом, который сам не знает, чего ему нужно. Пробовал даже угрожать.

— Мне надоело упрашивать тебя, как ребёнка, — шипел он. — Выбирай: возвращаешься домой и перестаёшь дёргать мне нервы, или я отлучаю тебя от рода и изгоняю из Шордарии.

Вот, значит, как. Услышать такое оказалось неожиданно… болезненно. Изначально я отлично понимал, отец доволен не будет, но не думал, что он может пожелать отречься от непутёвого сына в случае неповиновения. Только планов моих это не меняло.

— Так изгоняй, — отозвался я, поразившись холоду собственного голоса.

— Кастиан… — отец от моего ответа как-то растерялся.

Не ожидал подобного? Думал, я как в детстве и юношестве всё приму и на всё соглашусь, стоит надавить?

— Знаешь, отец, — заговорил я, — в детстве я наивно и глупо жаждал твоей любви, ведь я твой сын. Думал, ты, как отец, обязан меня любить по умолчанию. Даже когда из-за тебя погиб мой единственный друг, я тебя возненавидел, но одновременно продолжал любить. Оказалось, кровного родства мало, чтобы получить любовь родного отца. В подростковом возрасте, мне отчаянно хотелось доказать тебе, что я достоин. Не хуже остальных. Я старался, изо всех сил быть лучше, сильнее, умнее. Чтобы ты заметил меня, оценил мои усилия. Лишь когда я стал старше, повзрослел, ко мне пришло понимание — всё зря. Слишком мало у меня родовых сил, и внешне я чересчур отличаюсь от остальных, да и кровь моя никогда не станет чистой. Я понял, что бы я не делал, как бы не старался, этого всегда будет недостаточно. Тогда я принял решение, жить и стараться для себя. Но только покинув Шордарию и поступив в академию понял, что значит по-настоящему жить. Дышать полной грудью и чувствовать себя личностью, а не королевским полукровкой, которого признали из жалости и благородства. Так что можешь говорить и делать что угодно, отец, но я не вернусь обратно в твоё королевство и твой дворец.

— Попробовал вольницы и тебе это понравилось? — прищурился он. — Только вот наслаждаясь этой новой такой свободной и приятной жизнью, ты не знал множество проблем, с которыми сталкиваются обычные люди. Тебе незнакомо, что значит жить, экономя на всём или обитать в комнате, где кроме тебя живут другие. Ты привык жить на всём готовом, не знал никогда многих трудностей. Ради этой иллюзии ты готов отказаться от всех благ своего положения? Стать нищим и безродным?

— Можно подумать в твоём дворце я только и делал, что сорил деньгами и предавался удовольствиям, — усмешка сама исказила губы. — Да и тут мои траты были весьма скромными, по меркам богатых и родовитых. Лишишь меня имени своего рода и финансирования? Переживу. Обучение в академии отработаю, как и другие. Деньги всегда можно заработать. В Иклиноре не так много шоденов, думаю, я смогу договориться, чтобы за мои услуги мне приплачивали. Варианты можно найти всегда, было бы желание.

Ответом мне стали плотно сжатые губы, взгляд полный бессильной ярости и удручающая аура, расползающаяся от отца во все стороны. Не сказав больше ни слова, он покинул комнату, оставляя меня осознавать грядущие перемены в жизни.

Я всегда понимал, он правитель больше, чем родитель. В своё время размышляя о перспективах с Лейри даже предполагал совсем пугающие варианты. И всё же… Где-то в глубине души я до последнего надеялся, что отцовские чувства победят желание загнать меня в рамки своих правил. Он сможет меня если не понять, то принять моё право жить своим умом. Не вышло. Оттого было тоскливо. Лишь мысли, что завтра стану свободен, увижу Лейри, а скоро смогу назвать её своей женой спасали от хандры.

Отныне я сам по себе. Пусть немного страшно, но я справлюсь. Не имею права не справиться.

Тем удивительнее был утренний визит отца и его заявление, что я хоть и глупец первостепенный, но всё равно его сын. Он надеется, однажды я образумлюсь и вернусь домой. Ну а пока он оставит императору, точнее герцогу Эрвейскому, четверых наших сильных и опытных магов, чтобы меня больше не дёргали по вопросам, связанным с Мраком и не подталкивали к опасности.

Неужели даже мой отец начал понимать, что политика изоляции и невмешательства в дела большого мира, принятая нашими давними предками, нынче стала глупостью? Демоны вводят в игру новые правила и опасность грозит всему миру. Сейчас не время для принципов и старых обид.

Или данный поступок продиктован нежданной заботой и беспокойством обо мне? Он ведь всерьёз надеется, что однажды я вернусь, разочаровавшись в самостоятельной жизни. Какое же его скоро ждёт разочарование…

Но стоило мне выйти на улицу и вдохнуть морозный воздух свободы, как все лишние мысли вылетели из головы. Осталась только радость от возможности идти куда захочется и заниматься чем нравится.

***

Принять решение о собственном будущем и признаться себе откровенно в своих желаниях, было непросто. Ещё сложнее оказалось воплотить это в жизнь.

Первым делом после заключения я направился искать Лейри. Всё же прошло четыре дня. Для меня ничего не изменилась, но вдруг передумала она? Ведь от задуманного безумия и у неё могут возникнут неприятности.

Не передумала. Была рада меня видеть, а у меня всё внутри сладко сжималось от удовольствия снова её обнимать и целовать. Мысль, что скоро она станет окончательно моей, вовсе вызывала состояние близкое к эйфории.

Увы, сделать задуманное было не столь просто. После «Мёртвой ночи» учащихся не выпускали в город. Пусть Кертер кишел военными и магами, прочёсывающими каждый уголок чуть ли ни на метр в глубину, администрация при поддержке властей, не желали рисковать.