Сердце у меня сжалось при виде потрепанных кораблей, которые он привел. Я надеялась увидеть флот, гордо стоящий в бухте, а он собрал жалкие тридцать растрепанных аннамских рыбацких джонок и торговых суденышек.

Ченг Ят, казалось, постарел лет на десять за последние сорок с лишним дней. На лице появились новые морщины, глаза ввалились, волосы торчали во все стороны, как щетка. Заметно похудевший By Сэк-йи последовал за ним на борт.

Я шагнула к мужу и открыла было рот, чтобы выразить облегчение по поводу его возвращения, но не успела, поскольку с палубы посыпались оскорбления:

— Что, черт возьми, ты натворил? Нельзя по собственной прихоти захватывать гражданские суда!

Впервые после моего появления на борту я видела, как Ченг Чхат говорит или хотя бы двигается, и теперь он рычал, как будто его разбудили от дурного сна.

Ченг Ят поднялся по трапу со словами:

— Мои люди голодали!

— Тогда пусть они голодают как мужчины! Мы больше не гребаные пираты!

By Сэк-йи возразил:

— Попробуйте убедить местных прокормить собственный флот. Скорее тебе всадят в башку пику, чем поделятся курицей.

— Какие местные? — Чхат потряс куланом. — Что ты сделал?

Ченг Ят не сводил глаз с Чхата. Никогда еще я не видела такой дерзости у мужа в отношении двоюродного брата.

— Говори, что ты сделал! — Чхат ринулся вперед и мог бы ударить Ченг Ята, если бы тот не схватил своего разгневанного брата за ворот. Чхат был на полголовы выше моего мужа, но теперь они стояли нос к носу.

— Брат, мы набили животы моряков, — процедил Ченг Ят. — Если мне придется выбирать между служением этой… с позволения сказать, империи или служением своим людям, то я выбираю последнее!

Чхат поник.

— Есть новости об императоре?

— Слухи. Некоторые бродяги утверждают, что видели императорскую свиту, следующую через джунгли на север.

— Или это могли быть обычные солдаты, — добавил By. — Или вовсе семейство бабуинов.

Я ожидала новой вспышки гнева, но Ченг Чхат только покачал головой.

— Это все, что осталось… Никаких следов других? Генерал Поу? Куок Поу-тай?

Ченг Ят пожал плечами.

— Много обломков.

— Я видела Куока! — крикнула я им и описала, как он уплывал по реке Духов в разгар боя. Мужчины не стали комментировать.

Ченг Ят заглянул в каюту и сделал знак двум другим мужчинам внутри, а затем сказал мне:

— Поговорим позже. — Остальным он велел: — А пока не пускайте ее сюда.

Жена Чхата была рядом с алтарем предков, где я ее и оставила: она покачивалась на коленях перед своими мальчиками. Подруга казалась мне слишком сильной, чтобы сдаться, но ее рана была иного толка. Теперь, сорок дней спустя, у меня закончились лекарства, песни и трюки. Я оставила ее наедине с призраками и стала ждать на палубе.

Когда дверь каюты наконец открылась, Ченг Ят появился первым, подошел прямо ко мне и под руку повел в тихий уголок.

— Что же мне не положено было слышать? Что сказал великий адмирал?

— Мы ждем приказов от императорского двора.

— То есть будем торчать здесь, пока не сдохнем с голоду, ожидая, когда этот мелкий император…

— Женщина!..

— Ты же видел брата! Он в состоянии взять на себя руководство? Ты что-нибудь возразил?

Ченг Ят покачал головой.

— Правду о тебе говорят: вечно суешься в мои дела!

— Как бы не так! Разве это не мои дела тоже? Разве я не сражалась? Разве не получила ранение? Разве мне не стоит волноваться, что этот… флот — эти разношерстные обломки, которые вы называете флотом, — гниет без лидера? Твой брат опростоволосился! Его время закончилось. Ты должен взять на себя командование, пока тебя не опередили другие.

Ченг Ят знал, что я права, это читалось у него на лице. Он сказал, уже более сдержанно:

— Чхат все еще командир.

— Если ты так считаешь, то, по-моему, ты просто трус. Нет! Нет-нет, я не это имела в виду! — Я обвила его руками, не заботясь, что нас кто-то увидит. — Пожалуйста, не слушай меня.

К моему удивлению, он не отстранился, хотя и не ответил на объятия.

— Ты за этим отвел меня в сторонку?

Муж облизал губы, как часто делал, перед тем как сказать что-то нелицеприятное. Но какие бы слова ни вертелись у него на языке, он осекся при виде живого призрака.

Жена Ченг Чхата, шатаясь, поднялась по трапу в развевающихся траурных одеяниях. Ее муж оставался в каюте; значит, сейчас последуют крики и удары. Кто-то должен был ее остановить.

Но Ченг Ят оттащил меня.

— Она злая тетка, — буркнул он. — Так и не научилась принимать судьбу, хорошие ее повороты и дурные. Ты не в состоянии ей помочь.

Как я могла признаться ему — и самой себе, — что он прав? Что я чувствую себя беспомощной, бессильной помочь моей самой дорогой подруге. Ничто — ни нянька, ни молитвы, ни идолы, ни даже сушеные морские коньки или снадобья из мочевых пузырей чаек — не могло вылечить безумие.

И даже само мое сочувствие грозило лишь раздуть его пламя. Злой дух овладел женщиной, которую я любила, однако нечто противоположное вселилось в мужчину, который держал меня за плечи: решимость и что-то еще.

— Пойдем. Место женщины рядом с мужем.

Это те самые неуклюжие слова, которые он решился сказать? Прочел ли он у меня в глазах, что я скучала по нему, что за эти сорок дней привыкла только отдавать и снова отдавать? Каково будет что-то получить самой?

— Ты скучал по мне?

— Ты моя жена.

— Я не про это спросила. Ты по мне скучал?

Он покачал головой, закатив глаза.

— Я же сказал, что ты моя жена. Этого достаточно. Твое место на моем корабле.

Но мне было недостаточно. Сколько я ждала, чтобы услышать слова любви, — сорок дней? четырнадцать лет? всю жизнь?

— Но ведь ты скучал по мне, — настаивала я.

— Ай-я, женщина! Что за вопрос? Куда бы я ни брал тебя, приходится терпеть твой невоздержанный язык — перед другими капитанами, перед императорскими особами. Я позволяю тебе мараться о пушки, а потом плачу за твои прекрасные платья и цветочное мыло. И что взамен? Целая куча вопросов! Ни один мужчина не стал бы тебя терпеть, как я!

— Значит, ты и правда скучал по мне!

Он воздел руки к небу и застонал.

— Я тоже скучала по тебе, — промурлыкала я.

Все это время муж держал меня за руку. Напоследок он сжал мою ладонь и отпустил. Едва я проскользнула в каюту, чтобы собрать свои немногочисленные пожитки, как жена Ченг Чхата набросилась на меня и повалила на пол.

— Не-е-ет! Ты не можешь бросить меня!

Как она узнала? Может ли женщина, разговаривающая с призраками, читать мои мысли? Я превратила борьбу в объятия, прижав ее к себе с такой силой, что едва могла дышать.

— Все будет хорошо, милая. Все будет хорошо.

— Я и так слишком многое потеряла!

Я поцеловала ее в щеку, почувствовав соленый вкус ее слез, и провела пальцами по поседевшим волосам любимой подруги, по шишкам и шрамам, скрытым под ними.

— Моя дорогая старшая сестра.

Она уткнулась мне лицом в грудь. Ее обкусанные ногти царапали мне шею.

— Ченг Ят не даст нам видеться! Он изобьет тебя!

— Ни за что, дорогая. Мы встретимся снова в Зянгбине. Только ты и я. Накупим шелков и мыла, отведаем вкусных яств и выпьем чаю со сладкими семенами лотоса у мадам Ли. Мы снова будем смеяться! Снова станем красивыми. Моя дорогая сестра, мы скоро увидимся.

— Нет! Нет! Нет! — Она отцепилась от меня, откатилась к стене и закрыла лицо. — Ты бросаешь меня! Нет!!!

Она превратилась в клубок, сплошь состоящий из локтей и коленок. Что бы я ни говорила и как бы ни пыталась, она не давала прикасаться к ней.

— Пошла вон отсюда! — кричала она голосом раненой тигрицы, тонущей в болоте. — Пошла вон, черт тебя побери! Уходи-и-и-и!

Я бросила последний взгляд на постаревшую, седовласую женщину в белой накидке, бьющуюся головой о стену, хотя уже не была уверена, кого она оплакивает: сыновей, погибшую родную сестру или, может быть, единственную подругу.