Когда первую лодку вытащили на гальку, толпа расступилась, пропуская слуг, которые тащили на шестах двух огромных блестящих жареных свиней. Я старалась не думать о том, сколько дней путешествовали поросята и сколько мух на них успело попировать. Восхитительный сладковатый аромат, тянущийся за жарким, взывал прямо к желудку.

На королевский корабль отнесли паланкин, чтобы доставить императора на берег, но его свиту так плотно обступили зеваки, что я лишь слышала бой барабанов и мельком заметила желтый шелковый халат. Не увидев больше ничего, я направилась обратно к шатру, но встретила на пути Куок Поу-тая. С легким поклоном он обеими руками[62] протянул мне свернутую в трубку бумагу. Как только я приняла ее, он удалился.

Спрятавшись от ветра за шатром, я развернула свиток. Что бы ни говорили эти слова, выглядели они прекрасно. Почерк Куока, дикий и необузданный, кружился по листу, словно бабочка. Манера письма была стилизованная, и я сомневалась, что когда-нибудь сумею разобрать такие буквы.

— Видела, как тот тип передал тебе свиток.

Прежде чем я успела свернуть бумагу и спрятать в рукав, жена Ченг Чхата выхватила ее у меня из рук. Она свистнула мужчине, который ошивался по другую сторону чахлой лужайки; я узнала в нем казначея с их корабля.

— Нет! — крикнула я, но моя невестка уже сунула свиток ему под нос:

— Читай!

Казначей покраснел и смущенно покосился на меня. Было слишком поздно возражать: он уже видел надпись, да и мне тоже было любопытно узнать, что там написано. Я кивнула.

Настала моя очередь покраснеть, когда казначей тихо прочитал:

— Оставайся всегда молодой и красивой.

Я задержала Ченг Ята у входа в шатер под предлогом, что поправляю ему воротник и отряхиваю пух с его черной униформы, но на самом деле мне хотелось пропустить людей вперед, а самой войти через несколько минут, чтобы сделать наше появление еще более заметным.

Муж в ответ ткнул пальцем в вылезшую из вышивки на жилетке нитку, которую я пригладила мокрым пальцем. Наконец-то у меня появилась возможность надеть платье из мерцающего красного шелка, которое я сшила в Зянгбине, хотя теперь я беспокоилась, что оно, возможно, слишком женственное для долгожданной встречи с генералом Буй Тхи Су-ан, командиром слонов.

— Другим мужчинам лучше смотреть на императора, а не на мою жену, — заметил Ченг Ят и сжал мне руку. Я похлопала его по спине.

Все головы повернулись, когда мы вошли в дверной проем. Я не сомневалась, что мы красивая пара, даже среди нарядно одетой толпы. Впервые я действительно почувствовала себя частью элиты, когда мы проходили мимо столов, занятых чиновниками и офицерами, часть из которых носила мантии императорского двора. Вдоль стен между благопожеланиями и свитками стояли часовые в парадной форме. Шатер превратился в роскошный банкетный зал.

Стол адмиралов стоял на два ряда дальше от трибуны и тронов. By Сэк-йи и его жены занимали четверть мест. Мы с Ченг Ятом сидели лицом к Куок Поу-таю и его нервной супруге. Ченг Чхат пришел последним, и жена отпихнула его в сторону, чтобы усесться рядом со мной.

— Вот она я, красотка. Кого еще ты ищешь? — хмыкнула она.

Я и не подозревала, что мои тайные мысли так очевидны, и мигом перестала обшаривать взглядом зал в поисках генерала Буй Тхи Суан. К тому же не было гарантий, что она здесь, поскольку я не слышала никаких признаков появления слонов.

— Никого, — ответила я. — Просто наслаждаюсь видом.

— Что ж, а я не вижу ни одного человека, на которого стоило бы обратить внимание. Но хоть кормить должны вкусно.

By Сэк-йи поднял руку.

— Ченг Ят-соу! Должен сказать, вы выглядите…

— А вы бы отвернулись, господин, — вмешалась жена Чхата. — У вас и так достаточно кур в курятнике.

— Я хотел сказать, что Ченг Ят-соу почти так же хороша, как очаровательная жена нашего командующего.

— Так-то лучше, — хохотнула жена Чхата. Она действительно хорошо выглядела в бордовом шелковом платье с белым поясом, которые я уговорила ее приобрести. Все разговоры прекратились, когда вошли солдаты в шлемах, стуча копьями по полу в медленном ритме марша. Я поднялась с места вместе с остальными, хотя ноги у меня стали ватными, а колени дрожали. Такое даже представить было трудно: я, дочь бедного рыбака и жалкая проститутка, ставшая пираткой, вот-вот увижу императора.

Занавес за трибуной раздвинулся. Две фигуры в ярко-красных с белым мантиях шагнули вперед и сели на боковые троны. В пожилом человеке я узнал дядю императора. Другой был мальчиком-подростком.

— Это еще не император, — прошептала жена Чхата, — а его младший брат. Приготовься изобразить, что встаешь на колени.

Стук прекратился; императорские охранники вскинули на плечи копья. Начиная с столов с аннамцами, все собравшиеся бухнулись на колени. По совету жены Чхата я присела как можно ниже, но постаралась не коснуться шелком пола.

Из-за занавеса медленно выплыл луноликий юноша, сгорбившись под тяжелым синим одеянием с вышитым на груди золотым солнцем. Взгляд его казался нежным, даже рассеянным. Он уселся на трон с высокой спинкой, протянул руки к своим подданным и что-то прошелестел так тихо, что я не могла разобрать слов. Но смысл был ясен, и все заняли свои места.

Я намеренно замешкалась и была вознаграждена за незначительное нарушение протокола, поскольку заметила генерала Буй Тхи Суан в парадной форме. У нее даже волосы были заплетены тем же манером, что и у мужчин-офицеров за одним с ней столом.

Наметив себе цель на будущее, теперь я могла сосредоточить все свое внимание на императоре Тоане. По словам Ченг Ята, мальчику было десять лет, когда он унаследовал титул после кончины отца, а значит, сейчас ему нет и двадцати. Он стоял, как нервный школьник, бегая взглядом к потолку и стенам, и читал речь тонким голоском. Переводчик, напротив, почти орал, повторяя слова повелителя на кантонском диалекте.

Вовсе не такой серьезности я ожидала от официальной аудиенции. Мальчик-император то и дело запинался посреди предложения. Пусть я и не могла понять его формальный аннамский диалект, было ясно, что некоторые слова он произносит нечленораздельно. Голос и выражение глаз императора имели знакомый оттенок. Все ясно: этот молодой человек курит опиум.

Я словно участвовала в комедии: неуклюжий мальчик властвует над миллионами, а перед ним с преувеличенным раболепством заискивают мужчины на десятки лет старше его, вскакивая и аплодируя каждой витиеватой фразе.

— Радостно выражаю благодарность нашим отважным героям за их недавнюю сокрушительную победу на море…

Я украдкой взглянула на генерала Буй Тхи Суан, сидевшую всего через два столика от меня. Судя по ее проницательному и скучающему виду, она прекрасно понимала, какую чепуху он несет: мелкая стычка несколько дней назад в устье реки вряд ли могла считаться сокрушительной победой. Но госпожа Суан хлопала вместе с остальными.

— Узурпаторы и их чужеземные варварские хозяева не ровня… — Император уставился на собственные руки, словно потеряв нить выступления.

Я наклонилась к жене Чхата:

— Он и правда?.. — Но вопрос пришлось проглотить: на лице моей соседки по столу читалась чистая ненависть.

Дядя императора заговорил низким голосом:

— Они не ровня нашему великому генералу черных джонок!

Ченг Чхат скромно потупился в ответ на аплодисменты и свой недавний новый титул — награду за посредственное сражение, в котором он едва участвовал. Рядом со мной Ченг Ят тихонько кашлянул. Завидовал ли он своему двоюродному брату или стыдился его?

Дядя императора продолжил:

— Скоро у нас будет новый повод для празднования. Мы вернем себе нашу священную древнюю столицу! — Он подождал, пока стихнут аплодисменты, а затем добавил: — И наш император воссоединится со своей драгоценной императрицей!

— Императрицей? — переспросила я.

Под прикрытием новых аплодисментов жена Ченг Чхата зашептала: