— Ай-я! Ченг Ят-соу, только не здесь! — крикнул Чёнг Поу-чяй со своего насеста над мачтой. Он отлично видел, чем я занималась, а теперь об этом знала и вся команда. После церемонии я почти не виделась с Поу-чяем. Если он все еще доставлял удовольствие Ченг Яту, то я, крайней мере, не знала об этом.

— Отвернись, или это все в тебя полетит! — заорала я.

— Ай! Иёнг, я не шучу! Нельзя гадить туда, где может быть твоя могила!

Да как он смеет так фамильярно со мной обращаться?! Мне было все равно, куда гадить, но суеверия мальчишки разделяла команда. Пришлось найти ведро, чтобы довести начатое до конца, но не обидеть тех морских духов, которые могли тут задержаться.

Почти сразу же мы вынырнули из тумана и из лап бушующего моря. Земля лежала к северу от нас, вся покрытая утрамбованными прибоем валунами и зазубренными скалами. Это был юго-восточный мыс Лойтяу, вход в пролив Хой-нам. В течение нескольких дней я слышала, как эти названия произносились с трепетом, и быстро поняла, откуда взялось такое отношение.

Я впервые плыла по столь свирепому морю. Следующие сутки каждый из моряков напрягал все свои мускулы до единого, борясь со змееподобными течениями, огибая скрытые отмели, в то время как переменчивые ветры то и дело били по парусам. Как бы я ни мечтала помочь команде, но утопала я собственной рвоте, корчась в каюте. Нет, меня не укачивало, а тошнило от страха.

К полудню второго дня ветер стих, и мы взяли более устойчивый курс. Ченг Ят впервые с тех пор, как мы вошли в пролив, вернулся в каюту. Он поблагодарил богиню Тхин Хау за то, что она пощадила команду, хотя и признался ей — или, может быть, мне, — что кое-кто сломал-таки кости. Он рухнул на циновку.

Я накрыла мужа одеялом и поблагодарила за мореходное искусство, которое куда больше заслуживало благодарности за спасение жизней и кораблей, чем какая-то безжизненная статуя. Но, судя по храпу, Ченг Ят не слышал ни слова.

Я присоединилась к очереди к камбузу. На западе облака рассеивались, обнажая самое голубое небо, какое я только видела. Я взяла чашку с рисом и отошла к своему любимому месту у поручня. Пейзаж передо мной был настолько сногсшибательным, что я чуть не выронила чашку.

Мутно-зеленые воды, по которым мы плыли, внезапно переходили в сияющую синеву, похожую на жидкий сапфир, причем граница между двумя цветами была такой резко очерченной, словно ее нарисовала рука художника. Я действительно перемещалась в другой мир.

— Это Аннам? — спросила я.

Мужчины вокруг меня перестали жевать рис и засмеялись.

— Еще далеко. Ты будешь есть свою кашу или купаться в ней?

На этой стороне света все двигалось медленно. Береговая линия с ее длинными белыми пляжами тянулась вечность. Не было видно ни единой рыбацкой хижины. Морские птицы парили на ветру, едва взмахивая крыльями.

Я каждый день спрашивала Ченг Ята:

— Когда мы доберемся до Аннама?

Его ответы были расплывчатыми и бессмысленными.

— Когда увидишь кокосовые пальмы, мы почти у цели, — сказал мне однажды Чёнг Поу-чяй.

Но он даже не служил на флоте в Аннаме, откуда он мог знать?

— А как выглядят кокосовые пальмы?

— Как мохнатые пауки с длинными обмякшими лапами. — Он куда-то умчался, хихикая.

Однажды я все-таки попрошу Ченг Ята избавиться от этого надоедливого дурачка!

Аннам! Это название щекотало мне язык — экзотическое, причудливое, как из сказки. Когда уже закончится это долгое путешествие!

Я снова увидела свою подругу в бухте на пустынном участке побережья, где мы остановились, чтобы порыбачить и избавиться от мусора. Я не оставила Ченг Яту выбора — хочет он или нет, а я присоединюсь к нему на корабле его двоюродного брата.

Жена Ченг Чхата спала, закутавшись в тонкое одеяло. Я с трудом узнала дерзкую женщину, которая расхаживала по Тунгхою, плюясь и ругаясь. Даже в темной каюте ее кожа выглядела бледной, под ней резко проступили скулы. В комнате пахло лекарственными травами. Глаза моей невестки распахнулись.

— Сестренка, принеси мне воды.

Я нашла только какой-то холодный травяной настой в глиняном горшке. Больная откашлялась.

— Фу! Они уже несколько дней вливают мне эту жижу в глотку.

Я подошла к двери и велела матросу принести горячего чая, а когда обернулась, невестка уже сидела.

— Где мы?

— Я и сама хотела бы знать. Мы уже рядом с Аннамом? Такое чувство, что никто не в курсе.

— Нет, не думаю, что Аннам близко. Я бы нутром почуяла.

Я села рядом и пощупала ее лоб. Он был прохладный и влажный.

— Ты из-за этого заболела?

— Я не прикидываюсь, если ты об этом. Иногда мне и правда плохо.

— Я не хотела…

— Ничего, — отмахнулась она. — А вот и наш чай. Мальчик! Принеси арбузных семечек. Хочется чего-то пожевать!

Я весело болтала о переходе через пролив Хойнам, о том, как же скучно сейчас в пути, но жена Ченг Чхата вымученно цедила ответы сквозь зубы.

— Сестрица, — попросила я, — давай поговорим, как в тот вечер.

— Дверь закрой.

Я сделала, как она мне велела.

— Вот уж не думала, что вернусь сюда, — посетовала она. — Я была уверена, что мы отправимся на Тайюсая и поселимся там, как он обещал…

Она рассказала мне, как росла на гористом острове в устье дельты, в доме на сваях у залива, окруженного холмами; как отец Чхата контролировал рыбаков на южной стороне острова, а ее отец заискивал перед ним — ловил большую черепаху, как он это называл: засыпал его подарками и окружал лестью, чтобы устроить брак дочери с Ченг Чхатом и таким образом купить себе положение местного вождя.

— Отцы продают дочерей. — заметила я Мы молча потягивали чай.

— Муж обещал, что мы вернемся туда, построим дом. Не хочу, чтоб наши сыновья стали бандитами.

— А где твои сыновья? Я их еще не видела.

— Он их отправил проходить подготовку на других кораблях.

У нее сдавило горло, и она снова закашлялась. Я велела ей лечь. В дверь постучали, один из матросов просунул голову:

— Ченг Ят-соу, твой муж велит тебе возвращаться на ваш корабль.

После встречи с двоюродным братом Ченг Ят пребывал в своем обычном угрюмом состоянии и отказывался говорить, пока сампан не подплыл к самому борту. Тогда он сказал:

— Завтра налет. С самого утра.

— Налет? Я думала, теперь мы флот, а не пираты. Разве мы не плывем в Аннам?

Он молча встал, чтобы поймать веревку, брошенную с корабля.

— Ответь, — потребовала я. — Ты никогда не отвечаешь на мои вопросы! Зачем снова на кого-то нападать?

Он фыркнул.

— Воспитанный гость не приходит с пустыми руками.

Налет на соляной порт был не первым нашим нападением на корабли в доках, но, безусловно, самым масштабным и опасным из тех, что мне доводилось видеть.

Действие напоминало сюжет одного из свитков, что вешали на стенах элитных чайных: множество джонок и сампанов, стрельба, дым, фигурки, заполонившие воду на фоне длинной извилистой бухты. Нашей целью были восемнадцать соляных барж.

Во время нападения в Ченг Яте проявилось что-то звериное. Он нападал и выстраивал собственную защиту. Только этим я могла объяснить, почему он так охотно отвечал на мои вопросы.

Почему только мы и еще пять кораблей вошли в бухту? Чтобы противники думали, что кораблей всего шесть. Почему мы принимаем огонь, не отстреливаясь? Чтобы они считали, что у нас нет дальнобойных оружии. Значит, мы хотим подманить их поближе?..

Он устал отвечать на мои вопросы.

Мне было страшно. Скорее бы сражение закончилось! Но заодно я впитывала новые знания. Пока ядра заглушали крики людей, пока корабли с обеих сторон принимали удары и обменивались огненными стрелами, мне вспоминались игры, в которые старики играли в парках Гуанчжоу. Баржи выступали как солдатские части. Рыбацкие лодки были генералами. Наши атакующие джонки лавировали и петляли.

— Как в гигантских шахматах, — заметила я.

Ченг Ят одарил меня долгим взглядом, который я бы описала как ошарашенный, но тут в воду поблизости упало пушечное ядро, и мой муж приказал отступать.