Люди дремали в тени, едва шевелясь, чтобы дать мне пройти. Я на цыпочках прокралась по раскаленным палубным доскам к поручням в тени грот-мачты, перегнулась через борт и уставилась в прозрачную зеленую воду. Мимо проплыл косяк рыб; на глубине вода, наверное, была прохладной. Крошечные крупинки морской пыли мерцали под поверхностью. Я потянулся, чтобы зачерпнуть созвездие звезд.

— Ну-ка брысь оттуда! — Ко мне сзади подошел тхаумук.

— Я умею плавать.

— А я сказал — отошла!

— Боишься, что я упаду и утону? Капитан тебе спасибо скажет.

— Не он один. — Он вытер лоб и потянулся ко мне.

— Да пошел ты знаешь куда, — пробормотала я, выпрямила руки и с легкостью скользнула за борт.

Грудь и бедра задрожали от внезапного холода, а потом я расслабила мышцы, перестав ориентироваться, где верх, где низ. Сколько я уже тут? Кругом вода, ухватиться не за что.

Я была не в силах дышать и снова превратилась в младенца, безмолвного и свободного, далекого от мирских забот.

Вынырнуть за глотком воздуха было все равно что прервать поцелуй, втянуть чистый, прохладный воздух, торопясь снова уйти на дно. Хотя я ни разу не целовалась ради удовольствия, я догадывалась, каково это, когда тебя опьяняет страсть.

Передо мной болтался конец веревки. Я протерла глаза, но увидела только переплетение вытянутых рук.

— Наверное, ты в обморок упала! — крикнул какой-то мужчина.

Женщина крикнула:

— Хватайся за веревку!

Шляпа плавала на расстоянии вытянутой руки. Я бросила ее в сторону встревоженных лиц над поручнем.

Сделав три глубоких вдоха, я снова погрузилась в пучину, рассекая руками воду, которая затягивала меня все глубже. Я купалась в ярко-зеленой воде в тени корабля. Подо мной были бездонные глубины, вверху — кристально-чистый свет. Кругом поблескивали серебристые рыбы. Я попыталась сделать круг, но одежда облепила тело, и я с трудом могла выпрямиться.

Я вынырнула, легкие горели от нехватки воздуха. Джонка наклонилась под тяжестью команды, столпившейся у одного борта и зазывавшей меня обратно. Ястреб сложил ладони рупором вокруг рта и что-то проорал, но я не смогла разобрать ни слова.

— Умеешь плавать? — крикнула я. — Прыгай сюда! Я тебя научу!

Тхаумук пробился к поручням, схватился за веревку, словно за хлыст, и я услышала его голос:

— Ну-ка быстро на палубу! Если капитан узнает…

Я не сомневалась, что Ченг Ят все равно узнает, и поднесла руку к уху, притворяясь, что не слышу. Тхаумук продолжал орать, перекрикивая всеобщий гвалт и бульканье воды в ушах:

— Купаться запрещено!

Было ли это игрой света? На мгновение лицо тхаумука превратилось в лицо отца. Я вспомнила день, когда А-ба сообщил, что больше мне плавать нельзя: из скромности, в целях соблюдения гигиены, но, самое главное, по традиции девочкам запрещалось входить в воду с того момента, как им исполнялось десять.

Я набрала в рот воды и выплюнула ее фонтаном. К черту традиции! К черту всех папаш и тхаумуков. Руки и ноги до сих пор не забыли движения при плавании.

— Я жена капитана, и я говорю, что купание разрешено!

Я снова нырнула, развлекаясь и скользя в воде, как дельфин. Вдруг рядом со мной поднялся целый столп пузырей: мужчина сиганул в воду неподалеку, свернувшись калачиком, а потом наши головы вынырнули из воды одновременно, он выплюнул воду и засмеялся. Другой ловко нырнул, как рыбак с гарпуном, а люди на джонке смотрели на наши забавы, облокотившись на поручни. Кто-то еще прыгнул с другого борта, и вскоре в лагуне было полно парней, барахтающихся в воде, брызгающихся и подтрунивающих друг над другом, словно их души вырвались наружу.

— Женщинам тоже можно! — закричала я.

С носа раздался крик. В воду спрыгнула жена молодого моряка, потом она вынырнула и забила руками по воде, заходясь криком:

— Не умею плавать! Не умею плавать!

Я подплыла к ней, но прыгунье уже сбросили веревку, однако девушка, уцепившись за ее конец, отказалась лезть обратно, хихикала и бултыхала ногами.

В следующий раз я нырнула глубже, погружаясь в темные воды, пока руки не загорелись, а легкие не запротестовали.

Я выплыла глотнуть воздуха, чувствуя, что лицо охвачено жаром и я почти пьяна. Потом снова нырнула, петляя среди брыкающихся ног, вынырнула и снова ушла в глубину, проплыв под днищем корабля. Затем я вынырнула за глотком воздуха, а потом погрузилась еще глубже, превозмогая себя, не обращая внимания на громкие протесты легких. Я спускалась ниже и ниже, пока тело не сдалось.

Когда я наконец вынырнула, солнце закрыли тучи, холодный ветер прошелся по воде белой рябью. Корабль словно отряхнул с себя дремоту.

Я вылезла из воды самой последней, дрожа и скользя по мокрой от дождя палубе.

Когда небо прояснилось, жара вернулась с новой силой. Я сидела в дверях каюты, расчесывая волосы; давно дремавшие мышцы благодарно ныли. Люди сидели в тени, радостно болтая. Одна женщина подняла на меня глаза и улыбнулась. В воздухе пахло умиротворением, а еще — куриным бульоном с камбуза.

Я вошла в каюту, чтобы оставить в дар масло для волос в святилище Тхин Хау — как женщина она бы меня поняла. Когда я снова вышла, к джонке пришвартовался сампан. Тхаумук замахал руками и принялся что-то кричать Ченг Яту еще до того, как тот поднялся на палубу. Я догадалась, о чем речь.

Множество ног с топотом поднялись по трапу, затем передо мной возник капитан, воняющий потом и вином. Он оттолкнул чашу с маслом.

— В каюту!

Ченг Ят попытался ухватить меня за волосы, но не смог из-за скользкого масла, тогда он преградил мне путь, прижав к поручням.

— Что, черт возьми, ты творишь?!

Спорить с ним было бесполезно, поэтому я отвернулась и принялась яростно причесываться.

— Выкидывать женщин за борт! Подстрекать команду к мятежу!

— Я и не думала…

— Тхаумук говорит, что ты не выполняла его приказы.

— Было жарко! Все подыхали со скуки. Сам спроси! — Народ собрался внизу на палубе, чтобы поглазеть на драму. — Скажите ему! Вы чуть не зажарились на солнце заживо! И прыгнули по собственному выбору.

Один за другим от меня отворачивались лица. Из толпы раздался голос:

— Капитан!

Ястреб шагнул вперед, почесывая затылок. Единственный мой защитник, достойный звания друга.

— Я… короче, плавать не умею, но…

— Тогда твое мнение меня не интересует, — отрезал Ченг Ят, затолкал меня в каюту и захлопнул дверь. — С чего ты взяла, что можешь в мое отсутствие командовать моими людьми?! Отвечай!

— А ты сам где был? Ах да, чую по запаху. Пил со своим жирным евнухом!

Его оплеуха сбила меня с ног.

— От тебя одни несчастья на корабле. Из-за тебя тхаумук — и я тоже! — потерял лицо перед всей командой!

Я попятилась от него в угол, прикрываясь единственным, до чего могла дотянуться, — плетеной подушкой из ротанга.

— После того как ты опозорила меня перед моим побратимом…

— Перед кем? Тем толстым адмиралом? Сахар был прямо у вас над головой. Тоже мне секрет! Ты собирался ему хоть что-то сказать?

— Заткнись! Бревно от гроба не отличишь! Еще одно слово…

— И что? Поколотишь меня?

— Ведьма! — Ченг Ят бросился на меня. Я кинула в него подушку, но он отшвырнул ее в сторону. Тут же его рука сжала мне горло. Я ударила капитана в грудь, одновременно пытаясь плюнуть в него.

— Так избавься от меня, — прошипела я. — Сам же сказал, что мне здесь не место! Высади меня на берег где угодно, мне все равно.

К моему удивлению, он ослабил хватку и даже поддержал меня, пока я не восстановила дыхание, а потом сказал почти извиняющимся тоном:

— Было бы милосерднее перерезать тебе горло прямо сейчас.

— Если иначе никак с корабля не выбраться, то валяй! — рявкнула я, вздернув подбородок.

Но пыл борьбы угас, и Ченг Ят отстал от меня.

— Иди. Беги. Уходи, если настаиваешь, — сказал он. — Или послушай меня хоть раз. Ты же знаешь, что они с тобой сделают, верно?