Джонатан понимал все это — и все же не мог успокоить свой разум.

Почему, Джонатан? Почему?

Было ли что-то плохое в том, чтобы остановиться сейчас? Безусловно, было — оставленный без надзора Гира, особенно находящийся в орбите влияния Озпина, отстранился бы от Гленн в ближайшее возможное ему время.Последствия подобного шага были бы экономическими, военными, политическими — множество их, причем для двух сторон, каждое из них — весьма негативное в своей сути. Быть может не смертельное, однако крайне неприятное — и Джонатану не требовалось ничего больше для предотвращения этой проблемы, чем провести… «Крепкое внушение» Гире Белладонне на эту тему — в общем-то, ему не требовалось даже совершать каких-либо действий, приводящих к любому причинению вреда — разве что морального…

Но Джонатан не хотел этого делать — что, тоже, само по себе, не представляло из себя чего-то невероятного — Джонатану не хотелось проводить подобный диалог вовсе, не говоря уже о том, чтобы подвергать ему его «друга».

Но что-то продолжало царапать восприятие Джонатана. Что-то внутри него шевелилось от этих мыслей — что-то крайне неприятное для его разума — и Джонатан никак не мог ухватить эту неприятную мысль за хвост… Так что, извинившись перед скопившимся вокруг него сонмом посетителей — прибывших, по крайней мере формально, для встречи с Кали Белладонной, а не с ним, и покинул место общего сбора для того, чтобы посетить уборную, сославшись на выпитый ранее алкоголь — причина не хуже сотен иных.

Однако, проделав путь до уборной и закрыв за собой дверь — тот проделал путь до раковины, прислонив свою трость к стене, прежде чем опереться на раковину своими руками, немного согнувшись, будто бы притянутый к земле весом его размышлений, прежде чем, практически насильно, оторвать свое лицо и поднять свой взгляд, столкнувшись в немой борьбе со своим доппельгангером в зеркале.

Что-то не так, Джонатан?

Отражение в зеркале издевательски повторила все действия Джонатана — та же поза, то же выражение лица, но совершенно иной взгляд. Никакого немного вопроса или внутренного подспудного ощущения неправильности, осаждающего разум самого Джонатана — будто бы его отражение уже знало ответ на вопрос, когда самому Джонатану не только не был недоступен ответ — будто бы тот еще даже не сформулировал вопрос.

Я… Не понимаю.

Что именно ты не понимаешь, Джонатан?

Отражение отстранилось от зеркала, заставив Джонатан совершить эти же действия, поднявшись прямо и глядя в глаза Джонатана внимательно.

Если ты что-то не знаешь, Джонатан — то обдумай это. Взвесь все факты, найти все связи между ними, внимательно сконструируй воображаемую модель, взвесь аргументы, перестрой теорию — и вот, в конце концов, ты получишь ответ. Разве это не так работает, Джонатан? Разве это не так всегда работало для тебя?

Джонатан взглянул на свое отражение, однако то только развело руками, пожав плечами, кажется, вовсе не считая проблемы Джонатана чем-то значительным.

Или ты хочешь ответ, поданный на серебряном блюдце с золотой столовой сервировкой? С чего бы, Донатан? Разве кто-то когда-то приносил тебе подобный простой ответ — ответ, к которому ты не двигался долгими мучительными рассуждениями, бессонными ночами, постоянными размышлениями? Был ли когда-то момент, когда, благодаря случайному стечению обстоятельств ты получал ответ… Просто так? Из ниоткуда?

Однако кажущийся практически поддерживающим тон отражения Джонатана вдруг сменился на практически издевательский.

Или… Погоди, разве это именно так и не происходило? Ты погружался в долгие размышления, пока не… Пуф! Вот и твой ответ, на блюдечке — теперь нужно только применить один найденный ответ ко всем вопросам на свете и все вопросы отпадут сами собой, за ненадобностью. Как это приятно, иметь один ответ на все вопросы, Джонатан, не так ли?

Джонатан скрипнул зубами, воззрившись на его нахально ухмыляющиеся отражение в зеркале.

У меня нет одного ответа на все вопросы. Каждый раз я перекраивал себя заново, каждый раз, сотни мыслей, каждый раз я пересобирал вновь и вновь все свое мировосприятие…

И что?

Обезоруживающе простой вопрос отражения заставил Джонатана прервать свою тираду, чем не преминул воспользоваться Джонатан в зеркале.

И что, Джонатан, и что? Допустим, ты совершил много умственной работы — и… И что дальше? Что, если вся эта работа была бесполезна? Если вся твоя работа был бессмысленным переливанием из пустого в порожнее — что в таком случае? В этом случае — твоя работа не имела смысла!

Джонатан сжал кулаки настолько, что он ощутил, как начинает тихо потрескивать готовая сломаться под цепкой хваткой его пальцев раковина.

Она не была бессмысленна!

Разве?

Голос Джонатана из зеркала задал вопрос, будто бы удивленный ответом Джонатана — или, может быть, даже не самим ответом, а тем, как быстро — практически автоматически — Джонатан произнес тот.

Тогда скажи мне — в чем был ее смысл?

Джонатан сжал челюсти до того состояния, при котором он смог ощутить, как скрипят трущиеся друг о друга волокна его жевательных мышц.

Если эта работа не была бессмысленна, если это все было важно, если это все имело начало и итог, то… То почему же ты вообще споришь со мной?

Медленно, словно бы доводя свой аргумент до разума Джонатана с расстановкой, его отражение проделало путь, прежде чем устроиться перед своей отражающейся раковиной, сложив руки перед собой, создав подставку для своего подбородка, будто бы приготовившись к дальнейшему разговору.

Ну же, Джонатан? Я жду.

Джонатан, глядя в глаза своему двойнику, скрипнул зубами так громко, что на секунду ему показалось, будто бы непроизвольно он сломал себе несколько зубов.

Я…

Джонатан приготовился к наиболее едкому и ядовитому ответу, что он только мог сказать — но слова не шли ему на ум.

Я…

Он… Он что?

Я…

Он стал правителем Гленн, безусловно. Король Гленн, могущественный маг и влиятельный правитель — что стало причиной этого? Его размышления? Нет — стечение обстоятельств и его действия, Айса и сложившаяся ситуация возвели его на этот Олимп.

Я…

Он воспитал Синдер благодаря своим измышлениям? Нет, Джонатан не посвящал в своей строгой моральной модели времени воспитанию Синдер, как и не прорабатывал этот вопрос в рамках его парадигмальной установки — он просто жил, учил Синдер и закрывал глаза на возникающие проблемы в ее восприятии — до тех пор, пока не стало слишком поздно… А может быть, изначально не хотел этого замечать — как эта мысль укладывалась в его…

В твою столь точную, упорядоченную, статичную картину мира…

Джонатан всегда пытался сделать все для того, чтобы уложить все по полочкам. Распределить роли, объяснить феномены, измерить по линейке комплекс правил и в конце концов создать некую идеальную модель всего на свете. Магия, мораль, государство, отношения — Джонатан всегда действовал для того, чтобы создать некую совершенную модель, способную объяснить все. Раз за разом он отказывался от сна и действий для того, чтобы вновь обратиться к уже собранному мануалу — свериться с ним, пройдясь по списку правил перед его глазами — и, если собранный свод правил не отвечал на поставленный перед ним вопрос — Джонатан начинал все заново. Зачеркивал свои предыдущие труды и начинал новое описание собственной морали — вновь примерял новые факты и выводил новые теории, базирующиеся на новых фактах и логике.

Я…

С научной точки зрения Джонатан был выдающимся примером лучшего ученого — пусть и в области философии — что только мог существовать. Каждый новый факт становился причиной для нового мысленного эксперимента, а любые противоречивые факты проверялись вновь и вновь. Старые, устаревшие модели отбрасывались, оставляя не больше, чем сухой набор фактов, на основе которых Джонатан приступал к созданию новых теорий — на этот раз более полных и обоснованных, куда более точных и выверенных, однако…