— Я думала о том, что ты займешься этим вопросом, так что я уже собрала большую часть информации, необходимой для работы — анализ и несколько предложений,- Синдер ответила так, будто бы это было самоочевидным и ожидаемым фактом — то, что она займется составлением планов по реформированию образования в Академии. Впрочем, до того, как Джонатан успел бы возмутится тому, что Синдер в очередной раз взвалила на себя куда больше обязательств и дел, что она не должна была делать — та разбила аргументы Джонатана,- Должна же я чем-то заниматься на занятиях, не так ли?

На эти слова Синдер Джонатан, уже открывший рот для того, чтобы в очередной раз попросить Синдер по крайней мере тратить всего двадцать три часа в сутках на работу, вместо привычных той двадцати четырех — о большем Джонатан уже давно не просил — смог только прикрыть свой рот и вздохнуть, прежде чем, не найдя возможности продолжать этот разговор, вздохнул еще раз и сделал глоток чая вновь.

Синдер, пронаблюдав эту картину, только улыбнулась немного, прежде чем вернуться к своей кружке кофе и сделать глоток из той, наслаждаясь установившейся на несколько коротких мгновений молчаливой и спокойной атмосферой между ними двумя. Никаких размышлений, никакой работы, только они вдвоем, утро и завтрак, как у любой другой семейной пары…

Синдер задумалась на мгновение о том, чтобы поднять новую тему для разговора — может быть что-то тривиальное, что-нибудь приятное или что-нибудь смешное… Прежде чем решить, что она не желала так легко разменивать свое наслаждение текущей ситуацией на что-то столь обыденное, как разговор, и потому лишь молчаливо продолжившей делать глоток за глотком, глядя — любуясь, фактически — Джонатаном.

Джонатан ответил на эти действия практическим таким же жестом, продолжив молчаливо делать глоток за глотком, глядя сперва на мир за окном, не думая ни о чем значимом, прежде чем перевести взгляд на Синдер и улыбнуться той рефлекторно, поймав ее взгляд.

На долгие полтора десятка секунд в кухне Джонатана воцарилась тишина, покой и спокойная, практически радостная атмосфера…

Прежде чем прерваться тихим колокольным звоном, чуть приглушенным из-за разделяющим динамик свитка и окружающее пространство полоской ткани — карман штанов Джонатана.

Конечно же свиток Джонатана не использовался для решения личных задач, не был публичным и подавляющее большинство населения Ремнанта никогда не могли и мечтать о том, чтобы узнать его номер — а это в свою очередь означало, что решивший позвонить ему в данный момент человек не только был одним из представителей высочайших кругов — будь то бизнес, политика или армия — но и прекрасно понимал, что звонок на свиток Джонатана, особенно ранним утром, по личным вопросам и ради разговора о «погоде» был крайне глупой идеей. Так что, со вздохом, ощущая, как проявившееся в нем на мгновение успокоение и даже расслабленность испаряются под воздействием неминуемой реальности, Джонатан улыбнулся извиняющеся, прежде чем поднять свиток к своему лицу.

Постукивание ручки по столу было одной из привычек, что Джонатан получил совершенно случайно за время работы — или царствования — в качестве Короля. Это не было какой-то слишком важной для него привычкой, не было слишком раздражающим и не просачивалось в его жизнь, однако когда Джонатан раздумывал о чем-то он предпочитал либо ходить по своему кабинету, как загнанный в угол лев, либо раздумывать совершая механические, не подотчетные его разуму движения руками и пальцами, из-за чего в его кабинете всегда устанавливалось мерное тиканье, словно бы от часов, отсчитывающих своей бег — по скорости и интенсивности которых сторонний наблюдатель мог определить, с какой именно интенсивностью шли в данный момент рассуждения Джонатана. Если бы, конечно, какой-нибудь сторонний наблюдатель вообще мог оказаться в кабинете Джонатана в этот момент.

Основная доза бумаг, что получал Джонатан в свои рабочие дни и часы являлись отчетами. Сведения о трате бюджетных расходов, анализ статистических агентств, докладные записки министров и рутинные упоминания генералов — сообщения о том, что Гленн продолжало жить — и как именно оно продолжало это делать, день за днем, с графиками, столбцами и цифрами, распределенными по сотням страниц ежедневно.

Это было вполне ожидаемо — находясь в позиции самого начальственного из всех начальников Джонатан просто физически не мог получить указание от своего начальника, указание на то, что он должен был делать в тот или иной момент. Нет, вместо этого Джонатан был вынужден самостоятельно подбирать для себя задания… И самостоятельно нести ответственность за их выполнение — или провал.

Распределение бюджета, градостроительные инициативы, дипломатические саммиты, экономические форумы, политические приемы, военные модернизации…

Устранение политических конкурентов.

Ручка в руках Джонатана остановилась на мгновение, когда его взгляд замер на очередной строчке предоставленного ему отчета.

Приблизительный рейтинг народной поддержки монархии Гленн внутри Гленн — 84% респондентов ответили что «поддерживают текущую политику Гленн» или «полностью поддерживают текущую политику Гленн» — 12% высказались о том, что «не имеют ничего против текущей политики Гленн». Одобрение внутри Менажери — 57% «поддерживают» или «полностью поддерживают», в то время как 24% выступают нейтрально. Общий уровень поддержки монархии Гленн можно охарактеризовать как «высокий» в обоих случаях — оценка народной поддержки внутри Гленн можно без преувеличения назвать «всеобъемлющей»…

Следом за этим отчетом — следующий, примерно подобного же содержания. Затем следующий — реакции на медийные проекты и освещение в СМИ — популярность СМИ и рейтинг программ, продвигающих его положительный образ. Все рисовали примерно одну и ту же картину — всенародная любовь и одобрение, всеобъемлющая поддержка — внутри Гленн — и, в лишь чуть-чуть меньшей степени — в Менажери.

Половина населения Менажери одобряли его действия — было это хорошо или плохо?

С точки зрения союзнических отношений в этом не было ничего плохого — если Менажери и Гленн были близкими союзниками, действующими согласно одному плану действий, преследуя одну цель это было даже хорошо. Даже больше, подобный опрос в данном случае служил бы косвенным подтверждением рейтинга одобрения самого Гиры…

Если бы все было так просто — это было бы просто прекрасно.

Проблема заключалась в том, что в политике не существовало двух государств, что преследовали абсолютно одинаковые цели. Если два государства делали это — они являлись одним государством, либо, в лучшем случае, одно являлось протекторатом второго — протекторатом, что не желало себе большей судьбы, чем их текущая.

В чем-то политика, взгляды, желания государств, даже ближайших союзников, всегда отличались друг от друга — из-за натуры людей или политики. Даже если ближайший союзник и соратник всегда был готов разделить полученным им ресурсы в равной пропорции со своими «друзьями» — в голове тех всегда возникал вопрос.

Но почему бы нам не взять себе не половину, а шесть десятых? Семь? А может быть сразу все?

Не из человеческой жадности и не из злобы, но просто потому, что это позволит улучшить условия жизни своих подотчетных жителей чуть больше, чуть лучше — разве те, кто доверил свои жизни твоему управлению, за чью жизнь ты нес ответственность, не заслуживали большего?

Поэтому хотя поддержка обществом действий твоих союзников была необходима — как минимум для обеспечения поддержки населением твоих собственных политических союзов — как и все в жизни, подобные действия требовали поддержание тонкого баланса. Правитель хотел, чтобы народ поддерживал его союзников — но не слишком сильно. В первую очередь народ должен был следовать за своим лидером, а союзники государства должны были быть лишь дополнением — «друзьями друзей», чей авторитет зависел от правительства, чтобы, возникни нужда подобного, правительство могло распрощаться со своими прошлыми «друзьями» и сделать необходимый, пусть и не всегда приятный шаг.