Время, что Джонатан потратил с пользой — вернув себе то, чего он сам себя лишил в прошлом.

Восстановить свой Узор — непростое занятие. Джонатану потребовались годы на то, чтобы добраться до того уровня, когда он смог это совершить — и он был из счастливчиков, которому это удалось вообще. Многие решившие пожертвовать самым близким к понятию «душа» или «концепция себя» не оправлялись от такого никогда — ни спустя годы, ни спустя века — если они доживали до этого времени вовсе.

Много кто, решивший пожертвовать своим Узором, погибал задолго до того, как они могли осознать, на что именно они обрекали себя — Джонатан был исключением, а не правилом. И крайне удачливым исключением.

Всего десяток лет — и он смог вернуть себе, казалось бы, навсегда утерянное здоровье — вернуть в норму свои органы, мышцы, конечности, кости — все то, с чем он распрощался в прошлом навечно.

Более того, он смог не только вернуть себе утраченное — не остановившись на этом, Джонатан решил «компенсировать» себе годы, проведенные в качестве калеки. В конце концов в мире охотников, сверхлюдей, способных руками поднимать груженые фуры, разрывать металл и совершать прочие невозможные с точки зрения обычных людей трюки Джонатан смотрелся даже со всеми проведенными модификациями достаточно… Слабо.

Да и, говоря начистоту, даже если бы он обрел способности охотника — что с того? Не то, чтобы он должен был отчитываться перед кем-либо за свои модификации, должен был скрывать те, или дополнительные силы его физического тела как-либо отрицательно сказывались на его положении или состоянии. Он мог обрести немного выносливости, ловкости или силы — и он сделал именно это.

Правда, его трость никуда не исчезла — пусть она теперь и не требовалась Джонатану в качестве необходимой опоры — за прошедшие годы Джонатан сроднился с той. Она стала частью его рутины, его имиджа, его внешности… И все еще содержала в себе крайне опасное оружие, способное в одночасье стереть с лица земли мегаполис — так что Джонатан предпочитал продолжать использовать ту в текущей ситуации.

Три месяца ушло на восстановление, и еще три месяца ушло на реабилитацию — на то, чтобы вспомнить, каково это — ходить на двух ногах, дышать двумя легкими, слышать двумя ушами. А затем…

А затем началась работа.

Закон здесь, дело там — а сколько времени ушло у Джонатана на то, чтобы правильно научить людей пользоваться порталами — пытливый ум находил самые странные способы нарушить работы достаточно простой магии — или задавал вопросы, ответы на которые Джонатан либо получил годы назад — либо никогда даже не планировал получать.

Что будет, если засунуть портал в другой портал? Зависит от типа портала — для массового использования Джонатан использовал систему «дверей» — так что попытка засунуть портал в портал просто приводила к тому, что портал выглядывал из второго портала, порождая иногда странную фрактальные фигуры, взгляд на которые мог порождать головную боль, но ничего больше. В случае создания портала путем «совмещения», то наложение одного на другой… Приводило к интересным последствиям — обычно с крайне плачевным итогом для места их наложения — поэтому Джонатан не стал выпускать эту технологию на массовый рынок.

Кто знает, что произошло бы, если бы кому-нибудь пришло в голову провести теракт подобным способом…

Не так важно — важно было то, что в какой-то момент времени первые труды по интеграции Мантла начали приносить свои плоды — постепенно неспокойный регион на грани революции начал успокаиваться, лишаясь день за днем все большего числа способных на опрометчивые шаги защитников и вигилантов…

И работа вернулась вновь.

Неостановимый сизифов труд политических верхов.

Гира попытался выскользнуть из рук Гленн.

Джонатан… Джонатан когда-то думал о том, что представляет из себя хороший человек.

И он все еще не прибыл к своему ответу. Более того, он был уверен, что день за днем он удалялся от этого ответа все больше и больше…

И все же Джонатан не считал себя злодеем. Он действительно хотел помочь тем людям, что полагались на него.Гражданам Гленн, жителям Мантла, всему миру, если ему удастся это сделать — Джонатан действительно хотел помочь всем и каждому…

Любыми способами, что для этого потребуются.

Гира Белладонна… Тоже хотел помочь всем. Менажери, всем фавнам мира, всему Ремнанту…

Просто… Иногда люди не сходились в понимании путей этой помощи.

Джонатан не планировал ничего ужасного или отвратительного. Он не хотел использовать фавнов Менажери в качестве пушечного мяса в больших политических играх — он действительно желал помочь тем — будь то новые рабочие места, технологические открытия или даже медийные проекты — но…

Просто, ему было легче помогать Менажери тогда, когда Менажери было под его контролем.

Джонатан осознавал, что он ступает — нет, уже давно ступил, и теперь спускался все дальше и дальше — по кривой дорожке.

Это для их же блага, Джонатан, не так ли? Мы ведь знаем, что лучше для наших граждан, для Менажери, для всего мира — не так ли, Джонатан? Просто немного родительских советов, мудрых учительских наставлений, дружеских замечаний…

И если нас не будут слушать… Иногда непослушных детей нужно наказывать.

Общая экономическая инициатива — не так уж плохо, не так ли? Создание общего рынка, приведение к одинаковым экономическим показателям, нормализация экспортных пошлин — такие нудные сухие строчки отчетов, которые едва касались взглядом другие обыватели — даже те, кто все же решил от скуки послушать новости экономики…

А еще мы взяли в заложники экономику Менажери.

В случае сопоставления Гленн и Менажери сложно было определить, чья экономика была сильнее — у Гленн еще со времен Вейла сохраняли заводы, компетенции рабочих, промышленная база — однако Менажери быстро развивались, пользуясь своим преимуществом в размере населения и быстрорастущей индустрией туризма, и влекомой за ней кулинарией, медиапроектами, сервисом…

Но что, если положить на чашу весов Гленн индустриального гиганта, Мантл — и технически-научного гиганта, Атлас?

Это даже не сравнение.

Если сравнивая Гленн и Менажери экономисты бы явно засомневались, приводя для сравнения сводки тех или иных отраслей — то с подавляющей мощью, захваченной в Солитасе, Менажери казалось карликом в экономическом плане. Введение экономической зоны в Менажери было не актом доверия или дружбы, а давлением, фактически ограждающим Менажери от экономик других государств, кроме Гленн и подчиненного Гленн Мантла и Атласа. Любые экономические инициативы Менажери теперь должны были обсуждаться «в рамках экономического союза» — то есть экономика Менажери теперь была накрепко связана с Гленн — и отвечала только на приказы Гленн.

Гира видел это — предчувствовал или предсказывал. Не конкретно в этой форме и реализации, но Гира не был слеп или глуп — он понимал, что Гленн, неожиданно обретя мощь на политической, экономической, технологической, военной — всех аренах — нависло огромной тенью над Менажери. Что совместное будущее в связке с Гленн у Менажери было только одно — стать неотделимой частью Гленн, постепенно теряя любую видимость самостоятельности — прежде чем, спустя десять, двадцать или тридцать лет — окончатетельно перейти в когорту вассальных государств Гленн — как знать, быть может через пятьдесят лет Менажери и вовсе окажется упразднено как государство, сменив имя и официальную столицу — и люди встретят это с радостью? Не то, чтобы Гленн казалось монстром в глазах фавнов Менажери — наоборот, это был «близкий друг» Менажери, важный союзник… И фавны Менажери не были полны реваншизма или национализма. Гира всегда придерживался пацифистской риторики, отходя от той только в самые крайние моменты, под влиянием Гленн — и хотя некоторым людям он казался слишком мягким и нерешительным — гораздо большие люди наоборот, увидели в подобной политике триумф Менажери. Ведь Гира смог удержаться наверху и смог помочь фавнам всего мира — что это было, как не доказательство верности его курса? И именно при взаимодействии с Гленн Менажери смогло расцвести, превратившись из объединения банд и деревень в полноценное государство — что это, как не знак того, что Гленн желали только добро в отношении Менажери?