Огромная орда. Орда, что могла навсегда надломить несломимую волю Вакуо.

Лишь одна из многих подобных орд.

Джеймс должен был вмешаться, чтобы не допустить гибели Вакуо. Снизить потери с миллионов — до нескольких десятков тысяч. Небольшая катастрофа, которую Озпин не сможет вспомнить всего через пару десятков перерождений.

Повод ослабить Джеймса. В суматохе сражения может погибнуть не один высокопоставленный офицер, верный Айронвуду. Их могут заменить люди, верные Озпину. Верные ему невидимо для Айронвуда.

Сделать будущий переворот как можно более бескровным. Организовать сдачу оружия и отказ сражаться с бунтовщиками.

В идеале победа Озпина будет совершена ценой лишь одного жизни. Жизни Джеймса Айронвуда.

Озпину было жаль Джеймса. Но Озпин знал, что тот его поймет.

В целях спасения человечества всем необходимо было чем-то жертвовать.

И жертвовать друзьями Озпину было не впервой.

Величайшей добродетелью Салем всегда было терпение.

Она умела ждать. Днями, годами, эпохами.

В любых условиях.

Она умела молчаливо ждать тысячами лет, если это было необходимо. И в ожидании своем Салем могла копить силы, а могла пережидать неудачи, сводя на нет все проблемы и преимущества, возвращаясь обратно на исходные позиции от раза к разу. Ожидание было привычно для Салем, как, возможно, величайшее ее оружие. Молчаливым ожиданием Салем могла выигрывать сражения, войны, эпохи…

Но выиграть навсегда ожиданием Салем не могла.

Как странно было Салем, что спустя тысячи и тысячи лет она все также стояла на исходной позиции. Против все того же Озпина, с одной и той же ролью у двух актеров. Меняются декорации, а сюжет остается одним и тем же. Сражение, сражение, сражение — и вот они вновь на своих позициях.

Пади сегодня все Королевства мира — и через тысячу лет Озпин вернется вновь — в новом обличье, с новыми мыслями, с новыми методами — и старыми целями.

Искорени он Салем вновь — и она вернется через тысячу лет. Столь же неизменная — и столь же могущественная.

Никто так и не смог победить в их войне за тысячи лет. Кто-то подходил к победе — но никто никогда не мог совершить последний шаг. Словно бы сама судьба разводила их каждый раз по разным углам ринга, готовясь дать отсчет новому раунду их бесконечного спарринга. Сколько уже раз это происходило? Сколько раз это еще произойдет?

Что изменилось на сегодняшний день? Что изменилось по сравнению с тысячами поколений, что она уже пережила? Ничего.

Всего несколько жалких Королевств — по сравнению с племенами из сотен, десятков даже людей, что бежали когда-то от ее гнева — это были достойные результаты. Орда, что она отправила на Вакуо? Это была даже не кроха великих орд прошлого, что пожирали целые континенты — один раз буквально.

Армия на защите Ремнанта? Даже не отголосок величайших армий этого мира — который когда-то еще не звался Ремнантом.

Технологии? В который раз они вновь и вновь переоткрывали одни и те же законы, меняя их имена и формулировки — это было несравнимо с технологическими чудесами прошлых эпох.

Ресурсы? Наивные народы Ремнанта — им казалось, что они выцарапывают невосполнимые ресурсы — не осознавая, что сами они в свою очередь станут лишь удобрением для будущей цивилизации.

Так происходило — и так будет происходить всегда.

Салем была не в спешке. Ей было все равно, уничтожит ли собранная ей орда Вакуо или нет. Через неделю или через миллениум — город перестанет существовать в любом случае. Если бы ей было нужно только уничтожение Вакуо — она могла бы просто ждать, наблюдая, как расцветает и увядает еще одна цивилизация.

Нет, то, что нужно было ей от ее нападения было не гибелью Вакуо.

Ей была нужна лишь информация.

Люди умирали, реки пересыхали, континенты продолжали свое неспешное движение — даже звезды гасли. Лишь двое всегда оставались неизменными — Салем и Озпин. Два последних осколка навсегда утерянной эпохи. Два неизменных столпа магии этого мира.

И каково же было ее потрясение лицезреть того, кто смог стать третьим.

Салем не знала принципа, по которому она оставалась бессмертной. Когда-то она искала способ избавиться от своего проклятия.

Хах, если бы только Озпин знал, что все его ужасающие эксперименты относительно ее бессмертия были проведены ей самостоятельно — и уже очень давно.

Салем просто не могла умереть — как бы она не старалась. На это были неспособны ни природные угрозы, ни рукотворные ужасы. Это было божественным проклятием для нее — не более, чем легкомысленной отмашкой богов на ее действия. Как не старалась она, как не изучала это — сегодня она не была ближе к пониманию своего бессмертия чем в тот день, когда она оказалась им проклята. Салем была бессильна.

Ничто не идет против божественного закона. Это было правдой этого мира.

Кроме самой божественной силы.

Салем была той, кто наблюдал за столкновением богов — Салем видела, как те сражались между собой… И были равны.

Единственным, что могло противостоять божественной силе — была иная божественная сила.

Созидание, разрушение, разум, решительность…

И магия.

Хотя в легенде, излюбленной Озпином, четыре реликвии были дарованы человечеству по четырем дарованным им качествам — Озпин всегда обходил стороной пятую, столь иррелевантную в данных условиях черту. Магию.

Магия была дарована богами по их желанию — и была по их желанию отобрана. Но — не до конца.

Салем. Озпин. Джонатан Гудман.

Салем не могла уничтожить свое проклятие магией. Не мог сделать этого и Озпин.

Мог ли это сделать Джонатан Гудман?

Стремлением Озпина всегда было «победить», но стремление Салем не было таковым же. Стремлением Салем было «умереть».

Просто так получалось, что по разумению Салем, два их стремления ставили их друг против друга, раз за разом.

Мог ли Джонатан Гудман исполнить мечту Салем в таком случае?

И если на то была возможность… Салем была готова идти по головам.

Ей было не обойти Озпина в его интригах… Но даже у самого могущественного человека Ремнанта было лишь конечное число глаз.

Глаза, что было так тяжело держать открытыми, если бросить в них горсть песка из пустынь Вакуо.

Аифал не был всемогущим.

Вопреки мыслям самым могущественных и величайших, самых осведомленных и самых параноидальных — Аифал не был всемогущим. Даже он не мог контролировать весь мир, даже он не мог гарантировать абсолютную эффективность всех своих действий. Идеал, к сожалению, был недостижим.

Аифал не мог удержать Жака Шни на плаву. Ох, он пытался — он действительно попытался, подозревая изначально, что он сражается на далеком поле исключительно с Генералом — и ему удалось ненадолго остудить его пыл… Прежде чем обнаружить себя неожиданно на стороне проигрывающего.

Аифал пытался — но там, где Джеймс Айронвуд был не более, чем ребенком на его фоне — маячившая тень за его спиной наводила страх даже на Аифала.

Озпин. Имя, что было более сакрально, чем имя самого Аифала.

Об Аифале знали, может быть… Сто? Двести? Даже пять сотен самых могущественных, самых удачливых — или же самых неудачливых — людей на свете. Шептались о его способностях, пытались избежать его — а иногда и использовать его самого. Аифалу нравились последние — он позволял им использовать его возможности, только для того, чтобы они разнесли весть о его «слабости», о его «слепом пятне», приманивая новых и новых мух за собой в его паутину.

Об Озпине знал только он.

Это могло показаться неправдой — об Озпине знали его союзники, его противники — но никто не знал, каким Озпин был на самом деле. Это было подобно тому, как глядя на неизвестные уравнения обычные люди могут лишь пожать плечами, сдаваясь перед его сложностью — и лишь ученый может закричать в ужасе, увидев среди букв и чисел единственную пометку, что объясняла бы ему абсолютно все, что он не понимал в прошлом.