– Выдохни и расслабь булки, нянька. Мы здесь уже не нужны. Снегурочка как следует о нём позаботится, верно? – обращается к Мироновой, щёки которой стремительно заливаются краской.

– Угу.

– Вот и супер, – блондин настойчиво толкает Лёху в спину, подгоняя к выходу, но тот вдруг резко стопорится посреди кухни.

– Аа… Так вот оказывается зачем ты заказал свечи и всю ту лабуду, – хитро прищуривается, глядя на Олю.

– Захлопнись и топай, – приказывает Разумовский.

– Не понял, вы в сговоре, что ли? – хмуро взираю на блондина. – С Ней переписывался всё это время за моей спиной?

– Выздоравливай, братан, – Эмиль и не думает объясняться. Ободряюще хлопает меня по плечу и подмигивает. – Созвонимся.

– Богданыч, – многозначительно тянет Лёха, поигрывая бровями. – Увидимся. Пока, Оль.

– Пока, – машет им Миронова на прощание.

– Не провожайте, – кивает ей Разумовский, и они переглядываются.

Предатель хренов.

– Мы ушли!

До нас доносится хлопок входной двери.

Такая давящая тишина повисает в квартире, что становится слышно соседский телек за стеной.

Оля сперва долго гипнотизирует взглядом салат, но потом всё же решается поднять на меня глаза.

– Это, вообще-то, МОИ друзья, – не могу удержаться от комментария.

– Я просто хотела выяснить, дома ты или нет, – оправдывается извиняющимся тоном.

– Выяснила? – вопросительно выгибаю бровь.

– Ты заболел? – обеспокоено косится на склад лекарств.

– Всё со мной нормально, – отзываюсь недружелюбно и беру в руки пульт, чтобы начать демонстративно щёлкать каналы.

– У меня есть мёд и варенье, – ставит небольшую клетчатую сумку на стул и начинает доставать оттуда банки. – А ещё я притарабанила Зулины травы. Отвар тебя быстро на ноги поставит. Проверено на дедушке и Сеньке неоднократно, – выкладывает и выкладывает что-то, шурша пакетами.

– Зря везла. Мне ничего от тебя не нужно. Прибереги заботу для своего ботаника, – непроизвольно срывается с языка.

– А Антон-то тут причём? – перестаёт копошиться. Поднимает голову, и мы снова просвечиваем друг друга, словно рентгеном.

– Не строй из себя дуру. Я в курсе про твоих ухажёров.

– Богдан, прекрати. Нет никаких ухажёров.

– Есть, нет, не колышет, – топлю уверенно. – Ты просила, чтобы я оставил тебя в покое?

– Просила.

– Я оставил.

– Да, – тихо шевелит губами.

– Ну и зачем ты тогда приехала? Всё решили же, – высекаю холодно.

– Ты правда хочешь, чтобы я ушла? – пристально на меня смотрит. По реакции вижу, что не ожидала такого поворота.

– Да, Оль, так будет лучше.

– Лучше? – её голос вибрирует, а глаза подозрительно блестят. Не то от слёз, не от обиды.

– Насчёт отписанной матери квартиры не переживай. Я всё верну. Жилплощадью или деньгами, разберёмся.

– Плевать мне на квартиру. Я слышала твой разговор с Лёшей.

– Отлично. Значит, мне не придётся объяснять всё по второму кругу, – вытираю нос салфеткой. – Давай я вызову тебе такси. Возвращайся в Загадаево, пока не поздно.

– Не надо мне такси! – с психу швыряет сумку.

– Не дури, электричка будет поздно.

– Какая тебе разница? – злится ещё больше.

– Оля, – устало вздыхаю и потираю отяжелевшие веки. – Не усложняй. Просто езжай домой, ладно?

– Вот и вся твоя любовь! – цедит ядовито. – А говорил…

– Да надоело мне, пойми ты! – раздражённо перебиваю. – Задолбало! Оправдываться, доказывать, бегать.

– Ясно всё, – она поджимает губы и, вздёрнув подбородок, уходит.

– Оля, такси…

Но она уже не реагирует. Ураганом несётся в коридор. Слышу, как шелестит вещами и обувается.

Пусть.

Всё равно ни черта у нас не выйдет.

Бах!

Дверью прямо-таки от души хлопает.

Что ж.

Я снова остаюсь в одиночестве. Видимо, Новый Год буду встречать в компании кастрюли Оливье. Или вообще встречать не буду. Усну вон на хрен и баста. Нет ни настроения, ни сил.

Роняю голову на сложенные перед собой руки. Минут десять слушаю озвучку мультфильма, идущего за стеной. Поворачиваюсь вправо и натыкаюсь взглядом на отряд пузатых банок и лотков.

Закрутки, еду, траву привезла.

Как дотащила? Стопудово же на электричке тряслась.

Вздыхаю. Заставляю себя подняться со стула и подойти к окну.

Если приехала в Москву, то получается, что бросила из-за меня Корнея Степановича?

Стыдно становится. За то, что вот так грубо выпроводил её из квартиры.

И стемнело уже.

Метель вон какая...

Как добираться до деревни будет?

А вдруг кто обидит?

Очень тревожно становится на душе. Начинаю переживать конкретно.

Не надо было отпускать её одну. Идиот!

Может, недалеко ушла? – теплится в сознании мысль.

Срываюсь с места и, наплевав на гордость, бросаюсь следом.

Ныряю в ботинки, срываю куртку с вешалки, хватаю ключи, толкаю дверь и… В грудь мне врезается Миронова. Заплаканная, злющая, но настроенная столь решительно, что я теряюсь, когда встречаемся глазами.

– Никуда я не поеду, понял? – заявляет тоном, не терпящим возражений. – Мне всё равно, твой это ребёнок или нет. Если Эля в прошлом, то … совершенно неважно. Я скучаю. Мне плохо. Я хочу быть с тобой, ясно? Я тебя люблю и…

Не даю договорить.

Затаскиваю в квартиру, захлопываю дверь на лестничную клетку и целую её. Так горячо и жадно, как представлял все эти дни, что провёл без неё.

Оля, вцепившись в мою футболку, отвечает с той же страстью. Обнимает меня. Гладит по волосам. Крепко прижимается к груди, дрожит и плачет.

Я чувствую солёный вкус её слёз на своих губах.

– Оль… – усилием воли заставляю себя от неё оторваться.

Да нет, лгу я себе. Ни фига не могу отпустить её.

Люблю так сильно, что сердце этой самой любовью заполнено до краёв.

2 года спустя

Оля

– Сейчас-то уже можно снять повязку? – спрашиваю, сгорая от нетерпения.

– Пока нет, Оль.

– Ну Богдан!

– Давай, заходи. Осторожно.

– Где мы?

Не имею ни малейшего представления, ведь глаза мне завязали сразу при выходе из университета.

– Потерпи ещё немного. Скоро узнаешь.

– Быстрей бы.

Тягостно вздыхаю.

В последнее время совсем не могу понять, люблю или не люблю сюрпризы. С одной стороны, это жуть как интересно, но с другой, от этой неизвестности с ума можно сойти.

– Ой… – ощущаю плавный рывок.

Лифт?

– Всё нормально, – Богдан сжимает мою ладонь, вспотевшую на нервной почве.

– К кому мы приехали?

– Сто вопросов в минуту, Миронова…

– Да. Ты, кстати, даже не спросил, как я сдала экзамен, – обиженно ставлю в упрёк.

– Так мне же уже обо всём доложили.

– И кто?

– Ботаник сказал, что ты отвечала очень уверенно.

– Вовсе нет, – качаю головой. – Мне попался самый ужасный билет. Та тема, в которой я плаваю.

– Но ты выплыла и справилась, верно?

– Только потому что Борис Константинович не задавал мне дополнительных вопросов.

– Значит, он решил, что ты итак всё знаешь.

– Ну-ну, – дёргано посмеиваюсь.

– По факту, сессия сдана на отлично, Оль. Так что я тебя поздравляю.

– Спасибо.

– Выходим и останавливаемся.

– Хорошо, – переминаюсь с ноги на ногу. – Ну? Можно снимать?

– Сейчас. Давай сюда, – тянет меня чуть вперёд. – Готова?

– Не знаю, – признаюсь абсолютно искренне.

Вот что опять задумал?

– Я ещё от прошлого сюрприза не отошла.

Неделю назад Богдан ошарашил предложением руки и сердца. Произошло это неожиданно. На высоте. В кабинке колеса обозрения, где этот выдумщик устроил нам романтический ужин.

– Снимаю, – сообщает, сменив тон на серьёзный.

Повязка исчезает.

Я растерянно моргаю, привыкая к свету.

– Оль, – прочищает горло. Похоже, волнуюсь здесь не только я. – Ты имей ввиду, если что-то не понравится, переделаем, как захочешь.