– Душная семейка, – подытоживает дед, укладывая шелестящий пакет себе на ноги. – А ты, Сенька, – мой кумир.

– Пасиб.

– Дала жАру. Причём в прямом смысле этого слова.

Они на пару хихикают, чем несказанно меня раздражают.

Полюбуйтесь, пожалуйста: кому радость, а кому выть от бессилия хочется!

— За что ты её хвалишь, дед?

– За смелость, – отвечает он невозмутимо.

– Ты хотел сказать за дурость?

– Ой, ладно, не начинай опять воспитывать, Оль, – цокнув языком, бурчит Сеня.

– Никогда не думаешь о последствиях! Никогда, Сень! – подчёркиваю с досадой. – На Авдеева набросилась с кулаками. Как итог, вылетела из школы, а могла бы сдать экзамены и поступить в университет. Ничему жизнь не учит, да?

– Ага. Считай, что не учит, – отзывается нарочито беззаботно.

– Ты должна Разумовскому целое состояние! Думай, как будешь отдавать эти деньги. Или тюрьма тебя не пугает?

– Пугает канеш, но что сделано, то сделано, – философски подмечает подруга.

*********

Поездка до железнодорожного вокзала выходит довольно напряжённой. Первые минут двадцать никто ни с кем не разговаривает.

Чуть позже деда укачивает по дороге и он засыпает, периодически похрапывая. Разобидевшаяся на меня Сенька демонстративно достаёт наушники. Лёша и Богдан после звонка какого-то мужчины начинают обсуждать какое-то приложение, а я… Я устало смотрю в окно и прокручиваю в голове события сегодняшнего вечера.

Если уж по правде, я знала, что наша компания не придётся ко двору. Но всё же как хотелось, чтобы ужин прошёл нормально! В спокойной, миролюбивой атмосфере. Без скандалов и происшествий.

Дышу на стекло и рисую на нём грустный смайлик. Послевкусие отвратительное. Дело не только в сгоревшей шубе. Вспоминается неприятная беседа со змеюками, и настроение тут же стекает в минус.

«МГУ?»

«Мой тебе совет, даже не пытайся»

«Не поступишь»

«Чтобы я тебя не видела рядом с Богданом»

«Таких, как ты, считываю на раз. Думаешь, мы тебя не раскусили?»

«Своё отражение вообще видела?

«Где ты и где он? Спустись на землю и закатай губу, деревенщина!»

С самооценкой у меня всё нормально, но сейчас понимаю, что тот диалог не прошёл для меня безболезненно. Реплики, брошенные Элей, настойчиво свербят в мозгу. Её колкие слова меня задели. Как впрочем, и поведение матери Богдана, Татьяны Андреевны.

Почему эти две женщины увидели во мне охотницу – большой вопрос. Я, вроде как, с подобным типажом девушек ничего общего не имею. Ни внешне, ни внутренне.

Неужели Элю настолько разозлило наше случайное объятие с Богданом, что она успела за считанные минуты настроить его мать против меня? Скорее всего, так и есть. Она ведь уводила её куда-то.

Очень расстраиваюсь. Сникаю. Когда подъезжаем к вокзалу, совсем тягостно становится.

– Оль, может всё-таки довезти вас до Загадаево? – ещё раз спрашивает Богдан, пока дед, которого я разбудила с большим трудом, ворча и проклиная «всю мажористую рать», медленно выбирается из автомобиля.

– Электричка будет через пятнадцать минут.

– И что? На машине-то быстрее.

– Не нужно, Богдан, – вылезаю из салона. – Мы сами доедем.

– Билеты есть? – вникуда посылает вопрос Сеня.

– Нет. Надо приобресть, – поправляя шапку, сообщает дед. – И заодно отлучиться по важному-неотложному, которое невозможно поручить кому-нибудь другому.

– Пожурчать не получится, дед Мухомор. Туалет временно закрыт на ремонт. Я ещё днём пролетела, – сообщает Сеня.

– Тьфу ты! Ну пойду тогда внесу азот в почву.

Галдин смеётся.

– Билеты купите, – дед достаёт из кармана бумажную купюру и, всучив её Сеньке, направляется в сторону пролеска. Видимо, и правда, приспичило.

– Пошли, Лёх, купим им билеты, – подруга цепляет парня за руку и утягивает за собой. Специально, конечно, оставляя нас с Сухоруковым наедине.

Но оно и к лучшему...

Подхожу к нему, встаю рядом у высокого капота и прячу руки в карманы от мороза.

– Снова снегопад. Завтра утром Москва встанет.

Богдан, приподняв голову, наблюдает за тем, как с почерневшего неба сыпятся снежинки. А я, в свою очередь, украдкой наблюдаю за ним.

– Спасибо, что вступился за Сеню.

– Отделаться одним испугом вряд ли выйдет. Разумовский обязательно что-нибудь придумает.

– Не сомневаюсь. Ужасно вышло…

– Ты про шубу или про ужин? – интересуется он невесело.

– Твоя была идея? Насчёт ужина. Не инициатива родителей, так ведь? – выдаю своё предположение в лоб.

– Оль…

По его реакции вижу, что да.

– Не надо было. Между моей семьёй и твоей – пропасть.

– Тебя кто-то обидел? – поворачивается и внимательно на меня смотрит.

– Нет.

Жаловаться ему не собираюсь. Для чего? Я гораздо выше этого.

– Где твой шарф? – замечает голую шею, хотя ворот куртки я подняла.

– Забыла или потеряла, – пожимаю плечом.

Разворачивается полностью корпусом. Делает шаг вперёд. Молча снимает свой и повязывает мне на шею.

Выразить протест не успеваю, настолько ловко и быстро всё случается.

– Ты… Зачем? – чувствую, как щёки заливает жгучий румянец, пока Богдан поправляет на мне шарф.

– Чтобы не замёрзла.

Не моргая, слежу за его пальцами.

– А сам?

Раздетый же совсем!

– Я в машине. Тебе, кстати, идёт. Под шапку, – подмигивает, и глупое сердце пропускает удар.

– Моя шапка с рынка и стоит триста рублей, – непроизвольно вылетает изо рта.

– И? – хмурится он, не сообразив, к чему я высказала этот неуместный комментарий.

Мимо проносится поезд, забивая неуютную тишину, образовавшуюся между нами. Мчится, постукивая колёсами. Исчезает вдали.

– Оль? – Богдан как будто бы ждёт разъяснений.

Господи, ну предельно же всё ясно.

– Рада, что ты хорошо себя чувствуешь. Часы отдала, благодарность от твоей семьи получила, так что, в принципе…

– Ты, типа, со мной прощаешься? – смекнув что к чему, прищуривается.

– Да.

– А если я не настроен с тобой прощаться? – огорошивает вдруг.

– В каком смысле? – уточняю хмуро.

– В прямом. Ты мне нравишься, – признаётся совершенно спокойно.

– Тогда у нас проблема.

Он вопросительно приподнимает бровь.

– Потому что ты мне нет, – произношу со всей серьёзностью, на которую способна. – Не нравишься, – подчёркиваю ещё раз.

– Да я понял, не поясняй, – несколько растерянно улыбается.

Ну вот, сказала.

Очень трудно в этот момент смотреть ему в глаза, но я храбро не отвожу взгляд.

– Занятно... – хмыкает, потирая подбородок.

– Прости, – вырывается у меня всё-таки.

Отворачиваюсь. Не могу больше. Как-то гадко и больно на душе становится.

– За что ты извиняешься? Спасибо за честность, Оль.

От моей прямолинейности парень явно в шоке, хотя вида не подаёт.

– ОЛЯ! ОЛЬ! – громко орёт дед на всю Ивановскую. Рядом с ним Сенька и Лёха.

– Чего?

– Хватит с Москалём чирикать. СЮДА ИДИ! Электричка через минуту!

Вздыхаю.

– Ну… Я пошла, – бормочу рассеянно. – Пока, Богдан.

Трусливо сбегаю, так и не взглянув на него больше...

Богдан

конец июня

– Так это правда? Вы поженитесь осенью? – Лёха закидывает руку на спинку дивана.

– Уже растрещала?

– Ага, по всему универу.

– Это предки так хотят, – пожимаю плечом и делаю глоток любимого кофе.

– А ты? – Галдин вопросительно вскидывает бровь. – Сам-то хочешь жениться на Разумовской?

– Я, по-твоему, похож на идиота?

– Да вроде не похож.

– Вот и пораскинь мозгами, Лёх.

– Погоди, – подаётся корпусом вперёд. – Это то о чём я думаю? Предки поставили тебе условие?

Догадливый.

– Отец не даст бабки просто так. Он сказал, что готов профинансировать наш проект, если я выполню ряд условий, – криво усмехаюсь.