– Тридцать первое как бы, дружище…

Обалдеть.

– Ясно.

– Так что с трубой?

– На бесшумном.

– Олень, – цокает языком Лёха, проходя на кухню. – Чё тут у тебя? – замолкает, шарясь по полкам и холодильнику. – Ёпта, шаром покати! Ещё и не жрёшь ниче?

Разблокировав экран, на котором всё ещё стоит фотка Оли, обнаруживаю кучу пропущенных вызовов и сообщений в мессенджере. От родителей, пацанов, знакомых.

Ничего из присланного не читаю. Просто выключаю айфон и возвращаю его на место. Всё равно того, что хотел бы увидеть, не увижу.

Расстраиваюсь? Не буду лгать, да. Но как есть…

– Мы тебя звали в Сосновый с нами. Ответа так и не получили, – Эмиль усаживается на пуф и закидывает ногу на ногу.

– Езжайте без меня.

– Тебе совсем херово?

– Да.

Но, помимо того, что чувствую я себя неважно, есть ещё кое-что.

– Мы бы тебя там подлечили. Горячительные напитки, девчонки...

– Тут останусь.

– А может всё-таки…

– Нет, спасибо за приглашение. Нет желания развлекаться, – выдаю, как есть.

– На тебя не похоже. Ещё год назад ты рассуждал по-другому.

– Многое с тех пор изменилось. Если не всё.

– Ну так-то да, – покручивает брелок пальцами. – Остался без невесты, бабла и тачки. Живёшь отдельно от предков, сам горбатишься.

– Я вполне доволен, – говорю искренне.

– Горжусь, чё, – подмигивает, пожёвывая жвачку. – Прога дошита?

– Почти закончил.

Он кивает.

– Дай потрогаю, – передо мной вырастает фигура Галдина. Он протягивает широкую ладонь и кладёт мне её на лоб. – Лучше бы губами.

– Да иди ты, – дёргаюсь в сторону.

– Горишь прям. Пойду, пожалуй, сгоняю в аптеку.

– Да не выдумывай, я уже почти в норме, – шмыгаю носом.

– Ну-ну…

– Богданыч не едет с нами. Типа тут остаётся.

– Без ёлки и праздничного стола? – Лёха хмурится. – У него там в холодильнике банка солёных огурцов и пачка кефира.

– Негусто, – усмехается Эмиль.

– Перестаньте. Лет мне сколько? Это такой же обычный день как и все.

– Не, ни фига… – не соглашается Галдин, обуваясь.

– А у вас перемирие типа? – до меня лишь сейчас доходит тот факт, что они собрались провести праздники вместе.

– Да мы и не ссорились, – пожимает плечом Разумовский.

– Ну-ну, – повторяю тем же тоном, что и Лёха минуту назад.

– Пошли, – Галдин поворачивает щеколду и выходит на лестничную клетку. Блондин встаёт и следует за ним. – Щас купим тебе колёса.

– Не надо, я сам спущусь.

– Ты себя видел?

– Лёх, всё, угомонись.

– Чё?

– Езжайте спокойно, пацаны. Потом созвонимся.

– Ага.

– Я серьёзно.

– Ладно.

– Пока.

Закрываю дверь и плетусь в спальню, чтобы опять залезть под одеяло.

Никуда я не собираюсь, естественно. Абсолютно нет желания пилить в аптеку. Попозже выпью горячего чая и нормально всё будет.

Подминаю под себя подушку. Закрываю глаза. Голова болит, уснуть не получается, и мысли уже по традиции возвращаются к Мироновой.

Интересно, чем она занята сейчас?

В Москве осталась или в Загадаево поехала?

Так хотелось бы её увидеть, хотя бы мельком. Обида ведь прошла, уступив место разъедающей душу тоске.

Вот уж не думал, что можно так скучать по девчонке! Так сильно желать услышать её голос. Коснуться. Обнять. Прижать к груди.

Удивительная штука – любовь. Мы с Мироновой не были близки физически, но она настолько запала в сердце, что вытравить её оттуда кажется теперь почти невозможным.

Как же, чёрт возьми, не вовремя Эля решила провернуть историю с ребёнком. Всё ведь у нас с Олей могло получиться…

«А действительно ли могло? Учитывая тот факт, что она совсем тебе не доверяет?» – ядовито напоминаю сам себе.

Ясное дело, репутация бежала впереди меня, но я всё равно не понимаю, почему она так легко отступила и отказалась от возможности быть со мной.

Рассталась во благо? Чему? Кому?

Не захотела усложнять себе жизнь в свои восемнадцать?

Не испытывала привязанности? Так и не полюбила?

Одна версия хуже другой. Вот даже не знаю, какая причина огорчила бы меня больше, если бы она её честно озвучила.

В общем-то, что это меняет? Мы не вместе. Я принял её выбор и бегать за ней больше не собираюсь. Как бы дерьмово не было.

Хватит. Сколько можно?

Слышу, как хлопает входная дверь.

Да ну на фиг? Вернулись, что ли?

Версия подтверждается, когда в комнату заваливается Галдин и беспощадно врубает свет.

Матерюсь.

– Подъём, болезный!

– Лёх, какого…

– Давай-давай, надо, – стягивает с меня одеяло. – Как будем мерить температуру? – пока щурюсь, демонстрирует мне градусник. – Орально, ректально или традиционно?

– Дебил, – толкаю его пяткой и отбираю аптечный девайс.

– Этими колёсами надо закинуться. Девчонка из аптеки сказала, что они поправят быстро, – выкладывает на прикроватную тумбочку упаковки с какими-то лекарствами. – Вот тут тебе ещё таблы пососать для горла и спрей для носа. А то ты такой гундосый, что слушать невозможно.

Свешиваю ноги с кровати.

– А это зачем?

У порога стоит искусственная ряженая ёлка.

– Для антуража и новогоднего настроения. У тебя с этим явные проблемы.

– Спасибо.

– Не за что. Там ещё гирлянды щас на окна повесим.

Гирлянды, блин.

Качнув головой, улыбаюсь.

Не скрою, приятно, что друзья обо мне заботятся. Наверное, именно такие минуты и определяют настоящую дружбу.

– Твоя маман звонила, – рассказывает вошедший в спальню Разумовский.

– Что хотела? – устало потираю глаза.

– Просила, чтобы ты перезвонил ей.

– Не будет этого, – заявляю категорично.

На кого, на кого, а на мать я очень злюсь.

– Неудивительно. Пошли, пожрёшь пиццы, мы купили по пути.

Хочу отказаться, но желудок протестующе урчит, ввиду чего приходится повиноваться и отправиться на кухню.

– Вы уже должны ехать за город, – первый кусок буквально проглатываю с голодухи.

– Мы подумали и решили остаться с тобой, – Лёха устанавливает ёлку на подоконник и тоже берёт себе кусок.

– Гоните, что ли? Это лишнее.

– Да?

– Перебор, правда.

– И ниче не перебор. Щас будем стругать салат все вместе. Перчатки хозяйственные есть?

– Зачем перчатки? – недоумеваю.

– Этой белоручке надеть, не то поранится, – кивает на Разумовского и тут же получает от того пендаль.

– Пацаны…

Я в растерянности.

– Продуктов и пойла мы закупили. Горячее в доставке закажем. Всё чики-пуки будет, – Лёха машет в сторону пакетов, оставленных на столешнице.

– Вас же ждут в Сосновом.

– Ой да по фиг! – включает телек. Щёлкает пультом. Останавливается на «Приключениях Шурика». – Пей давай колёса, если не хочешь проваляться на больничной койке все каникулы. Я пока рецепт открою… – Галдин на полном серьёзе достаёт телефон и принимается гуглить. – Кастрюли у тебя имеются, Богданыч?

– Там наверху что-то есть.

Разумовский лезет в указанном направлении и громыхает посудой.

– Две нашёл.

– Отлично, тогда погнали, – Лёха шебуршит пакетами из супермаркета. – Сначала надо сварить яйца, картофель и морковь.

– А колбаса?

– Колбаса уже вареная, кретин.

Наблюдаю за друзьями.

Ну сон, не иначе...

Дело близится к вечеру. Салат с горем пополам, но нарезаем и, естественно, без эксцессов не обходится. Лёха, болван, переваривает картошку. Эмиль, как и предполагалось, заливает кровью кухню, порезав-таки палец. В довершение ко всему, ещё и кубики у нас получаются абсолютно разного размера. Мои – идеальные, конечно. Галдин мельчит, а вот Разумовский, напротив, фигачит слишком крупно.

– Какой-то он бесцветный, да? – недовольно выдаёт наш татуированный шеф-повар.

– Трава нужна, – подсказываю я.