– Понял, – усмехаюсь, делая первый ход.

– Отлично.

Пошла игра…

Деревня Загадаево. Боль во всём теле. Бормотание старого телека, транслирующего канал Охота и Рыбалка. Партия в шахматы с ворчливым стариком.

Н-да… Более странного тридцать первого декабря, пожалуй, даже вообразить сложно.

*********

– Давайте скорее, не то картошка остынет, – Оля втихаря переключает канал на телеке.

Отслеживает реакцию деда, но Степанычу сейчас явно не до Голубого Огонька. Он крайне недоволен положением, в котором оказался. Напряжён. Мозг кипит. Того и гляди и пар из ушей повалит.

А ты думал, старый хрыч! Не на того напал! Я даже с сотрясом неплохо соображаю. Зря, что ли, в школе целых два года посещал секцию по шахматам?

– Похоже, у тебя появился достойный соперник.

Ещё и внучка подливает масла в огонь. Пхах. Вы бы видели выражение лица Корнея. Аж зафоткать руки чешутся, да айфона моего, к сожалению, нет.

– Новичкам везёт, – сдержанно улыбаюсь я.

– Не звезди мне! – насупившись, выражает сомнение дед.

– Ходите уже.

– Не торопи! Дай покумекать! – ворчит, почёсывая седую бороду.

Думает, как не потерять ферзя. Интересно, догоняет, что останется без него в любом случае, когда я разыграю одну хитрую комбинацию.

– Богдан, тебе нравится учиться в МГУ? – заводит со мной беседу Оля, внимательно наблюдая за нашей игрой.

– Вполне.

– На каком ты сейчас курсе?

– На третьем.

– М. А что там особенного? В этом МГУ. Про него так много говорят. Некоторые вон только и мечтают о том, чтобы туда попасть.

– Ну так неудивительно. МГУ, согласно рейтингу, – один из лучших вузов страны. Престижное место, все дела… У нас самые квалифицированные преподы. Большие возможности для обучения. Интересная студенческая жизнь. Приезжие в особом восторге.

– Сложно поступить, наверное?

– Таким, как он, несложно, – дед, наконец-то, делает свой ход. – Папа-бизнесмен забашлял – и готово.

– Я поступал на общих условиях, – цежу сквозь зубы.

– Ты учишься платно? – уточняет Оля.

– Да, завалил физику.

– Кто бы сомневался, – язвит старик.

С особым удовольствием лишаю хозяина дома парочки фигур. И, надо сказать, в этот момент он знатно охреневает.

– А что с бюджетом? Много баллов нужно набрать на ЕГЭ?

Довольно забавный вопрос от деревенской девчонки, по ходу, совсем не представляющей, что такое рейтинговый столичный вуз.

– Много, Оль. Нереально много.

– Сколько?

– Зачастую туда стобальники попадают. Сама понимаешь, на бюджет большой, жёсткий конкурс.

– Но кто-то же его проходит. Такие же люди, как и мы. Значит, это возможно, – упрямо пожимает плечом.

Наивная…

– Тебе летом поступать?

Вполне себе выглядит как школьница.

– Ты ходить собираешься или будешь продолжать чесать языком? – подгоняет изнервничавшийся Степаныч.

– Я учусь в одиннадцатом классе, – осторожно отвечает мне Оля. – Вот и думаем с дедом, куда прицел навести. У нас же тут ничего нет. Захолустье. Все уезжают. Молодёжь. Кто в соседние города, кто в Воронеж, кто в Тулу, кто в столицу.

– Все да не все, – бормочет дед.

– В Москве достаточное количество вузов. Попроще МГУ. Попроще, не значит хуже, – добавляю на всякий пожарный. А то, мало ли, как расценит мои слова.

– Далась нам эта ваша столица! Цитадель павших нравов и распущенности!

– Перестань, дед.

– Ну, умник, долго ещё ждать? – он прямо-таки орёт.

Вижу, как взъерепенился. Видимо, грядущий отьёзд внучки – больная для старика тема.

Хочется ляпнуть что-то типа «да, Оль, нечего тебе делать в этой глуши», но я почему-то торможу себя. Возможно, потому что в следующую секунду решается исход нашей шахматной партии. Я объявляю Корнею шах и мат.

– Египетская сила! Какого… – дед в шоке пучеглазится на доску. Недоумевает.

– Ура! Наконец-то поедим! – хлопает в ладоши Оля. – У тебя разболелась голова? – осведомляется обеспокоенно, заметив, как я трогаю висок.

– Немного.

– Ты вот придумал тоже дед! В шахматы играть с человеком, у которого сотрясение! – ругается, накладывая пюре и курицу. Сначала мне в тарелку, а потом и деду. Он это подмечает и недовольно поджимает губы.

– Да ладно, Оль. Зато выяснили, что мозги не вытекли и по-прежнему работают, – подмигиваю я ей.

Щёки Оли заливаются ярким, розовым румянцем. ЧуднАя такая. Я, кстати, сто лет не видел, как девчонки краснеют и смущаются.

– Что-то тут нечисто! Ты явно мухлевал, жук! Я требую реванш! – вновь обретает голос Корней, отказывающийся мириться с проигрышем.

– Ну уж нет, дудки! – Оля забирает у него шахматы. – Реванш оставим на потом. Новогодняя ночь, вообще-то! Я её, между прочим, весь год ждала!

– Какое бессмысленное занятие.

– А вот и не бессмысленное, – горячо спорит она с ним. – Попробуй, нормально на соль?

– Нет, – отзывается он, едва отправив вилку в рот.

– А по-моему, всё ништяк, – рискую вмешаться, искренне не догоняя, чего дед капризничает.

Как по мне, и картошка зачётная, и курица. Про «Оливье» ваще молчу. Шикардосный. Планирую подбавить, уж больно хорош.

На соседний стул запрыгивает огромный, пушистый котяра. Усевшись, принимается лениво разглядывать присутствующих.

Ржу. То ещё персонаж. Недовольная толстая морда с лохматыми бровями. На шее серебристый дождик.

– И Персик проголодался, – девчонка отдаёт ему кусочек колбасы.

– Оля!

– Ну праздник же, дед! – смеётся заливисто.

Внезапно звонит телефон. Не успеваю моргнуть, как она вскакивает и хватает его со стола.

– Тут говори, – давит взглядом предок.

– Ма… Вы уже подъезжаете? – пищит она радостно, послушно присев на стул.

– Нет, Оль, не получилось. Адольфа не отпустили с работы. Сама знаешь, всё на нём в компании держится.

– Так вы, что же, не приедете совсем?

Девчонка заметно сникает. Глаза снова на мокром месте.

– Подарок пришлю посылкой. И тебе, и деду.

– Ничего не надо, – шмыгает носом Оля.

– Что значит не надо? Мы с Адольфом старались, выбрали тебе духи и блузку, а деду ремень.

– Пусть твой Гитлер им и удавится, – злится Корней.

– Мам, вместо подарков… лучше бы вы приехали, – девчонка выразительно на него смотрит и прикладывает телефон к другому уху.

– Оль, не будь эгоисткой. Говорю же, не получилось, – мнётся дама. – Как дед себя чувствует? Не болеет?

– Передай, что помирать пока не собираюсь. А если и помру, хоронить нам есть за что. Справимся.

– Дед! – цокает языком внучка и, всплеснув руками, быстро выбегает из комнаты.

В принципе, её можно понять. Нормально поговорить с матерью он всё равно не даст.

— Адольф… – тяну многозначительно, глядя на Степаныча, сминающего салфетку.

– Нет бы нормального русского мужика найти! – взрывается Корней.

– Ну, может, он человек хороший.

– Хороший, плохой, какое мне дело! Она вон родную дочь когда последний раз видела?!

– В Германии живут? – предполагаю осторожно.

– Уже седьмой год как.

– Понятно.

Теперь Олин вопрос про перелёт несёт в себе куда более глубокий смысл. Выходит, что не из праздного любопытства интересовалась.

– А чё не отпустите девчонку к матери погостить? – закидываю удочку. – Двадцать первый век на дворе. Самолёты падают крайне редко.

– Больно волнуют меня твои самолёты! Нечего Оле там делать. Тема закрыта! – чеканит дед холодно.

Корней Степанович поднимается из-за стола и, приложив кулак к больной спине, чешет вслед за внучкой.

Эх… Чужая семья – всегда потёмки. Кто его знает, почему дед так ополчился на этого немца. Может, у них какой-то конфликт был. А может, Корней не хочет принимать иностранца исключительно по своим личным причинам.

Накладываю себе в тарелку Оливье. Подбавляю пюре, беру куриную ножку. Всё это складываю в одну тарелку. Мать схватилась бы за сердце, если б увидела. Отчитала бы стопудово. Пришлось бы прослушать часовую лекцию о том, что подобное свинство в приличном обществе недопустимо.