– Нечего вспоминать. Эта твоя выходка… Так нельзя! Я не хотела!

– Ты дрожала, – успевает и на дорогу смотреть, и на меня.

– Было холодно и лил дождь! – краснея, оправдываюсь в свою защиту.

– Мне кажется твоё состояние было не с этим связано.

– Тебе кажется.

Он смеётся.

– Ты поступила в мой универ, – выкатывает самонадеянно.

– В «твой»? Не льсти себе! Там обучается уйма народа со всей страны.

Прям из-за него поступала, ага!

– Сложная ты, Оль.

– Зато ты простой, как карандаш! – выдаю, не выдержав. – Очень удобно иметь при себе невесту, соответствующую статусу, и крутить при этом с другими налево-направо.

– Наши с Элиной отцы мутят совместный бизнес.

– И что?

– Оль… Это сложно объяснить. В общем, если коротко, наши с ней отношения… пока так надо.

– Ясно. Знаешь, даже не хочу, пожалуй, в это вникать, – машу рукой.

– Почему прозвучало «крутить с другими»?

– Я в курсе того, как ты вёл себя летом.

Получи. Распишись.

– Было скучно. Это всё несерьёзно, Оль.

Ну хоть не отрицает, и на том спасибо.

– Твоё личное дело. И Элины, принимающей подобные вещи. Меня же прошу не втягивать. Мне неинтересны эти игры.

– Послушай…

– Нет, это ты послушай, Богдан! – имею наглость перебить. Накипело. – У нас с тобой ничего не получится. Сколько раз повторить?

– Да с чего ты взяла?

– Давай договоримся. Ставим точку и больше не возвращаемся к этой теме. Надоело!

– В чём проблема? – он словно действительно не понимает. — Ты нравишься мне, я нравлюсь тебе.

– Этого недостаточно!

– То есть теперь ты не отрицаешь?

Гррррррр!

– Господи, ты не выносим! – отворачиваюсь к окну.

– Продолжай, это любопытно. Какие ещё причины? – включает поворотник и перестраивается в другую полосу.

– Ой, да хватит уже, пожалуйста! – прямо-таки взрываюсь. – Мы с тобой совершенно разные! Социальный статус, жизненные ценности и приоритеты.

– Что ты заладила? Статус, статус... Зациклилась?

От меня не укрывается тот факт, что его настроение тоже изменилось. Точнее, оно определённо испортилось.

– Зациклилась, да. Ты москвич, я из деревни.

– Вообще не имеет значения.

– В твоём доме, размером с Красную площадь, пьют чай из Мексиканского фарфора.

– Мейсенского.

– В моём – кружки с кошечками, которые я купила в магазине низких цен.

– Милые кружки.

– Ты одет в бренды с головы до ног. Мои джинсы с распродажи. Майке вообще сто лет, мамина.

– Какая разница?

– На тебе часы, ценой в Загадаевский дом. На мне – браслет из бисера, – показательно трясу запястьем. – До дома ты добираешься на машине, стоимость которой оценивается в несколько миллионов. Я же спускаюсь в метро. Чувствуешь?

– Что?

– Пропасть между нами. Параллельные Вселенные. С какой стороны не глянь.

– Бред.

– Нет не бред! – горячо спорю. – Надо смотреть на ситуацию реально. В жизни таким отношениям нет места, а если и есть, то это точно не тот формат, который мне нужен. Больше никаких подкатов, цветов, поцелуев, визитов к Асе и совместных поездок. Ясно, Богдан? – осведомляюсь ледяным тоном.

– Ясно, – отвечает он мрачно, уставившись в лобовое.

– Замечательно. Рада, что мы всё прояснили, – достаю учебник из рюкзака и открываю трясущимися пальцами нужную страницу.

Весь оставшийся путь до университета читаю, повторяя домашнее задание. Хотя читаю – это, конечно, громко сказано. Шрифт то и дело расплывается, а смысл предложений до меня, увы, не доходит…

Богдан

Как там говорят, Бог любит Троицу?

Загадаевская заноза трижды дала мне от ворот поворот. Где, блин, это ваще видано? За всю мою практику, начиная с бурного пубертата, такого не случалось. Нонсенс, твою налево.

Чувствовать себя отверженным – такое себе ощущение. Особенно, когда понимаешь, что с тобой всё порядке. Ну там внешне и вообще.

Как и в предыдущий раз, после поездки в Загадаево, я прошёл все те стадии, что приходят по очереди: злость, досада, обида, принятие. Следующей фазой, по идее, должно было выступить безразличие к происходящему. Да только о каком на фиг равнодушии может идти речь, если и днём, и ночью я постоянно думаю о ней. Ещё и обстоятельства.

Во-первых, Олю в универ и обратно на протяжении десяти дней возит Разумовский. (Да, с моей подачи отрабатывает свой косяк, но кто ж об этом знает?) Слухами земля, как говорится, полнится, и вот уже все вокруг шепчутся о том, что эти двое, вроде как, мутят.

Ладно, Разумовский... Я-то в курсе ситуации. Бесит меня другое. В течение месяца подкатывать к Оле пытаются все, кому не лень. Начиная от полузащитника моей команды и заканчивая её однокурсником Антоном (погоняло я дал ему в рифму).

Последний раздражает меня просто по максимуму, потому что всюду таскается за Мироновой. Прилип, как банный лист. Не оторвать! Тень грёбаная!

Вот и сейчас, стоит только Оле засветиться на горизонте, этот дико раздражающий меня тип появляется тут как тут. Одет, словно африканский попугай: зелёные брюки, оранжевая рубашка, коричневая а-ля кожанка. Очёчки, прича на башке зализана гелем.

Тьфу ты!

– Богданыч, у тебя такое выражение лица… – посмеивается Лёха, хлопая меня по плечу.

– Аж воротит от него, – признаюсь я честно, глядя на то, как этот полудурок помогает девчонке дотащить до корпуса большой пакет.

– Ревность, брат?

– Ты его видел? – фыркаю насмешливо.

– И тем не менее, он с ней рядом идёт, не ты, – подмечает язвительно.

Правдоруб херов. Мог бы и промолчать!

– Привет, парни.

Прямо перед моим носом возникают затянутые в сетку тощие копыта Разумовской.

– Эльчик, юбку надеть забыла? – подстёбывает её Галдин.

– Очень смешно, – цокает языком Элина. – Не оставишь нас на пару минут? Мне надо пощебетать с Богданом.

– Само собой, – Галдин понимающе ухмыляется и уходит.

– Под козырёк отойдём? – она недовольно косится на серое небо, затянутое тучами.

Да. В последнее время погода действительно не радует. Похолодало. Зачастили дожди, но мне в принципе плевать. На душе такое же стрёмное состояние.

– Не сахарная, не растаешь, – встаю, выпрямляясь во весь рост.

– У меня укладка и макияж. Я не хочу мокнуть! – разворачивается и, виляя задницей, шагает по направлению к зданию.

Вздыхаю. Иду туда же, хотя желания с ней беседовать у меня абсолютно нет.

Останавливаемся под козырьком. Она перекидывает волосы через плечо и поджимает губы, хмуро на меня взирая из-под ресниц.

– Куда пропал? – предъявляет, поправляя стильную, укороченную куртку.

– Работаю, Эль.

– Постоянно? – сверлит меня испытующим взглядом.

– Да.

– Ну враньё же! – восклицает возмущённо. – Поехать к Шустову на день рождения возможность нашёл.

Уже передали. Да и ладно.

– Отлично провёл там время?

– Неплохо, – выдаю, как есть, и она кивает.

– На звонки и сообщения почему не отвечаешь?

– Говорю же, был занят, – пожимаю плечом.

Между нами повисает неудобная пауза.

– Что происходит, Богдан?

– А что происходит?

– Ты меня как будто бы избегаешь!

– Что за бред?

– Никакой не бред! После дня рождения мы виделись лишь однажды. И то, потому что я пришла в гости к твоей маме и случайно застала тебя дома.

– Эль, чё ты хочешь от меня? Через пять минут начнётся пара, – бросаю взгляд на часы.

– Ты не забыл про завтра? – интересуется тоном прокурора.

Забудешь тут, когда со всех сторон услужливо напоминают. Отец, мать, Нонна, она.

– Не забыл.

– Это радует.

– Мне надо идти, Эль. Губарев по утрам не в духе.

– Иди.

Явно обижается, судя по выражению лица, но мне как-то… параллельно.

– Опять кого-то нашёл себе? – бросает уже в спину.

Оборачиваюсь.