Богдан: «Не проблема. Моя семья приглашает вас с дедом Корнеем к нам на ужин, в эти выходные. Ты как? Не против, надеюсь?

Богдан: «Оль, хотят поблагодарить. Не отказывайтесь, пожалуйста. Тем более, что ты собиралась проведать Сеню», – тут же прилетает следом.

Собиралась. Откуда знает?

Палец зависает над экраном.

– Миу, – настырный Персик трётся мордочкой о мою ладонь, требуя свою порцию ласки.

– И что мне делать? – вопросительно вскидываю бровь.

Смотрим с котом друг на друга.

– Мииииуууу, – выдаёт на повторе.

«Ладно» – отправляю, вздыхая.

Богдан: «Я за вами приеду. Суббота. Часа три. Нормально?»

«Не надо, мы сами доберёмся до Москвы на электричке»

«Если дед вообще согласится» – добавляю тут же.

Богдан: «Оль, мне нетрудно приехать»

Молчу.

Богдан:«Ясно, как хочешь»

Ну вот и отлично. Правильно меня понял.

– Миу.

– Муррр, – целую усатую моську. Чешу Персика за ушком и поднимаю взгляд на окно.

Ох, если бы тогда я знала, что это будет за вечер, то ни за что бы не согласилась на этот званый ужин…

– Ну дед, я же просила надеть новую рубашку, – вздыхаю, глядя на ту, которую он выбрал.

– Та меня душит.

– Что за глупости? Сочиняешь ведь.

– Где я сочиняю? – возмущённо хмурится. –Там верхняя пуговица прямо в глотку мне давит. Хочешь, чтобы дед скончался от афиксии?

Закатываю глаза. Вот ведь сказочник…

– Так и скажи, что не хочешь носить её потому, что мать дарила.

– Да. Не хочу! Не сдались мне эти чёртовы подачки! – взрывается он тут же. – Не нужно мне ничего! Ни от неё, ни от хренова Гитлера еёшнего.

– Я так и поняла… – вздыхаю снова.

– И вообще, Олён, чего эт я должен выряжаться ради этих снобов?

– Это ведь ужин, – говорю я тихонько.

– Ну ужин. И дальше чего? Чай не к министру в гости едем на официальный приём, – отмахивается он. – И не к Зайцеву на «Модный приговор».

Смеюсь. Терпеть не может эту передачу.

– Спасибо, кстати, что всё-таки согласился поехать со мной.

– Не вынес твоего нытья. Да и нечего шастать одной где попало, – смотрит на меня строго.

Паутинки морщинок в уголках глаз. Глубокие заломы на лбу. Совсем седая борода и усы. Усталый взгляд.

«Как же постарел…» – думается вдруг.

– Чего так уставилась? Что ещё за выражение лица? Как в том фильме. «Птичку жалко».

– Просто люблю тебя, дед, – изо всех сил стараюсь не расплакаться, но изображение предательски плывёт.

– Коза сентиментальная, давай доставай мои шахматы, сыграем. Ехать долго, а заняться нечем. И поспать не поспишь, жёсткие сидушки, – возмущается он, ёрзая.

*********

Два с половиной часа спустя электричка подъезжает к нужной станции. Окраина Москвы, но раз Богдан скинул именно этот ориентир, значит отсюда действительно добираться до его дома ближе.

Взглянув на своё отражение, убираю зеркальце в карман.

– Идём. Нам здесь нужно выйти, – наклоняюсь к дедушке, чтобы сообщить. Потому что в этот момент в наш вагон заходит музыкант с гитарой. – Можно дать ему пятьдесят рублей?

– Дай. Недурно скулит и брынькает.

Бросаю денежку в небольшую баночку, висящую на шее парня, и тот, продолжая петь, благодарно нам улыбается.

– Терпеть не могу электрички, – ворчит дед уже на улице. – Зад отсидел.

– Идём. Где-то там остановка общественного транспорта. Нам нужна маршрутка номер сто пятнадцать.

– И долго на ней пилить?

– ОЛЬКА!

Притормаживаю.

– МИРОНОВА, ДЕД МУХОМОР, мы здесь! – вопит Сенька на всю округу и уже через несколько секунд бросается мне на шею, чуть не сбив при этом с ног. – Привет-привет, братан мой! – крепко обнимает, намертво стискивая кости, и я также крепко обнимаю её в ответ.

Соскучилась очень. Не передать насколько сильно.

– Ты чего тут делаешь? – осторожно отодвигаюсь.

– Ну а как? Тебя встречаю, – чмокает в щёчку сперва меня, а потом и деда.

– Фу ты, Сенька, не слюнявь, – морщится тот.

Обманул. Богдан меня обманул. Обещал, что не будет ждать нас на вокзале, но сделал по-своему.

– Привет, Оль, – здоровается со мной, когда подходит ближе. — Привет, Корней Степаныч. Ты без ружья, надеюсь? – улыбается и протягивает ладонь.

– Если будет надобно я с вами, мажорами, и без ружья справлюсь, – отвечает дед, и руку Богдану, слава богу, пожимает.

– Машина недалеко, – кивает парень, указывая в сторону обратного направления.

– А маршрутка номер сто пятнадцать? – вопросительно вскидываю бровь, встречаясь с ним глазами.

– Я тебя надурил. Отсюда такая не ходит, – заявляет он беззаботно.

– Ну ясно… – спешу отвести взгляд.

– На машине быстрее доедем, Оль. Не обижайся.

– Моя внучка терпеть не может враньё, заруби себе на носу, – комментирует дед наш короткий диалог.

– Да ладно вам, дед Мухомор, ну реально ж долго добираться маршрутками. Оно вам надо? – вмешивается Сенька.

– Мне оно вообще не надо, – по новой ворчит тот, пока идём по платформе.

– Вот и славненько.

– Нам сюда.

Двигаемся за Богданом. Переходим пути, топаем к зданию вокзала. Там срезаем и уходим влево.

– Здрасьте, – нас приветствует Галдин, стоящий возле огромного чёрного внедорожника, кузов которого слепяще ярко блестит в лучах зимнего солнца.

– Привет.

– О, и энтот тут, расписной, – дед, щурясь, смотрит на Лёху. – В преисподней выходной?

– Ага.

– У тебя куртки, что ли нема, ходишь как голодранец в зиму, – оценивает его прикид, несоответствующий погоде.

– Ну так жарко же в аду, – Лёха смеётся, перекатывая в руках снежок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Корней Степаныч, вы ко мне вперёд садитесь, – говорит ему Богдан.

– Москаль, ты правда думаешь, что я настолько тебе доверяю? – хохотнув, уточняет дед.

– Тут массаж спины есть, – соблазняет его парень.

Хм. Помнит, что у того проблемы со спиной имеются. Приятно.

– Давайте, залезайте. Вам понравится.

– Гробовозка, – кряхтит дед. – Египетская сила, – таращится на белоснежный кожаный салон. – Бахилы больничные надевать, что ли?

– Не выдумывайте, садитесь.

– Ох и понторез!

– Да в чём понт? Это отцовская.

– Ты давно-то права получил? Купил небось? – дед устраивается в кресле пассажира. Ну уж там ему точно удобнее, чем в электричке.

– Обижаете, сам сдал и теорию, и практику. С первого раза, между прочим.

– Ну-ну. Сделаю вид, что поверил. Одного прошу, не намотайся на столб, – крестится трижды.

– Он за рулём с тринадцати лет. Не очкуйте, – успокаивает его Лёха.

– Так и шо? Это не гарантия.

– Девчонки, залезайте, – Богдан открывает нам дверцу.

– А что стало с твоей машиной? – не могу не спросить. Воспоминания о том дне не дают покоя. – Надеюсь, её удалось починить?

– Да. Она на покраске, Оль, в сервисном центре. Будет почти как новая.

– Понятно, – осторожно забираюсь в салон.

– Не смей, слышишь? Оля, помоги!

Оборачиваюсь. Наблюдаю увлекательную картину. Галдин поймал Сеньку и засовывает снежок ей за пазуху.

– Ааааа! Дурак! Мне холодно! – вопит та.

– Прочувствовала теперь?

– Придурок, бррр!

– Поехали уже, ребят, – обращается к ним Богдан, занимая водительское место.

Пару минут спустя все наконец оказываются в машине, и мы уезжаем с вокзала.

– Чё там мои предки? Угомонились? – расстёгивая куртку, интересуется Сенька.

– Вроде да.

– Пьют?

– Не знаю, Сень, – намеренно лгу и деду наказала. – Видела их крайний раз, когда приходили к нам домой, тебя искать после исчезновения.

– А не надо меня искать. К ним я не вернусь, теперь уж точно.

– Как ты тут? – стаскивая шапку, понижаю голос, чтобы разговор стал более интимным.