– Отсутствие вкуса у тех несчастных, кто дал тебе имя, – жалит в ответ блондин.

Подруга испепеляет его взглядом. Да и он, в общем-то, в долгу не остаётся.

Н-да, не задалось это знакомство. С первых минут…

– Так, ну вот что, – чую, что атмосфера накаляется до критичной отметки. – Давайте не будем ссориться, праздник ведь, – ощущаю себя котом Леопольдом из всем известного мультика. – Предлагаю поужинать и выпить чаю. У меня как раз торт пропитался...

*********

– У тебя что, в роду цыгане? Обвешался всем золотом, которое имеется?

– Просто прусь от украшений, – поясняет дедушке Эмиль.

– И попутно являюсь сыном ювелирного магната, – с улыбкой продолжает за него друг.

– Это не имеет значения. Кыш! Фу! Уберите от меня кота, останется шерсть на брюках, – недовольно хмурится блондин.

– Матерь Божья! – Сеня демонстративно цокает языком. Богдан забирает к себе Персика.

А тот и доволен.

Предатель.

– Всё очень вкусно, Оль, – хвалит меня Алексей.

– Спасибо.

– У тебя татуировки с головы до пят? Везде-везде? – интересуется подруга.

– Не везде, но их очень много.

– И где больнее всего бить? – спрашиваю из чистого любопытства.

– Локти, лодыжки, запястья. Кожа в этих местах тонкая, чувствительность максимальная.

– А покажи руку.

Иногда беспардонность Сеньки не знает границ.

Парень закатывает рукав тонкого свитера вверх.

Ого! Да там ни сантиметра чистой кожи! Но… в целом, ничего, красиво.

– Ну и дурость! – плюётся дед. – Что в башке? Или это способ откосить от армии?

– Перестань, – посылаю в его сторону выразительный взгляд.

– Видел по телевизору такого же идиота, Оль. Репер какой-то. Сказано было, что у него имеются психические отклонения.

– Дед!

– В армии Лёха отслужил три года назад, – заступается за друга Эмиль, убирая чёлку назад лёгким небрежным жестом.

– Да неужто. А сам-то?

– Я туда не рвусь.

– А чего? Боишься причёску испортить? – усмехается Сеня.

– Тупо нет желания тратить год впустую, – сухо резонирует он.

– А то ж твоя жизнь полна смысла. Поди ничем кроме самолюбования не занимаешься.

– Гном, я не пойму, – поворачивается к ней и сощуривает один глаз. – Ты бессмертной себя возомнила, что ли?

– Уже страшно. Что будет? Забрызгаешь насмерть лаком для волос?

– Сень…

Честно сказать, она и впрямь нарывается. Совсем обалдела, окончательно съехав с катушек.

– Деревенщина, что с тебя взять? – произносит он снисходительно.

– Типичный столичный пустоголовый кен, – выдаёт она рикошетом.

– Что ТЫ можешь знать о столице? – он приподнимает бровь и кривит красивые губы.

– Хватит, пожалуйста. Давайте выпьем чай в нормальной обстановке, – вмешиваюсь я снова.

– Ты зря так, Сень. Эмиль – крутой программист. Его контент широко известен в определённых кругах.

– Я тебя умоляю, Богданыч, кому и что ты пытаешься объяснить? Она, стопудово, одна из тех, кто комп выключает, выдернув вилку из розетки.

– К счастью, компьютер у меня дома отсутствует. Нет желания тратить время впустую, – жонглирует его же словами.

– Кому сколько сахара? – осведомляюсь, вставая.

– Три.

– Две.

– Три.

– Мне без сахара.

– Торт тоже не будешь? – обращаюсь к Разумовскому. Всё же мне немного обидно, что он, в отличии от своих друзей, так ни к чему и не притронулся.

– Что ты, Оль! Небось соблюдает диету. Современные парни они ж такие, да.

– Бриж, может, достаточно? – наклоняюсь к подруге.

– А что?

– Ты можешь не задевать его? – шепчу я тихо.

– Ему нельзя.

– Заткнись, Лёх, – Эмиль зло стреляет глазами в товарища.

– Ольга, мне три куска. Пока эти троглодиты всё не сожрали, – подаёт голос дед.

Разрезаю торт и раскладываю по блюдцам.

– Балдёжный, тоже твоих рук дело? – Галдин уничтожает свою порцию в считанные секунды.

– Да. Он, в принципе, лёгкий в приготовлении.

– Кому как. Имей ввиду, перед тобой человек, не способный сварить макароны, – зачем-то встревает в наш диалог Богдан.

– А ты – прямо шеф Рамзи, – другу явно не понравился его комментарий.

– Что за фигня у вас идёт по телеку? – Разумовский в недоумении смотрит на экран. Там, конечно же, транслируется канал Охота и Рыбалка.

– Передача про вас, оленей, – отвечает ему дед.

– Переключи, пожалуйста, на концерт, – прошу я, тяжко вздыхая.

– Обойдётесь.

– Как встретил Новый Год? – Эмиль косится на Богдана.

– Хорошо, – без заминки отвечает тот. – Спасибо семье Мироновых. Особенно Оле, – переводит на меня взгляд, полный благодарности. – Если бы не она, я бы вообще его не встретил.

Опускаю глаза, смутившись. Ничего не могу с собой поделать. Когда этот парень на меня смотрит, я почему-то краснею и робею. Это для меня непривычно, ведь я всегда без проблем общалась с мальчишками.

– Эля просила, чтобы ты позвонил ей.

– Позвоню позже. Как вы сами-то отпраздновали? – переводит тему Богдан.

– Отлично. И всё было бы ещё круче, если бы не пришлось из-за тебя ехать в эту жопу мира, – отзывается блондин.

– Загадаево, – цедит подруга.

– Называй вещи своими именами. Этой точки даже на карте нет.

– Слушайте, – она нервно постукивает пальцами по столу, – а вам не пора возвращаться в Белокаменную?

– Белокаменной Москва была при Дмитрии Донском. Стены Кремля давно уже выложены красным кирпичом.

– Я в курсе!

– Ну, мало ли… Вдруг вы в своей деревне считаете иначе.

Ох, нет! Они снова начинают делать это. Пререкаться друг с другом.

– Надо же… Никогда не думала, что можно возненавидеть человека с порога, – вслух размышляет Сеня.

– Взаимно, Гном.

– Радостно оттого, что вижу тебя в первый и последний раз.

– Обведи этот день в календаре красным маркером. Если бы не Сухоруков, застрявший в вашем Кукуево, мы бы с тобой точно никогда не пересеклись.

– Как жаль, что это, всё-таки, случилось.

– Как зашибенно, что у меня короткая память на лица и имена… – вторит он ей.

– Завязывайте.

Похоже, уже и Богдана это противостояние напрягает.

– Давай, мажор, Сенька дело болтает. Забирай своих друзей, да катитесь восвояси. Помнится, ты не собирался злоупотреблять нашим гостеприимством.

– Дед, ну ты-то чего? – снимаю с плеча полотенце.

– Ой, пусть, наконец, свалят, Оль! – подключается к нему подруга.

– Погнали. Меня тошнит от этой девицы, – Эмиль поднимается из-за стола. – Лёха, подрывайся, хватит жрать.

– Уже уходим?

– Да.

Богдан приседает и опускает прибалдевшего сонного Персика на пол.

– Пока, террорист, – напоследок проходится пальцами по его макушке.

– Миу…

– До свидания, дед Мухомор, – кричит моему предку, устроившемуся в любимом кресле.

– Бывай, москаль, – глядя в телевизор, отвечает тот.

– Пока, Сень.

– Угу, – кивает она, уставившись на бутылку лимонада Буратино.

– Оль…

Вот теперь и до меня дошла очередь.

Пора прощаться.

Но почему-то не хочется.

– Я провожу, – направляюсь в прихожую, чтобы одеться.

Под монотонный, убаюкивающий голос Лилии Аркадьевны наблюдаю за тем, как падает снег. Разномастные снежники, медленно танцуя, хороводом кружат за стеклом. Так чудно! Словно соревнуются между собой, желая поскорее добраться до поверхности.

Там за окном зима: холодная и морозная. Белым-бело вокруг. Сугробы прилично выросли за ночь. Еле добрались с Сенькой до школы. Как зайцы скакали по Троицкой улице.

– Оль…

– М?

– Можно я сегодня у тебя переночую? – наклонившись ко мне, спрашивает подруга.

– Да. Что-то случилось? – интересуюсь осторожно.

– Та ничё не случилось. Просто мои уже начали отмечать Старый Новый Год.

– Так три дня ж до него ещё.

– А им на это фиолетово, – тяжко вздыхает она. – Совсем финиш. Сегодня мать ползала по дому на четвереньках, искала очки, которых у неё сроду не было.