– Что за предъявы?

– Гуляй, пока есть такая возможность, – произносит она, не моргая.

Вопросительно вскидываю бровь.

– После свадьбы так уже не получится. Сам понимаешь, – цедит ядовито.

– Ты на своей свадьбе конкретно помешалась, Эль.

Подходит ко мне.

– Не на своей, а на нашей, – давит из себя улыбку, обвивает мою шею руками и лезет целоваться.

Поворачиваю голову влево, и по итогу ей удаётся лишь мазнуть меня губами по щеке.

– Сказал же, мне пора, – отдираю от себя её культяпки.

– До завтра, Богдан. Эй! – преграждает дорогу какому-то оленю, опаздывающему на занятия. – Дай зонт.

– Чего?

– Зонт, говорю, дай. Ты же не можешь позволить такой красавице мокнуть под дождём?

Что там дальше уже не слушаю. Захожу в здание и, минуя гардероб, отправляюсь на пару.

*********

– Всё норм? – интересуется Лёха, когда после двух причаливаем в кафетерий, чтобы пообедать. – Ты чёт сёдня тормозишь по-страшному.

– Да так… Размышляю о своём, не до высшей математики, – беру ложку и понимаю, что аппетита ни фига нет. В ноль.

– Чё там дома? Как дела?

– Как всегда.

– Завтра ж…

– Я помню, – перебиваю Разумовского на полуслове.

И без него уже все, кто мог, напомнили про этот чёртов званый ужин.

– Ты чё, Богданыч? – тот недоуменно на меня косится.

– Ничего, – отодвигаю от себя тарелку с любимой прежде солянкой. – Вы, двое, долго собираетесь хранить обет молчания? – перевожу взгляд с одного на второго. – Или что? Конец дружбе из-за девчонки?

– Ты о чём?

– Скорее о ком. Дураков из себя не стройте.

Порядком поднадоела уже эта ситуация. Ни работать вместе, ни общаться не могут. Вынужден метаться между ними, как меж двух огней.

– Я тебя умоляю, – Разумовский презрительно кривит губы.

– Рожи друг другу бьёте и тридцать дней не разговариваете, сидя за одним столом. До появления этой официантки как-то не наблюдал за вами подобного.

– Если бы этот олух вёл себя нормально по отношению к Сене… – Лёха стискивает челюсти.

– С какого? Эта чиканутая возненавидела меня с первой встречи. Сожгла дорогущую шубу! Натравила на меня сотню Зелёных, развернувших пикет прямо у моего дома!

– Что бы она ни делала, это девчонка.

– Девчонка? Да это самый настоящий дьявол в юбке!

– Она просто мелкая и вспыльчивая.

– Офигеть оправдание! Что если завтра эта вспыльчивая решит полить мне тачку бензином и поджечь. За то, что на капоте тигр вымирающий породы нарисован! Тоже защищать её будешь?

– Может и буду. Ты ведёшь себя с ней, как конченый.

– Не обязан по-другому!

– Мать вашу, не начинайте! – массирую виски. Со скрипом отодвигаю стул назад, чтобы встать.

Клянусь, кусок поперёк горла. Осточертело.

– Чё вы делите, я не пойму? Она с кем? С тобой? – в упор смотрю на Галдина. – Насколько знаю, нет.

– Ты чё, Богданыч, это ж братская забота, – Разумовский делает акцент на последней фразе.

– Тебя эта забота как-то волнует?

Короче…

Пока они пререкаются и делят шкуру неубитого медведя, я пересекаю зал и выхожу из кафетерия.

Реально достали уже. Сколько можно?

Заказы стоят. Во взаимоотношениях полная жопа. И хоть бы что им!

Поднимаюсь на свой этаж, настроенный посидеть перед последней сдвоенной парой в тихой, пустой аудитории. Да так и притормаживаю на лестнице. У окна стоит Миронова. Сперва кажется, что она одна, но вдруг из ниоткуда появляется недоразумение по имени Антон. В руках у него два стакана с дешманским кофе и небольшой бумажный пакет.

– Круассаны тебе взял ещё, – сообщает важно.

– Не надо было, Антош, – улыбается ему Оля. И аж отсюда вижу, как её глаза светятся благодарностью.

Антош!

Спросите, что взбесило меня больше: это уменьшительно-ласкательное обращение или тот факт, что кофе она приняла? При всём желании не смогу вам ответить. Как и не смогу объяснить свою дебильную реакцию на происходящее.

– Я посмотрел, кстати. Если выйдем сразу после пятой пары, есть шанс успеть на восьмичасовой сеанс.

Ещё и в кино с ним собралась! Зашибись!

– Ехать на метро до… – Оля замечает меня за спиной своего прихвостня и резко замолкает.

– То есть вот ОН – нормально? – показываю большим пальцем на клоуна в ярко оранжевой рубашке.

– Богдан, ты… – она растерянно на меня смотрит. Удивлена, что заговорил с ней, ведь месяц нас как будто не существовало друг для друга. Даже не здоровались.

– В чём, собственно, дело? – лепечет Антоша.

– Свинти, – намеренно задев его плечом, подхожу к ней ближе. – Ну так что, Оль? Ответишь? Этот попугай достоин твоего внимания?

– Перестань оскорблять Антона, – хмурит брови, но не отступает, когда сокращаю расстояние между нами.

– Я вопрос тебе задал. Мои цветы значит в мусорку, а это дерьмо из автомата взяла? – сгоряча выбиваю стакан из её рук.

В сторону. Так, чтобы не ошпарилась.

– Ты совсем? – в шоке замирает.

Сам не знаю, что на меня нашло. Может, злость накатила с новой силой. А может, та сокрушительная ревность, о которой говорил Галдин.

– Какие-то проблемы, парень?

– У тебя? Да, – разворачиваюсь к Додику. Схватив его за ворот нелепой рубашки, толкаю к стене.

– Перестань, Богдан! – испуганно голосит Миронова.

– Пошёл отсюда! Считаю до трёх, – по слогам ему чеканю.

– Нет.

– Нет? – прищуриваюсь. – Туго доходит? Или что? Мне надо поговорить с ней. Свалил!

– Ну с чего бы, мажор хренов!

– Тупой?

– Мы с Олей…

Мы с Олей.

Теряю контроль над своими эмоциями.

Вообще я не бью людей без причины, но сейчас... будем считать, что эта причина у меня имеется. Я просил его по хорошему.

– Ты нормальный вообще? Антон! – девчонка опускается на колени, подбирает с плитки слетевшие с его носа очки, и садится с ним рядом. – Антон, ты в порядке? У тебя кровь, держи, – достаёт платок из кармана.

– Беспредев квакой-то. Я пойду жаловаться в деканат, – гундосит тот.

– Обязательно сходи, – отзываюсь мрачно.

– Зачем ты это сделал? – теперь уже Миронова нападает на меня чуть ли не с кулаками. – В своём уме? Ударил человека просто так!

– Я просил его уйти.

– Это ты уйди! – толкает меня в грудь. – И никогда больше ко мне не приближайся! – кричит, чуть не плача.

– Так ты не ответила на мой вопрос, – цепляю её за рукав джинсовки.

– Да пошёл ты, Сухоруков! Такой ответ подойдёт?

– Что за свинство вы здесь устроили? – звонко интересуется преподша, стоящая на ступеньках. – Так, ну-ка ну-ка, а с вами что, молодой человек? – обеспокоенно косится на Додика, сидящего у стены. – Что здесь произошло? Драка?

– Мы…

– Немедленно все за мной, в деканат!

Оля

– Деда, привет, – радостно здороваюсь в трубку.

– Чи можно не орать? Оглохну раньше положенного, – ворчит он недовольно.

– Как ты там? Что делаешь?

– Оль, соль подай, – просит Сеня.

– Держи, – передаю ей солонку. – Дед, ты на проводе? Что за щелчки?

– Воюю с центрифугой.

– Это ты про что? – озадаченно хмурюсь.

– Про адову машину, которую сам дьявол придумал! Щас она оставит меня без последних труселей!

Кхм.

– А, ты про стиралку… – хихикаю, представив себе эту эпичную битву.

– Крутит и крутит. Крутит и крутит! Ни черта остановить не могу это грёбаное колесо!

– А режим ты изначально какой ставил?

– Какой надобно, чи не тупой! По бамажке твоей тыкал. Последовательно.

– Может, ты случайно нажал дополнительное полоскание?

– Полоскание без воды? Совсем деда за идиота держишь? – возмущается и, судя по «саундтреку», жмёт на все кнопки подряд.

– Погоди. Так это отжим? Раз без воды, – рассуждаю я вслух.

– Вот же хреновина! – ругается он и злится. – Лучше б руками семейники свои простирнул! Обошлось бы без приключений.