– Вам он явно не зашёл. Ну, в смысле не понравился, – поясняю на всякий случай.

– Да меня от одной его речи затошнило! Это ж где это видано! Отец мой, знать, в гробу перевернулся, когда на порог его дома зашёл энтот тараканище!

Охота заржать, но я изо всех сил держусь.

– И долго они у вас пробыли?

Чистое любопытство. Интересно же, сколько гость тут продержался.

– На второй день вон он у меня пошёл! – гневается вдруг дед не на шутку. – Ноги его здесь больше не будет. Покуда в землю меня не закопают.

Да уж. Похоже, этот мужик чем-то конкретно его выбесил. По-любому, Корней что-то недоговаривает. Я это прям чувствую.

– Несу холодец, – сообщает Оля, появившаяся в комнате с двумя тарелками в руках. – О чём болтаете?

– Москвич развлекает меня. Рассказывает о себе, – не моргнув и глазом, нагло брешет старик. Ещё и стреляет в меня таким многозначительным взглядом, мол, ну давай, чё молчишь, твоя очередь.

– Кхм, – покашливаю в кулак. – Да ничего особенного по сути. Учусь, играю в футбол, иногда помогаю бате в офисе.

– Ты играешь в футбол? – удивлённо переспрашивает Оля, широко распахнув свои прекрасные глазищи.

– Только не это! Их теперь двое! – Степаныч лупит себя по лбу.

Забавно. Точь-в-точь как внучка. Теперь понятно, у кого она переняла этот жест.

– Погоди-ка, – оживляется Миронова, – ты в какой-то команде играешь?

– Играю за универ.

– Так, ясно. А кто для тебя фаворит? «Спартак» или «ЦСКА»? – Оля вдруг становится серьёзной. Оно и понятно. Щас решит, друг я или враг.

– Я болею за «ЦСКА».

Она поджимает губы и стучит пальцами по столу. Корней, хохотнув, придвигает тарелку с холодцом к себе.

– Чё? – смотрю на девчонку. Насупилась. Нахмурилась. – За «Спартак» топишь, да? – предполагаю, улыбнувшись.

– Вообще-то, да. Потому что они – лучшие.

– Я бы поспорил, – закидываю в рот очередной кусочек салями.

– Что тут спорить. Статистика говорит сама за себя. Сто девяносто два матча за всю историю противостояния. Тридцать семь закончились ничьёй. В семидесяти двух играх победу одержал «ЦСКА», в восьмидесяти трёх – «Спартак».

Офигеть, а она реально шарит!

– И? – вскидываю бровь.

– Чемпионат СССР. «Спартак» – двенадцать побед. «ЦСКА» – семь. Чемпионат России. «Спартак» – десять побед, «ЦСКА» – шесть. Мне продолжать? Кубок СССР – десять к пяти.

– Кубок России, – продолжаю я, – семь три в пользу ЦСКА. Суперкубок: семь один. Кубок УЕФА: один ноль.

Оля прижимает к груди жирного кота и испепеляет меня взглядом.

Даже не предполагал, что она умеет смотреть вот так.

– Ну вас на хрен с вашим дебильным футболом, – раздражённо машет рукой дед. – Уж лучше эта в трусах пусть поёт, – недовольно морщится, увеличивая громкость звука на телеке при помощи пульта.

– Сменим тему? Дабы наладить мир, – предлагаю я дружелюбно.

– Вот лучше б я ничего о тебе не знала, – отрицательно качает головой.

– Расскажи про Загадаево, Оль. Чё здесь у вас и как.

– Вряд ли тебе будет интересно, – фыркает она.

– Ну а вдруг. Ты начни.

– Например, с чего?

– Чем обычно тут молодёжь занимается? Кроме того, что беспределит, – добавляю язвительно.

– Это не наши, – сразу же бросается яро защищать своих. – Беспределят соседи.

– И давно?

– Второй год пошёл. До этого было долгое затишье.

– Понятно.

– У нас в Загадаево много хороших, добрых людей. Насчёт молодёжи… Я уже говорила, окончив школу, многие уезжают, потому что перспектив, к сожалению, никаких. Работать тут особо негде. Местные держатся на плаву только за счёт хозяйства. Ну и завод помогает очень.

– Что за завод?

– На котором выпускают знаменитую загадаевскую сгущёнку, известную всей стране.

– А по инфраструктуре что? Есть у вас тут…

– Рестораны, кинотеатры и торговые центры? – смотрит на меня, как на идиота. – Нет. Школа, сад, поликлиника, столовая, рынок. Ну и так несколько маленьких частных магазинчиков: хозмаг, продуктовый «Добрый», канцтовары «Незнайка».

– Понятно. То есть по поводу хорошего автосервиса не стоит даже спрашивать?

– Машинами занимается только дядя Вазген. Он живёт на окраине и сутками с железками развлекается.

– Дядя Вазген, – повторяю удручённо.

– Оля, Вазген чинит тракторы и наш устаревший отечественный хлам.

Так и думал, что придётся вызывать эвакуатор и везти тачку в родную Москву. Тут мне явно не помогут.

– Всё, тихо, Щас вождь к плебеям будет обращаться, – шикает на нас дед.

Это он про традиционную речь президента.

– Блин! Уже? – Оля резко подрывается с места. Не успеваю сообразить, а она уже вкладывает мне в руки прибалдевшего, дремлющего кота и принимается наворачивать динамичные круги по комнате.

Спички. Бумажки. Ручка. Бенгальские огни. С этим нехитрым набором она возвращается за стол.

Кот лениво задирает заплывшую морду и недовольно на меня смотрит.. Видимо, это – тонкий намёк на то, чтобы продолжал чесать и не вздумал больше останавливаться.

– Ты опять за старое, Оль? – тяжко вздыхает дед.

– Ну так традиция же!

– А что происходит? – вклиниваюсь в их диалог.

– Чепуха происходит.

– В общем так. Будем загадывать желания.

– Ты же сама говорила, что они не сбываются, – вставляет свои пять копеек дед.

– Не то, значит, загадываю, – терпеливо отвечает Оля. – Слушай, Богдан, что надо делать, – обращается уже ко мне. – Под бой курантов быстро пишем желание на листочке. Заранее подумай, какое. Листочек держим над бокалом и сжигаем, позволяя пеплу осесть. Выпиваем содержимое.

– Как всё просто.

– Тут главное успеть, – её глаза загораются азартом.

– Тут главное дом к чертям не сжечь, – подаёт голос дед, разливающий детский лимонад по нашим бокалам.

Оле ещё нет восемнадцати. Теперь понятно, почему на столе отсутствует алкоголь.

Президент завершает свою речь, и на экране появляются куранты крупным планом.

– Давайте, вперёд! – командует девчонка и начинает что-то строчить на полоске бумаги. – Я всё, теперь ты! – передаёт мне ручку, быстро хватает одну из заранее заготовленных спичек. Чиркает ею о коробку и поджигает листок. – Богдан! Время! – ещё и меня подгоняет.

Смеюсь, придвигая к себе листок.

Желание надо написать. Так… Что бы это могло быть? Даже не знаю. Как назло, ничего не идёт в измученную мигренью голову.

– Ты прикалываешься? Скорее! – пищит, кидая спички, и выжидающе на меня смотрит.

Ну ладно.

Пишу своим безобразным куриным почерком три слова. Поджигаю. Кот ретируется, с недовольным мяу спрыгивая с моих колен.

– Пьём!

Звон стекла. И вот мы одновременно опустошаем бокалы. Как раз за секунду до того, как начинает играть гимн Российской Федерации.

– Ура, успели! – девчонка радостно прыгает и хлопает в ладоши. – С Новым Годом!

– С Новым Годом!

Достаёт бенгальские огни, даёт по одному мне и деду. Поджигает все три, широко улыбаясь.

– Ура! С Новым Годом, дед! С Новым Годом, Богдан!

– Горим, Оля!

– Ой! Ты накаркал дед!

– Тушите, скорее тушите! – обеспокоенно вопит Корней, глядя на загоревшуюся стопку салфеток.

До родителей удаётся дозвониться не сразу. У матушки постоянно занято, поэтому звоню отцу, и тот, о удача, принимает вызов, несмотря на то, что номер не находится в списке его контактов:

– Я слушаю, – угрюмо отзывается в трубку.

– Бать, с Новым Годом!

– О, Тань, объявился Богдаша твой, – сообщает матери. – Она тут уже испсиховалась. Весь мозг мне выклевала на тему того, что ты её до сих пор не поздравил.

Видимо, уже не раз звонила мне сама…

– Как у вас дела?

– Нормально. Отмечаем, – по традиции сухо и немногословно отвечает отец. – У тебя что? Почему так подозрительно тихо?

– Слушай, па, можешь мне скинуть сюда цифры Разумовского-младшего? Или Галдина, – игнорирую вопрос и сразу перехожу к делу.