Богдан

– Здорова, Богданыч.

– Привет.

Обмениваемся с Лёхой рукопожатием.

– Как дела? Удалось исправить баги? – прохожу в квартиру с лестничной клетки и скидываю кроссовки в прихожей.

– Те старые да, но обнаружились новые, – вздыхая, откручивает крышку от бутылки с водой и пьёт.

– Да твою мать! Опять?

– Ага.

– Надо срочно исправлять, Лёх. В субботу Власов ждёт приложение для затеста. Если облажаемся…

– Потеряем контракт на кругленькую сумму, я помню. Можешь не повторять.

Киваю.

– Где Эмиль?

– Свинтил часа два назад.

И почему не покидает ощущение того, что Разумовский в последнее время меня избегает…

– А интерфейс он доработал? – иду за Лёхой в комнату, которую мы именуем нашим офисом.

– К моему удивлению, да.

– Это радует.

Не подвёл.

– Долго сидел. Развёрнуто и нецензурно комментировал твои замечания, но в итоге сделал всё, как ты просил.

– Лишь бы повозмущаться.

– В этом весь Эмиль.

– Я закончила! Ужин на плите.

В дверях, как всегда неожиданно, появляется растрёпанная Сенька.

– О, привет, Богдан.

– Привет, – здороваюсь с ней и усаживаюсь за один из компов.

– Так… Я побежала, а вы, ребят, поели бы, пока горячее. Сидите тут сутками за своими компьютерами, глаза выламываете. Отвлекитесь немножко.

– Чё, Богданыч, мож правда сделаем перерыв и навернём борща?

– Какой мне перерыв? Только пришёл, – напоминаю, отрицательно мотнув головой.

– А там ещё макароны по-флотски есть, – тянет этот котяра, продолжая меня соблазнять.

– Я не голоден. Хочу поработать, а ты иди, поешь, – отвечаю, уставившись в экран.

– Хм, ты как-то иначе стал выглядеть, – подмечает дюже внимательная девчонка. – Бледный. Мешкари под глазами. Осунулся, похудел.

– Спасибо, я вижу своё отражение в зеркале, – отзываюсь равнодушно.

– Не хотела обидеть… – принимается извиняться.

– Не обидела. Проехали, Сень.

– Вообще, она права. Выглядишь неважно, бро. Хотя чё удивляться? Толком ничего не жрёшь и не спишь, – вставляет свои пять копеек Лёха.

– Это из-за Оли? – звучит женская догадка.

Поджимаю губы.

– Богдан…

– Просто много работы, Сень. Оля тут ни причём, – сосредоточенно набиваю на клавиатуре нужную команду.

– Скажи, это правда, что вы расстались? – прилетает сразу же.

– ОНА со мной рассталась, – поправляю, раздражаясь всё больше.

– И сама же от этого страдает. Тоже не спит и не ест. Вся в учёбе. Днём и ночью с книжками.

Хочу сказать, что мне всё равно, но молчу. Какой смысл врать?

– Тебя это не волнует?

Явно ожидает моей реакции. Никак не может угомониться.

– Послушай, Сень, – поворачиваюсь и хмуро на неё смотрю. – У Оли был выбор. Остаться со мной или нет. Она решила, как решила.

– И ты ничего не собираешься с этим делать, я верно истолковала твою позицию? – уперев руки в бока, спрашивает с наездом.

Что-то с этим делать.

А сколько можно? Я столько раз слышал от Мироновой категоричное нет, что уже тупо устал стучать в закрытую дверь. Всему, наверное, приходит конец, и лимит своей настойчивости я исчерпал, по ходу.

– Верно. Ещё вопросы будут, инспектор?

– Нет.

– Отлично, спасибо.

Думаю, что на этом наш неудобный разговор окончен, но не тут-то было.

– Ну чего ты от неё ожидал? Ей сложно принять тот факт, что у тебя будет ребёнок. К тому же, если поставить себя на её место, то получается, что парень, который за ней ухаживал, в это же самое время спал с другой. Мягко говоря, такое себе. Как считаешь?

– Сень, не гони на него необоснованно, – вступается за меня Лёха.

– Необоснованно! – пищит она громко. – Вы, блин, серьёзно или на пару издеваетесь? Округлившаяся Разумовская уже вовсю шатается по магазинам для будущих мам.

– Ты всё сказала?

Я абсолютно спокоен. Надоело оправдываться, ей Богу!

– Нет не всё! – выкатывает она запальчиво. – Оля, между прочим, из-за тебя квартиры лишилась! Лучше б действительно с тобой не связывалась! Осталась с носом. Ни парня, ни хаты.

– Не понял…

– Да что уж тут непонятного! Оля отписала матери квартиру, чтобы тебя не посадили.

– Меня бы не посадили, мы с пацанами недавно всё порешали. Перетёрли со следаком. Бабло дали кому надо.

– Вот! – возводит ладони к потолку. – Я этой дурочке тоже самое говорила! Ой, да ну вас! – цокнув языком, психует и уходит.

Твою мать!

– Подожди-ка, речь про ту тётку, что заявилась к твоему отцу в офис? – спустя минуту доходит до Галдина.

– Да, о ней, – мрачно констатирую я.

– Охренеть… Так это получается, что она и с дочери хату поимела, и с вас стрясти бабла хотела.

– Получается, что да, – ставлю локти на стол и устало потираю пальцами переносицу.

– Прямо мамаша года.

Точнее и не скажешь.

Эта женщина буквально пробила дно. А Оля, чёрт возьми, хоть бы посоветовалась! Просил же не совершать опрометчивых поступков. И дед…

«Если Оля потеряет из-за тебя квартиру, никогда тебе этого не прощу».

Что ж. Корней как в воду глядел.

Потеряла.

*********

Ночую у Галдина. К вечеру следующего дня добиваем прогу, после чего я отправляюсь к Разумовским. Эля написала, чтобы срочно приехал. Мол, это важно и касается нас обоих.

Честно, у меня нет никакого желания туда ехать, но однозначно есть потребность в серьёзном разговоре. В конце-концов чем раньше я это сделаю, тем лучше.

Опускаю стекло.

– О, Богдан, а ты чё не на своей? – удивлённо интересуется охранник, глядя на машину, взятую мной в каршеринге.

– Пропустишь, Федь? – оставляю его вопрос без ответа.

– Конечно, проезжай, – убирает лопату, при помощи которой чистит снег перед въездом, нажимает на кнопку, и ворота тут же открываются.

– Благодарю.

Сбрасываю вызов от матери и паркуюсь во дворе.

Пару минут сижу в тачке. Смотрю на дом, в котором провёл своё детство, и понимаю, что после сегодняшнего моего заявления дорога сюда будет заказана.

Да и плевать. То хорошее, что было, всё равно прошло.

Выхожу на улицу. Накинув капюшон, шагаю по направлению к центральному входу и уже пару минут спустя оказываюсь в просторной гостиной, где у камина заседает вся женская делегация: Эля, её мать и моя.

– Ты почему не отвечаешь на мои звонки весь день? – с ходу нападает с претензиями последняя.

– Был занят, – снимаю куртку и бросаю её на кресло.

– И чем же, позволь узнать?

– Работал.

– Какой молодец, заранее беспокоится о будущей семье, – вклинивается в наш диалог мать Эли.

– Отойдём? – обращаюсь к её дочери, которая, кстати, странно улыбается, держа в руках какой-то конверт.

– Ну во-первых, привет, – многозначительно на меня смотрит, после чего даёт подсказку, указывая на щёку. Типа намёк, чтобы поцеловал.

– Привет. И давай не будем разыгрывать тут комедию, – игнорирую её жест, убирая ладони в карманы брюк.

Меняется в лице. Улыбка угасает.

– Богдан, ты не в духе, что ли? Грубишь мне, – строит недовольную мину.

– Я в полном порядке. Что там у тебя было срочное? – даю понять, что не настроен здесь задерживаться.

Помимо воли, задерживаю взгляд на её животе. Подмечаю, что беременность уже заметна. В этом облегающем топе особенно.

Сколько там месяцев? Три получается?

– Присядь, пожалуйста. Вообще-то я приготовила тебе сюрприз, – произносит она обиженным тоном.

– Что? Ещё один? – хмыкаю, занимая место напротив.

– Перестань паясничать сейчас же! – злится мать, по традиции заступаясь за несостоявшуюся сноху.

– А вы перестаньте делать вид, что не понимаете ситуацию. Мы с ней расстались, – киваю на девчонку. – Счастливого папашу изображать не собираюсь.

Эля цокает языком, встаёт, подходит ко мне, бросает на колени конверт и присаживается на мягкий подлокотник кресла.