– Внутри снимок УЗИ. И ещё… там указан пол нашего с тобой ребёнка.

Молчу.

– Неужели неинтересно?

– Вообще нет, – признаюсь совершенно искренне.

– Прекрати немедленно! – моя маман начинает выходить из себя. – Эля итак себя сегодня очень плохо чувствует. Токсикоз жуткий. Посмотри на неё, не жаль девочку совсем? В конце-концов надо было думать о последствиях! – родительница, ожидаемо, пытается надавить на совесть. Но я, да простит меня Бог, почему-то совсем ничего не чувствую, держа в руках этот грёбаный конверт.

– Давайте сохранять спокойствие. Богдан, до твоего прихода мы как раз обсуждали вашу свадьбу, – сообщает Алиса Сергеевна.

Свадьбу.

– Так, короче, давайте сразу проясним, – складываю пальцы вместе и поднимаю взгляд на мать. – От ребёнка я не отказываюсь, но ни о какой свадьбе речи идти не может.

– Ты обязан жениться на Эле, учитывая обстоятельства!

– Не обязан.

– Тань… Это что же получается! Где ответственность?

– Я буду помогать ей.

– Помогать! Нет ну вы посмотрите на него! Я в шоке от твоего сына! Какой непорядочный оказывается! Никогда бы не подумала.

– Элечка, не плачь, – моя мать спешит к Разумовской. – Это он от неожиданности. Осознанность и правильное решение придёт чуть позже.

– Не стоит давать ей подобных обещаний. Я с ней не буду. При любом раскладе.

– Замолчи! Так нельзя!

– Бессовестный! – топят они на пару.

– Прости, Алис, мне очень стыдно за его поведение. Знай, мой внук без отца не останется. Я не позволю!

– Расслабьтесь. Это не ваш внук, тёть Тань, – раздаётся в гостиной голос Эмиля, приход которого никто из нас не заметил.

– Что?

– Вы на хрена моему другу жизнь ломаете, ма?

– Иди к себе! – строго командует сыну Алиса Сергеевна.

– Скажи им правду, Эль, – кладёт руки сестре на плечи.

– Ты в своём уме? Какую правду? – та сбрасывает с себя его ладони и вскакивает с кресла.

– У вас с Богданом ничего не было на той вечеринке. Он был никакущий. Прогнал тебя и уснул.

– Ты ничего не знаешь!

– Да всё я знаю. Слышал ваш недавний разговор с матерью.

– Эмиль! Так, сейчас же иди наверх! – мать поднимается с дивана, но замирает на месте, когда он произносит следующие слова:

– Она залетела от бизнес-партнёра нашего отца, Глеба Борисова.

– Что ты несёшь? Глеб женат и… Эля ему в дочери годится! – у моей матушки глаза по пять рублей.

– Его это не смущает. Её тоже.

– Немедленно замолчи! – шипит Разумовская сквозь слёзы.

– Прости, Богдан, не хочу смотреть на то, как из тебя делают дурака.

Пересекаемся взглядами.

Выгибаю бровь в ожидании.

– Если коротко, то ты – план Б. Потому что у Борисова решение проблемы простое – аборт.

– Ты мой брат или кто? Ненавижу тебя! Ненавижу, скотина! – Эля в истерике бросается на Эмиля и начинает его лупить.

– Алиса…

Моя мать редко теряет дар речи, но сейчас, похоже, как раз тот случай.

Оля

Погода лютует. Мороз. Метель. Гололёд. Чем ближе новогодние праздники, тем хуже моё настроение. Из-за внутреннего состояния конечно…

На личном – полная катастрофа. С дедом накануне тоже сильно поругались из-за квартиры. В университете пора зачётов и семинаров, подготовка к которым занимает всё моё время.

Вот и сейчас, в воскресенье, уже какой час кряду сижу за учебниками и усиленно зубрю математические формулы, никак не желающие закрепиться в моей голове.

Ёлки-палки!

Ася уже три дня как на больничном. Смотрит за стеной очередной сериал и, хотя дверь в мою комнату плотно закрыта, я прекрасно слышу голоса, доносящиеся из телевизора. Сосредоточиться толком не получается. Нервничаю. Бесит, раздражает, но что могу поделать? Это же Асина квартира. Она тут хозяйка, и мы в любом случае должны подстраиваться.

Громко хлопает входная дверь.

Перевожу взгляд на часы.

Чего это Сеня вернулась? К десяти уходила на смену. Сейчас только обед.

Отложив книжку в сторону, встаю. Ныряю в тапочки и, зевнув-потянувшись, перемещаюсь в прихожую.

– Всё нормально? – прислоняюсь плечом к шкафу. Сенька в этот момент разувается, сидя на стареньком потрёпанном пуфе.

– Ничего нормального, Оль, – отзывается хмуро, отбрасывая заснеженный ботинок в сторону.

– Что-то случилось?

По выражению лица и без слов вижу, что да.

– Случилось, – кивает она, стаскивая куртку. – Меня уволили.

– Как уволили? – хрипит за моей спиной Аська, тоже выползшая на шум.

– За что, Сень? – искренне недоумеваю я. Ведь, если честно, Бриж – хороший сотрудник. Быстро всему научилась, жалоб от посетителей вроде как не было. (Разумовского в расчёт не беру).

Подруга тяжко вздыхает.

– Кофейню ограбили.

– Что? Когда?

– Вчера перед закрытием. Ты в группе тоже не читала сообщения, да? – обращается к Аське.

– Не-а. Отключила уведомления.

– Унесли всю выручку. Жанна как раз считалась. Труба, в общем.

– Ладно, а твоё увольнение тут причём? – поднимаю с пола куртку и отправляю её на вешалку.

– Ну как же? – хмыкает она. – Папаня ж мой.

– Это он сделал?

– Угу. Оклемался и решил довести начатое до конца.

– Поверить не могу, что вернулся…

Сеня грустно усмехается.

– Видать, действительно прижало нехило. Помните, я говорила, что он деньги кому-то должен?

– Да.

– Вот вам и причина.

– Ужас.

– Ты опознала его по камерам? – забираю у неё шапку.

– Там лицо закрыто, но что я отца своего не узнаю? – тихо произносит она, и от разочарования, звучащего в её голосе, становится больно.

– Полиция… ?

– Сотрудники допрашивали меня в кофейне час назад.

– То есть ты сдала родного отца? – Аська заходится кашлем.

– Да, сдала, – сквозь зубы цедит Сеня. – По-твоему, мне покрывать его надо было, что ли?

– Не знаю, всё же он твой папа, – пожимает Ася плечами.

– Поверь, от моего папы там мало что осталось.

– Ну всё равно, это… как-то… неправильно.

– Неправильно? Он мать накануне избил, будучи не в адекватном состоянии! Пусть уж лучше его посадят, изолировав от неё.

– Я бы на твоём месте…

– Ты не на моём месте, Ась! – Сеня поднимается с пуфа.

– Ты права, у тебя, в отличие от меня, есть родители. Какие никакие.

– Вот именно, никакие!

– И тем не менее, они есть.

– А толку?

– Давайте не будем ссориться, – вклиниваюсь я в их диалог. – Что в итоге с работой?

– Что-что… Нет её. Ещё и зарплату, блин, удержали, – идёт на кухню. Я хвостиком за ней. – Да и пофиг! Есть ведь медвежий костюм. Щас как раз праздники надвигаются. Заработаю на корпоративах даже больше, – Сеня ставит на плиту сковороду.

– Почему зарплату удержали?

– Как почему? Начальник сказал, типа в счёт украденного.

– Ты не обязана отвечать за поступки своего отца, – беру деревянную лопатку, чтобы помешать плов.

– Не обязана, но отвечаю. Проехали короче. Уволили и уволили. Надо во всём видеть плюсы, да? – вроде как на позитиве произносит, но меня не провести. Знаю, что она очень расстроилась, хоть и старается не подавать вида. – Я видела Богдана, – тянет многозначительно. – А ты?

Достаю тарелки. Опять она поднимает эту тему. Как надоело!

– Нет. Он не появляется в универе.

– Выглядит неважно. Помятый, разбитый.

Молчу.

– Я, кстати, высказала ему всё, что думаю.

– Ты о чём? – разворачиваюсь к ней.

– О вашей ситуации в целом.

– Зачем?

– Когда я спросила, правда ли, что вы расстались, он сказал, что так решила Оля. Я возмутилась, мол, а чего ожидал при таком раскладе. Ребёнок, бывшая. Полный замес. Сам виноват.

– И?

– Говорю, делать-то что-нибудь собираешься?

– А он? – любопытство, как ни крути, берёт своё.

– Судя по всему, нет, не собирается. Смирился как будто. А может, просто в заботах о будущем погряз. Работает вон как проклятый.