И теперь…

Теперь я чувствую себя свободной.

— Прости за опоздание.

Я заваливаюсь на диванчик, бросаю рядом сумку. Тут же подзываю к себе официантку, заказываю напиток.

— Фух.

Я поправляю волосы, убираю их с лица. Взмахиваю ладонью, кожа пылает. Я минут пять бежала, так как непозволительно опаздывала.

— Ничего, — подруга отмахивается. — Я сама только недавно пришла.

— Да? — я притягиваю к себе меню. — Дети?

— Да, капризничали. Кирюша?

— Павлуша, — морщусь я. — Клиент попался очень дотошный, наша встреча затянулась.

Я с радостью притягиваю к себе прохладный мятный коктейль, втягиваю через трубочку. Охлаждаюсь.

Последний месяц был каким-то изматывающим. Беготня везде и со всеми. Встречи стали постоянными, нарабатываю свою клиентскую базу.

Ну и проблемы появились, конечно. Но мелкие, их можно решить.

Выгрызала свободное время, чтобы с сыном побыть. С Саввой тоже пересекались.

То, что мы поставили точку, не значит, что он с сыном прекратил общаться. Но Дубинин будто почувствовал… Давить не стоит.

Всё наше общение мы перевели исключительно в родительское. Несколько фраз, всё внимание ребёнку.

И вот, наконец, я нашла время для самой себя. Выбралась на встречу с подругой.

Мы с Улей раньше жили в одном дворе. Но после её переезда — почти не видимся.

Так что навёрстываем. Болтаем о мелочах, заказываем ещё напитки, тихо подпеваем какой-то попсовой песне.

Хорошо чувствовать себя… Живой.

Я будто с какого-то «стопа» соскочила. Короткий, рваный разговор с Саввой так сильно помог. Неожиданно.

Потому что я отпустила. Выдернула все крючки, отвязала булыжники. Облегчила душу.

Теперь меня не заносит, не разворачивает назад, к прошлому. Я смотрю вперёд, наслаждаюсь настоящим.

И это чудесно.

Иногда отпустить боль невыносимо сложно, но это единственный путь к излечению.

— Тебя ко скольки ждут? — уточняет Уля.

— Не ждут, — отмахиваюсь я. — Кирюша с ночёвкой у мамы. Боже, мы вроде дети, а…

— А всё ещё ощущение, что отпрашиваться нужно? Только теперь у детей. Да, я понимаю.

— А ты спешишь?

— Не-е-ет, — тянет довольно. — Ну я домой поеду, к своим. Но дети под присмотром. Какой же кайф.

— Никаких «мам».

— Никаких покормить и за ручку подержать.

— Кайф.

Мы с подругой смеёмся. Мы обе обожаем наших детей. Мы за них жизнь готовы отдать, честно.

Но ведь я тоже личность. Мне тоже хочется мгновения тишины, только для меня. И я этим наслаждаюсь.

И совесть меня не грызёт.

— Боже, как хорошо.

Кутаясь в лёгкую курточку, я выхожу на улицу. Ночная свежесть бьёт по лицу. Вдыхаю запах дождя.

Кайф.

Внутри — лёгкость. Я сама сейчас лёгкая, свободная. Больше никаких сожалений.

— Егор за мной скоро подъедет, — сообщает Уля. — Он тебя подвезёт.

— Я в состоянии вызвать себе такси.

— Это Егор. Он подвезёт.

Подруга произносит это с такой интонацией, что ясно — спорить не получится. Причём не с ней, а с её мужчины.

Я очень рада за подругу. После своего развода она нашла надёжного мужчину, которого полюбила.

Это редкость и счастье.

Егор действительно не позволяет мне добираться самой. Без проблем довозит до самого подъезда. Охрана пропускает без всяких вопросов.

— Егор ведь здесь живёт, — посмеивается Уля. — Соседний подъезд.

— Вот ты, — я фыркаю. Ясно, почему подвезли.

— Но сегодня мы у меня.

А, или не ясно.

Я прощаюсь с подругой. Медленно направляюсь к подъезду. Комплекс защищённый, поэтому я не боюсь по ночам гулять.

Я рассматриваю затянутое облаками небо, пытаюсь рассмотреть звёзды. Усаживаюсь на лавочку, продолжая наблюдение.

Мир такой прекрасный, вы знали?

Даже с утренней головной болью. И ранним подъёмом, потому что я обещала сыну приехать до того, как он проснётся.

— Хорошо погуляла? — мама поправляет мои волосы. — Вижу, что хорошо.

— Ой, — отмахиваюсь я. — Знаешь, как хорошо было? Как… Не могу вспомнить, когда в последний раз так хорошо было.

Это сложно объяснить. Но я просто снова чувствую вкус жизни. Смакую её.

И даже то, что сегодня у нас прогулка с Саввой ничуть не уменьшает плохого настроения.

Мы научились существовать.

— Он так быстро растёт, — мужчина прищуривается. — Я же только ему другую футболку покупал, нет?

— Да, — я усмехаюсь. — Моргнуть не успеешь, а он вымахает.

— Какие планы на завтра? Я думал, может пора Кирюше мою квартиру показать?

— Можно, смотря когда. Сегодня у него машинки, а у меня завтра.

— Картинг?

— Ага.

Я готова к спору с Дубининым. Он такой перестраховщик в этих вопросах. Вон, постоянно смотрел, как я катаюсь.

Но звуки исчезают. Я краем глаза замечаю прохожего, и меня словно током пронзает. Отрезает все органы чувств, кроме зрения.

Сердца начинает колотиться так сильно, что тошнота появляется. Холодок ползёт по спине, меня накрывает липким и омерзительным страхом.

Я узнаю его, хотя не видела вечность. Вижу лишь мельком лицо, но этого достаточно. Инстинкт самосохранения распознаёт угрозу моментально.

Арсений.

— Марьям? — Савва сжимает моё плечо, и я резко дёргаюсь. Отшатываюсь как от огня. — Что с тобой?

— Я не… Там…

Я часто дышу. Не могу произнести ни одной связной мысли.

Может, Дубинин надломил меня во время развода. Но Арсений был тем, кто меня сломал окончательно.

Поселил в душе перманентную тревогу.

Мои первые недоотношения после развода. Первый мужчина, который пытался взять меня без согласия.

Когтистая лапа сжимает желудок. Вонзает лезвия так глубоко, что у меня боль по всему телу пульсирует.

Я делаю резкие вдохи. Убеждаю себя, что всё нормально. Но вот подстава от организма.

Страху плевать на мозг. Он бьёт кортизолом, взрывает адреналином. Не даёт думать нормально.

Арсений ничего мне не сделал. Пытался, но… Я от него сбежала. И сейчас мы в публичном месте. Всё будет хорошо.

И…

— Марьям.

— Не трогай.

Я не даю Савве прикоснуться ко мне, обнимаю себя за плечи. Дубинин уж точно не станет на меня набрасываться.

Это я тоже знаю. И тоже в моменты паники — аргумент слабый, на повторное слушание, блин. Потому что страху плевать.

Обычно это проходит быстро. Я чувствую вторжение в моё личное пространство. Тело реагирует молниеносно. После я обдумываю. Успокаиваюсь. И всё хорошо.

Но сейчас всё не так. Потому что виновник моих кошмаров — он рядом. Полиция не смогла его найти, а судьба лбами столкнула.

— И кто это? — Дубинин делает шаг так, чтобы попасть в поле моего зрения. Будто пытается переключить внимание. — Если ты не расскажешь, то я не смогу помочь.

— Мне не нужно помогать. Я просто… Я хочу уйти отсюда. Кир!

Я истерично зову сына. Разрываюсь между двумя желаниями: вызвать сюда полицию или сделать вид, что не заметила Арсения?

Потому что год назад я была готова к разбирательствам. К показаниям, суду, спорам… Сейчас — я не уверена, что готова потратить на это столько сил и эмоций.

— Ты дрожишь.

Савва сжимает челюсть, пытается суровым взглядом из меня правду вырвать. Но больше ничего не спрашивает, он подхватывает на руки Кирилла.

— Если хочешь пойти — хорошо, — произносит Дубинин, тщательно взвешивая каждое слово. — Но…

— Нет, пойдём.

— Я так понимаю. Пойдём так, чтобы подальше от него?

— И не попадаясь на глаза, ага.

Всю дорогу я чувствую, как Савва закипает всё больше. Необходимость знать сжирает его изнутри.

Но мужчина не спрашивает. Иногда говорит что-то невпопад, иногда просит послание Кирюши расшифровать.

А взгляд всё такой же изучающий.

Но радует хоть то, что Дубинин учится уважать мои личные границы. Не лезть туда, как мог раньше.

— Мыть уки!

Кирюша машет ладошками, а после хватает Савву за палец. Тянет за собой, показывая направление.