Черт возьми, Дубинин!

Он держит на руках моего сына. Делает шаг ко мне.

Внутри всё сжимается. Ком в горле давит.

Земля уходит из-под ног. Хочется провалиться. Исчезнуть. Но для начала — забрать Кирилла!

А Савва кривой усмешкой и твёрдым взглядом даёт понять, что просто так не отпустит.

— Здравствуй, Мара, — произносит самодовольно. Показательно прижимает к себе сына. — Теперь ты готова со мной поговорить?

За несколько секунд я перебираю все варианты того, что я могу сделать. И как отреагирует Дубинин.

Заорать? Он может просто рвануть непонятно куда. Перекричать, что ребёнку плохо. Тут больные детки, родители к такому привыкшие.

Можно заорать не самое приятное. Обвинить Савву в похищении. Но тут они мамочки, никто не справится. И Дубинин по прошлой схеме — рванёт.

Броситься на него, силой забирая? Савва это вывернет как то, что я неадекватная. И для опеки быстро склепает историю.

Так.

Хорошо?

Какие ещё варианты?

Поговорить? Да. Лучший вариант.

— Верни мне ребёнка, — просу ровным, промёрзшим голосом. — Савва, это не смешно. Это подведут под похищение…

— Я держу на руках ребёнка, который от тебя убегал, — спокойно парирует мужчина. — Какое похищение?

— Удержание силой!

— А я удерживаю?

Я вспыхиваю. Кирюша молчит, не спешит плакать. Нахмуренный донельзя, хлопает глазами.

У него такая реакция на стресс и что-то непонятное. Ступор и отсутствие каких-либо слёз. Сплошная тишина.

Внутри всё обрывается. Желудок в комочек скручивает. Током по нервам лупит, заставляя дрожать.

Но я пытаюсь собраться. Ищу варианты. Как быстрее и безопаснее закончить это всё. И да. Выход только один.

Согласиться на шантаж.

— Да, готова, — произношу сдавленно. — Поговорить и всё остальное. Но отдай мне сына. Савва… Я не могу… Не сейчас… Я хочу, чтобы ты отпустил ребёнка. Пожалуйста. Я… Это же не сложно? Ты видишь как мне страшно?

Я почти не вру. Я убираю всю защиту, заслоны. Позволяю бывшему мужу увидеть моё состояние.

Разбитая. Испуганная. Измученная.

На грани.

Смотрим, Савва, мне не жалко. Этого хотел?

Губы дрожат, а дыхание рвётся каждую секунду. Истерика играет на нервах, скалится вовсю.

И я не пытаюсь держать себя в руках. Показываю. Демонстрирую.

И…

Немного переигрываю. С просьбами, всхлипами. Но эмоциями делюсь щедро.

Ты ведь хотел, Савва. Ты же так пытался из меня выдавить.

Я теперь сама даю. Открываю поток, позволяю захлёбываться в них.

Почему же, Дубинин, выглядишь так плохо?

Мужчина будто растерян. Впивается в меня взглядом. Явно не находит, что ответит. Находится в полнейшем непонимании.

Хмурится.

И на секунду сходство между ним и Кирюшей становится слишком очевидным.

— Ты же не такой монстр, — продолжаю. — Ты хочешь украсть моего сына? Савва… Так нельзя. Пожалуйста. Что я тебе сделала? За что ты…

— Савва! — вмешивается Наташа. — А что происходит?! Почему она говорит… Отпусти ты ребёнка!

Толкает его в спину. Выглядит обеспокоенной не меньше меня. В мою сторону избегает смотреть, но Савву продолжает доставать.

Прижимаю ладонь к губам. Прячу облегчённую улыбку. На это я и надеялась, что смогу через эту девушку действовать.

Она моложе меня. И не выглядит как законченная стерва, чтобы смотреть в сторонке.

Я оказалась права. Правильно разыграла карты.

Наташа на моей стороне. И давит на Савву. И смотрит на него с явным осуждением. И это лучше, чем одной бороться.

— Мамочка…

Кирюша приходит в себя. Начинает крутиться, просится ко мне. Дубинин перехватывает, не позволяя выпасть из рук.

И сын воспринимает как знак. Особенно видя моё состояние. Начинает орать, реветь, крутиться сильнее.

— Савва…

— Да харэ, — рявкает внезапно. — Что ты из меня монстра делаешь? Забирай.

Нас косятся другие посетители парка, но я не обращаю внимания. Бросаюсь к мужчине, забирая сына.

Прижимаю к себе, как главное сокровище. Так и есть. Глажу по волосикам, целую. Медленно отступаю.

Ноги дрожат. Кажется, если начну бежать — просто грохнусь.

Особенно под этим пронзительным взглядом Саввы. Кожу вспарывает, лишая возможности вести себя нормально.

— Боже, Савва, я забыла препарат! — вскрикивает Наташа. — Забери его. Прямо сейчас! Он нужен!

— Я… Что? — с трудом отрывает взгляд от меня. — Как, твою мать?!

— Вот так. Пожалуйста…

Савва сомневается несколько секунд. Явно решает, что ему сейчас важнее. А после срывается с места в сторону больницы.

Отлично.

Хорошо.

Я благодарна Наташе хотя бы за то, что она сейчас Дубинина увела. Намеренно отправила его подальше, давая мне время прийти в себя и сбежать.

Вроде ничего страшного. Подержал на руках. Но в голове я уже худшее представила.

Похищение. Подпольные лаборатории. Крики Саввы.

— Воды? — аккуратно предлагает Наташа. — Я не знаю, что произошло… Но… Савва так себя обычно не ведёт. Мне жаль.

— Разве ваша вина?

Хмыкаю, прижимая сына крепче. Убеждаюсь, что он рядом и с ним всё хорошо. Это главное.

— Мне всё равно жаль, — отворачивается женщина. — Правда жаль.

Она говорит о поведении Саввы? Или про то, что в постель к моему мужу забралась?

Поглядываю в сторону больницы. Через сколько мужчина вернётся? Минута? Пять?

У меня есть время, да?

Узнать то, что волнует больше всего.

Грозит ли моему сыну опасность. В роли донора или пациента?

Я рискую. Решаю остаться, перед этим отправив срочное сообщение Юре.

— Можно вопрос? — делаю шаг к ним. Через боль двигаюсь. — Чем болеет ваша девочка?

— Болеет?

Наташа переспрашивает растерянно. Приходит в себя намного дольше, чем я. Это будто у неё ребёнка пытались забрать.

Поправляет волосы, дёргает край свитера. Опомнившись, запахивает пальто.

Волнуется?

Конечно.

Не каждый раз разговариваешь с той, чьего мужа увела. Неудобненько, да. И при других обстоятельствах я бы никогда не заговорила.

Но это мой шанс узнать. Мне надо знать.

У меня нет ненависти к Наташе. Я её и не знаю. О своей любовницы Савва заявил сам, с ней не пересекалась. Это не девушка в отношениях изменяла. Мне с ней делить нечего.

А мораль…

Тут уж Бог всем судья.

И к сожалению, иногда Бог наказывает неправильно.

Я стараюсь не смотреть на девочку в коляске, но не получается. Взгляд сам к ней возвращается.

Маленькая, очень бледная. С огромными синяками под глазами, но большой лучезарной улыбкой. Возраста Кирилла, наверное.

— Апластическая анемия, — произносит в итоге. — Это заболевание крови.

Я киваю. Читала вроде что-то. Организм не вырабатывает достаточное количество клеток крови.

Не весь организм, если точнее.

— Костный мозг, да? — вспоминаю.

— Да. С ним проблемы, — соглашается, начинаясь крутиться вокруг девочки.

— И давно болеете?

— Несколько месяцев. Тебе не холодно, Ляль?

— Нет, — девочка крутит головой, от чего её светлые кудряшки подпрыгивают. — Ой, кружится.

— Аккуратнее. Иначе пойдём обратно в больницу.

— Последний вопрос, Наташ.

Девушка дёргается от своего имени. Косится на меня, не ожидая, что я знаю.

Да я чертов детектив почти, всё успела узнать. Достаточно, чтобы сейчас быстро и чётко ставить вопросы.

Возможно, топчусь по больному. Заставляю снова проговаривать про болезнь дочери, в душе копаюсь.

И мне совестно. Но я не могу сейчас свернуть разговор, включив жалость.

Меня никто не жалеет.

— Это генетическое? — уточняю. Аж сердце замирает. Нет, пожалуйста, нет.

— Наследственное? — переспрашивает. Брови вверх взлетают. — Нет. Нет, не наследственное. Случилось так. Но из-за генетики сложнее найти донора и… Простите, не знаю, зачем вам рассказываю.

— Я сама спросила. А генетика досталась от тебя?