Но…

Черт.

Я моргнуть не успеваю, как Юра вырывается вперёд. Отрывается на несколько секунд.

Тех самых, которые очень важны на картинге.

Всухую делает меня.

Выигрывает свой приз.

— Ты жульничал!

Обвиняю Юру, едва успевая снять шлем с головы. Подскакиваю к мужчине, волосы рассыпаются по плечам.

Лицо щиплет из-за холодного воздуха. Но я не обращаю на это внимания. Мне даже жарко.

Я горю от злости и негодования!

— Обманул меня! — вскрикиваю обиженно.

— Как можно жульничать со скоростью? — Юра усмехается. — Я даже карт не менял на лучший.

— Нет. Ты жульничал раньше. В прошлые заезды. Намеренно убедил меня, что сам не умеешь кататься. А теперь… Теперь обманул! Выиграл! Ты…

Не знаю, как ещё выразить эмоции, поэтому просто бью Юру по плечу. Нечего тут посмеиваться надо мной.

Это серьёзное соревнование было, а мужчина…

Это я была обработана мошенником. Меня развели и обманули всякие мужья бесчестные.

— Ты плохо ездил, — не могу успокоиться, даже когда Юра подступает ближе. — А потом…

— Ты помнишь мои машины? — грудная клетка мужчины дрожит от смеха. — Когда на деда работал?

— Да. Спортивные.

— Думаешь, я их для понтов брал?

— Нет? Ты… Ты гонял?!

Этого я не знала о мужчине. И теперь понимаю, как ему забавно было наблюдать за мной!

Я радовалась выигрышу, была уверена в своих силах. А он дал мне этим насладиться, а потом жёстко обломал.

Мужчина медленно подходит ближе. Намеренно неспешно, чтобы я успела отследить его продвижение.

Собралась перед тем, как Юра наклонится ко мне. Очень близко.

Впервые могу заметить синие вкрапления в серой радужке.

— Маш. Машуль, — щурится. — Я чемпион какого-то там года по картингу. Лучший в стране на тот момент.

— Ты… Ты!

— Я.

Я даже не знаю, как на это реагировать стоит! То ли восторгом задохнуться. То ли ещё раз ударить.

Чемпион он!

Как же.

Обманщик наглый.

Я кусаю губу, не зная, что ещё добавить. Даже в шуточном споре я проигрываю.

А потом понимаю, что я проиграла. Обещание рассказать о…

Тело мгновенно наливается свинцом. Вытягиваюсь стрункой, будто нападения жду.

— Необязательно сейчас, — Юра замечает перемену настроения. — Рассказывать. Позже.

— Зачем тебе знать? — обнимаю себя за плечи.

— Хочу знать. Понимать. Ты, Маш, оказывается очень разносторонняя личность.

— А тебе, как программисту, хочется на понятный код разобрать?

— Вроде того.

Кивает, соглашается. Но взгляд подсказывает, что не только в этом дело.

Я расслабляюсь. «Позже» — это довольно размытое понятие. Вот через несколько лет и расскажу.

Ближе к старости.

Буду праздновать столетний юбилей и расскажу. А учитывая, что женщины живут дольше…

— Я не люблю быть слабой, — признаюсь после того, как переоделась. Отдаю комбинезон сотруднику. — А там… Слабость именно была.

— Я не совсем понимаю, — мужчина хмурится, протягивает мне пальто. — Мне кажется, ты вполне сильная. И умеешь просить о помощи.

— Не умею. Ты не представляешь, как мне приходится через себя переступать каждый раз, когда к тебе обращаюсь. И всегда предпочитаю сама разбираться. Я…

Замолкаю, подбирая нужные слова. Делаю паузу, потому что…

Это разговор тоже слабость. И тоже обнажение души, которого я не люблю.

Но…

Не знаю, словно чувствую, что с Юрой можно открыться? Хотя бы попробовать. Чучуть. А если попробует ранить… Сразу сбегу и всё.

— Когда я тебе на Дубинина и донорство пожаловалась… — дёргаю плечом. — Я была испугана. Очень. Не в себе. А ты оказался рядом. Только поэтому рассказала.

— В другой момент ты сама бы бодалась? — Юра выглядит недовольным.

Я честно киваю. Бодалась бы. А как иначе?

У меня есть другой выход?

Бегать по городу и искать, кто бы за меня заступился?

Если даже мой любимый начальник быстро продался… То что говорить об остальных?

Так что… Справлялась бы сама. Сцепив зубы и не останавливаясь, как обычно.

Я до Дубинина привыкла выкладываться на полную. После него — с двойным усердием вкалывала.

И даже во время брака не расслаблялась, потому что не планировала просто сидеть дома. Хотела своего достичь. Ну и мужа «не позорить», так сказать.

— Ясно всё с тобой, — Юра кивает. Словно новый элемент моего кода находит. — Гордая и самостоятельная.

— Опытная, — поправляю его. Мужчина открывает передо мной дверь, я выскакиваю на улицу. — Потом всё хуже становится, если на кого-то рассчитывать.

— Мне жаль.

— Что? Нет, я наоборот радуюсь, когда самой могу справиться и…

— Не это. Мне жаль, что Дубинин так сильно тебя сломал.

— Ничего он не…

Осекаюсь под взглядом Юры. Отворачиваюсь, скрываю досаду. Он бьёт по самому потаённому и сокровенному.

Что я выпускать не собираюсь.

Сломал, конечно.

Сильно, если до сих пор на этого мудака реагирую. Не любовью, конечно. Но эмоциональные всплески не прекращаются.

Савва напомнил об этом, когда приехал в мой город. Хотя я пыталась делать вид, что ничего не случилось. И я в порядке.

Сломал.

И за два с половиной года я и не нашла ответ, как именно себя починить.

— Значит, гонщик? — я уточняю, желая сменить тему.

Та секунда откровенности…

Довольно сильно по мне ударила. Теперь пытаюсь скорее закрыться и отвлечь Юру, чтобы дальше не смотрел.

— В прошлом, — поправляет он с улыбкой. Манёвр мой понимает, но не мешает. — Было дело. Сейчас по клавишам гоняю.

— Я не знала… В общем, Юра, это был обман. И я аннулирую наше соглашение.

— Даже так? На основании…?

— А я тебя законами завалю, а ты не поймёшь, где правда. Так что сэкономим время.

Мужчина хрипло смеётся, сжимая руль. Не спорит и не пытается как-либо отрицать. Но по нахальному взгляду понимаю, что тема не закрыта.

Ладно. Тогда возвращаюсь к старому плану. Рассказать через сто лет.

Мы довольно быстро доезжаем обратно к детскому центру. И пока Юра ищет, где припарковаться, я уже сбегаю.

Прикрываюсь тем, что мне нужно проверить Кирюшу. Но на самом деле, я хочу увидеть сына.

Улыбаюсь, наблюдая, как он с другими детками играет. Воспринимает наш поход, как очередной день в садике.

Кому-то что-то втолковывает из деток, игрушками размахивает. Я прислоняюсь к стене, пытаясь казаться незаметной.

Сын довольно трудно реагирует на взрослых. Но с детьми сходится легко. Быстро берёт их под свой контроль, даже тех, что постарше.

Весь такой важный и серьёзный.

Маленький диктатор, честное слово.

Мне нравится за ним наблюдать. Скулы болят от улыбки, а в душе разливается тягучий сироп.

— Мама!

Кирюша замечает меня. Щебечет что-то своим новым друзьям, а после срывается ко мне.

Присаживаюсь, вблизи рассматриваю сына. Выдыхаю расслабленно, понимая, что новых ссадин нет. Нигде не врезался.

Сын с восторгом рассказывает. Быстро тараторит. Так, что даже я не могу его понять. Но стараюсь кивать и хвалить в нужные моменты.

— Пить, — просит, заканчивая рассказ.

— Конечно, — ловлю его ладонь, уводя за себя. — А кушать хочешь?

— Ммм… Да.

Отмечаюсь у аниматора, что ребёнка я временно забираю. Веду в другой зал, где мы до этого сидели с Юрой.

Мужчина уже там, снова работает. А официанты как раз приносят заказ. Точнее… То, что мы уже заказывали.

— Они сохранили? — хмурюсь, рассматривая заказ.

— Нет, конечно. Я попросил повторить, — пожимает плечами. — Или ты не хочешь?

— Нет, хочу. Спасибо, Юр. Я просто не пью напитки, оставленные без присмотра. Это базовая безопасность.

— Конечно, — вижу, что не верит мне. Снова этот внимательный взгляд.

— Я серьёзно! Нет у меня никакой тёмной грустной истории за плечами. Просто мама ещё с подросткового возраста рассказывала, что нужно быть осторожной.