Это самый оптимальный вариант. Безопасный. Это не приведёт к судебным разборкам. К попыткам Саввы прогнуть всё под себя.

Сейчас… Сейчас именно мужчина прогнулся, и я это понимаю. Он проглотил все мои требования. Лишь для того, чтобы с Кириллом увидеться.

Это что-то значит, да?

Какой-то первый шаг навстречу.

А дальше мы посмотрим. Как всё будет.

Я чуть бью себя по щекам, чтобы прийти в сознание. Вытираю выступившие слёзы, медленно дышу.

Я спешу к маме, у которой остался Кирюша. Хочу провести время с сыном, успокоиться. Рядом с ним мне всегда легче становится.

Я будто броню скидываю рядом с Кирюшей. А при этом — становлюсь сильнее, чем когда-либо. Ради сына мне всего добиться хочется.

— Ну как? — взволнованно спрашивает мама, запуская меня в дом. — Марьям, что там, не молчи? Плохо всё? Савелий решил…

— Всё хорошо, — я отрезаю. — Мы говорили. Договорились.

— И что? Он просто так войдёт в вашу жизнь после всего? Чтоб его черти утащили! Он права не имеет.

— Не имеет, но… Закон на его стороне. Достаточно доказать, что я была беременна до развода. И тогда всё решится.

— А то, что он тебя на аборт отправил — уже не важно?! Что за законы такие, а?

— Предложение, не принуждение. Не переживай. Я со всем справлюсь, да?

Я целую маму в щеку. Успокаиваю себя, саму себя почти убеждаю: всё будет хорошо. Но сомнения терзают.

Вымыв руки, я спешу к сыну. Удивляюсь тому, что он так тихо сидит. А после погружаюсь в состояние шока.

— Что это?!

Я вскрикиваю, обвожу взглядом комнату, в которой десяток различных коробок с игрушками.

— Я не успела сказать, — сокрушается мама. — Недавно принесли. Это игрушки для Кирилла.

— Это я вижу. Но кто их… Дубинин.

Подлец. Мы только договорились, а он сразу нарушил условия. Решил задарить Кирилла подарками и купить его.

Я сдерживаю порыв позвонить Дубинину и покрыть его матом. Я девочка образованная, я их много знаю. И не пожалею на мужчину.

Но я решаю, что не стоит этого делать. Войну мне объявил? Показал, что мои желания ничего не стоят? Хорошо.

Вот только я больше не буду опускаться до уровня Дубинина. Мне нужно быть выше этого. Двигаться вперёд, а не тормозить для стычки.

— Забрать надо было? — сокрушается мама. — Я не знала, от кого! А Кирюша рядом был, увидел… Он так просил отдать, что я не сдержалась. Зато посмотри, как он счастлив.

— Я вижу, — я киваю, глотая горечь обиды.

— Но ты ведь можешь сказать, что от тебя. Нечего заслуги приписывать ему. Ишь какой. Объявился и раз купил что-то. А ты…

— Мама!

Кирюша, наконец, замечает меня. Он подскакивает. Семенит ко мне, покачиваясь. Хватает меня за руку.

— Смотри!

Сын тянет меня за собой. Туда, где все игрушки расставлены. Показывает, хвастается.

— Это Гоб, — трясёт роботом. — И его брат Боб, — подхватывает машинку. — А ещё…

Малыш пытается меня со всем познакомить, едва может удержать все игрушки в руках, а ведь это даже не конец.

— Они красивые и милые. Да, мам?

— Да.

Меня гложет то, что эти игрушки — я не могла бы Кире подарить. Не в таком количестве, не сразу.

Чтобы зайти в детский магазин и всё в корзину бросить. Тут подарков — на несколько лет. Дорогих. Некоторые — неоправданно «золотые».

Это то, чего я избежать пыталась. Чтобы Савва выиграл лишь за счёт денег. Купил сына и его расположение.

Такой подход не сработал бы во взрослом возрасте, но Кирюша сейчас маленький. Он это за любовь примет. Проникнется к Савве симпатией, а потом…

— Вот! — сын отдаёт мне зайца. — Тебе. Тебе ничего не подарили?

— Ох. У тебя же был праздник, это прислали…

— Тогда — тебе.

Настаивает сын, и я целую его в пухлую щеку. А после, не сдержавшись, крепко прижимаю к себе.

Я затаскиваю Кирюшу на колени, тискаю. Малыш словно чувствует моё настроение, позволяет это.

А после, устроившись удобнее, продолжает играть. Я глажу его по медным волосам, поддерживаю его игру.

Немного успокаиваюсь. Я вижу, как сыну нравятся подарки. И забрать физически не смогу. Не настолько я хочу Дубинина убить.

Ну, самую малость.

— А теперь, — я целую сына в счёсанную щеку. — Мы пойдём кушать.

— Но…

— Пойдём. Потом ты доиграешь. Это ведь твои игрушки.

— Обещаешь?

— Конечно.

— А кто мне подарил? Не баба. Не ты?

— Не я. Это мой… Мои знакомые.

Я вру с лёгким внутренним раздражением. Но я не буду помогать Дубинину сорить деньгами.

— Нарисуем им картинку? — предлагаю я. — Поблагодаришь.

— Нет. Мам, играть надо!

Я киваю. После нарисуем, но… Вряд ли я этот рисунок когда-либо покажу Дубинину. Это для того, чтобы Кирюша не вырос избалованным и эгоистичным.

Сын весь ужин не замолкает. Размахивает силиконовой вилкой, продолжая щебетать об игрушках. Столько восторга у него давно не было.

Я поднимаюсь из-за стола чуть раньше. Отхожу в дальнюю комнату, находя возможность позвонить Дубинину.

— Да, Мара, — он отвечает быстро. — Что?

— Ты занят? — я пытаюсь звучать сухо и отстранённо, но рычание то и дело прорывается. — Нам нужно обсудить.

— Мне приехать? Я только закончил последнюю встречу на сегодня.

— Нет. Телефонного разговора мне будет достаточно. Скажи… Ты хоть немного думаешь? Уважаешь других? Или тебе настолько пофиг, что ты даже не слышал мои слова?

— Конкретнее, Марьям. Что я не так сделал?

— Твои подарки!

Выкрикиваю я, начинаю пыхтеть. Меня сильно злит то, как быстро Савва оступился. Практически сразу.

И заставляет терзаться сомнениями: а что будет дальше? Какие ещё договорённости нарушит бывший муж?

В трубке повисает молчание. Я прикусываю костяшки пальца, чтобы не сорваться на новые обвинения.

— Я забыл, — вздыхает мужчина. — Они должны были привести завтра. Я хотел отменить.

— Отменить? — хмыкаю я.

— После нашего разговора. Ты сказала обсуждать с тобой, я согласился. Покупка была сделана спонтанно, когда я только узнал, что у меня есть сын. Я… Пожалуй, мне нужно позвонить и отменить другие доставки.

— Другие?!

Я приоткрываю рот от шока. Хлопаю ресницами, будто кто-то увидит и объяснит мне, что Дубинин задумал.

— Я немного переборщил, — признаётся мужчина.

В его голосе звучит горькая усмешка. И… Намёк на искренность? Или это такой хитрый обман…

— Просто хотел перекрыть своё отсутствие столько лет. Заказал, не задумываясь. Но я согласился на твои условия. Мы пошли по этому пути. У меня нет желания всё разрушать. Это досадное недоразумение.

— Слишком много недоразумений у тебя в жизни, Савв.

— Виновен. Но мы всё решили? Это не повторится.

— Да.

— А… Ему понравилось? Я то выбрал? Или…

Я закатываю глаза. Сейчас Савва ничем не лучше Кирилла. Требует подтверждения, что игрушки «красивые и милые».

А мне хочется по-детски огрызнуться. Что нет. Кирилл такое не любит и даже не притронулся. Но вместо этого я со вздохом признаю:

— Да. Понравились, — с силой выдавливаю слова. — Но в следующий раз всё на свалку отправится.

— Понял. На встречу я хоть могу принести что-то? Или тоже под запретом?

— Не надо. Просто… Угомонись немного.

Прошу я, надеясь, что Савва прислушается ко мне. И больше не будет подобного.

Суббота должна стать для меня лучшим днём недели.

А по факту — превращается в настоящий ад.

Я почти не сплю. Нервничать начинаю. Чувствую себя каким-то пацаном перед экзаменом. Почти так и есть.

Я не знаю, как себя вести с детьми.

У меня есть племянники. Но легко быть крутым дядей. Надарить подарков, получить подзатыльник от жены брата, развлечь их. Помочь, когда возникает проблема.

Мой максимум.

Да и видел я тех дебоширов не каждый день. Мы в разных городах живём. Праздники и каникулы, не более.

С Лялей — то же самое. Я помогаю из-за долга. И потому что к девочке привязался. Возможно, из-за того, что думал, что моих у меня никогда не будет. Да и видя её выносливость — невозможно остаться равнодушным.