– Что скажешь? – спрашивает Леандер, надевая кепку-восьмиклинку. – Она помогает сделать мою привлекательность менее заметной?

Она ему идет. Конечно, идет.

– Что? – Он поправляет ее. – Что означает твой взгляд? У меня грязь на лице? Или надо, чтобы была грязь?

– Просто… – Нет, я не доставлю ему удовольствия услышать от меня больше уже сказанного – пусть это и бравада. Вероятно, это последствия радости от того, что мы все же добрались до берега. У него, как и у меня, внутри все дрожит.

Вместо ответа я отворачиваюсь и начинаю перебирать вешалки, чтобы найти что-то моего размера.

– Селли, – слышу я прямо над ухом. – Поверь, я не хочу вновь рассердить тебя, но посоветовал бы обратить внимание на платья.

Рука моя зависает в воздухе.

– Не мой стиль, – резко отвечаю я.

– Возможно, но за пределами доков лучше не быть похожей на моряка. Вспомни, мы уже в этом убеждались. Посольство находится в респектабельной части города, а здесь женщины носят юбки и следят за своим внешним видом. Ты же не хочешь привлекать внимание? Нам надо, чтобы ты выглядела достойно и попала в посольство.

Он прав. Не помню, когда последний раз надевала платье. Их любит – любила – Кайри, а я никогда. Она пару раз пыталась уговорить меня примерить, даже прикладывала некоторые и разворачивала небольшое зеркало, что было в каюте. Но мне удавалось прекратить уговоры.

Сейчас я оделась бы в рюшечки с головы до ног, лишь бы Кайри была жива, и сердце больше так не щемило при мысли о ней.

Девушка-торговка подходит ко мне, понимая, что сейчас отличный момент вмешаться.

– Ищешь что-то конкретное?

Я и не заметила, как она оказалась рядом.

Кожа и волосы ее насыщенного цвета красного дерева, замысловатая и модная прическа с косами, любезная улыбка.

В голове неожиданно слышу голос Ренсы:

«Послушай хоть раз совета того, кто разбирается лучше тебя».

– У меня долларов восемь, – говорю я. – Мне нужно самое красивое платье, которое можно купить на эти деньги.

Девушка задумчиво оглядывает меня с головы до ног.

– А туфли? – закидывает она наживку, и я, помедлив, проглатываю возражения.

– Да, и туфли.

Девушка расплывается в улыбке.

– Я отправлю тебя к своей сестре Хэлли. Она шьет платья такой красоты, каких ты не видела.

Вытащив карандаш и клочок бумаги, она рисует схему, как найти магазин.

– Это в подземной галерее, увидите, там самые красивые огни. Там еще кондитерская, ювелирный магазин, ночной клуб и ателье сестры в самом конце. Скажи, что от меня, она за восемь долларов превратит тебя в куколку.

Я понимаю, что магазин ее сестры не так далеко, от доков нужно пройти дальше в город.

– Я отведу тебя обратно в гостиницу, – говорю я Леандеру, когда мы, поблагодарив торговку, отходим от прилавка.

– Что? Нет, я пойду с тобой выбирать платье, – протестует он.

– Тебе мы все равно ничего купить не сможем. – Я беру его за руку и поворачиваю в сторону площади.

– Раз уж я прекрасен, хочу, чтобы все выглядели не хуже.

– Обойдусь без помощников, спасибо.

– Но я хотел бы еще посмотреть город.

– Нет, тебе лучше оставаться на якоре в гостинице. Прежде всего я должна обеспечить твою безопасность. Это самое главное, и я этим займусь.

Леандер что-то возмущенно бормочет, но все же позволяет себя увести. Мы идем той же дорогой, что пришли, и по пути тратим еще двадцать пять центов – нужно купить газету. Леандер начинает листать ее на ходу. Вырывает листок с рекламой, остальное кладет в сумку с вещами.

– Что ты делаешь? – удивляюсь я и вытягиваю шею, чтобы разглядеть, что на листке.

Пальцы его двигаются быстро, словно порхают в воздухе, листок складывается несколько раз, и вот на его ладони появляется кораблик. Он протягивает его мне и берет из рук сумку.

Невероятно, настоящий корабль, даже с парусами.

– Это мое обещание, – тихо говорит Леандер. – Твое место в море. Мы вернем тебя туда.

Внезапно горло сжимает так сильно, что становится трудно дышать.

У меня больше нет «Лизабетт», даже «Крошки Лизабетт». Мой капитан, моя команда погибли. Нет больше ничего, что было мне дорого.

Теперь я боюсь даже думать, что ждет меня в будущем. Завтра парни уедут, а у меня останется только этот бумажный кораблик.

– Спасибо, – с трудом выдавливаю я из себя и получаю в ответ улыбку.

– Мне рассказывали, что их делал мой отец. Когда я был ребенком, один из его друзей показал мне, как нужно. И я стал складывать все попадавшиеся мне на глаза листы бумаги, превращая их в кораблики. Мне казалось, что так отец ближе.

Уж я-то знаю, что значит мечтать, чтобы родной человек был рядом, поэтому киваю, не отрывая взгляд от кораблика.

– Это первый за многие годы, – продолжает он.

Мы молчим, погруженные каждый в свои мысли, а людской поток несет нас в сторону отеля.

Уже совсем рядом я спохватываюсь и говорю деловым тоном:

– Теперь сиди в комнате и не высовывайся, пока я не найду что-то получше, чем потертая одежда, чтобы тебя спрятать.

– Такую красоту не скрыть даже подержанной одеждой…

– Иди, несчастье мое…

– Иду, – смеется он.

Я провожаю его взглядом, он скрывается в переулке, карабкается по пожарной лестнице и скрывается за дверью. Никто в отеле не узнает, что мы выходили.

Я разворачиваюсь и направляюсь к подземной галерее. Внутри все скручивается в узел – надеюсь, причина не в еде, которую мы съели.

Спускаюсь по каменным ступеням и оказываюсь ниже уровня земли перед коваными воротами. Озираясь, иду по коридору и понимаю, что это цокольный этаж большого офисного здания. На стенах светящиеся гирлянды, наполняющие пространство золотистым светом.

Над каждым магазином светятся золотые вывески, буквы с завитушками. Место кричит о финансовом благополучии. По галерее прогуливается человек шесть посетителей. Они останавливаются у витрин посмотреть на торты и украшения. К дверям ночного клуба тянется очередь, ограниченная по обеим сторонам красным бархатным канатом. Названия места не видно: может, его и вовсе нет, как и у того бара. Над входом изображена женская рука, сжимающая пальцами яркий камень рубин.

Проходя мимо, слышу изнутри звуки ритмичной и громкой музыки, мельком вижу танцующих.

Иду дальше, ищу магазин, на витрине которого надпись: «Хэлли».

Внутри меня встречает девушка, почти копия той, с рынка, только чуть полнее, но с такой же коричневой кожей и копной заплетенных в косички волос. На ней вечернее платье из золотой ткани, переливающееся при каждом шаге сотнями огней. Улыбка так же очаровательна и мила, как у сестры. Заметив меня снаружи у двери, она вытягивает вверх палец и зовет меня.

– Ты похожа на девушку, которая ищет что-то особенное, – кричит она, и я, с трудом сглотнув, переступаю порог.

Хэлли тратит меньше четверти часа, чтобы перебрать вешалки с платьями и совершенно преобразить меня.

Ее удивляют слишком толстые, несформировавшиеся линии на моих ладонях. Она берет одну мою руку и внимательно разглядывает.

– Необычно, – произносит она с мягким мелласеанским акцентом.

Я с трудом подавляю желание вырваться.

– Алинорские, – тихо говорю я.

– Вот как…

Она мне верит, просто любопытная.

– Можно их как-то закрыть? – смущенно спрашиваю я и с трудом перевожу дыхание, так сильно сжимает грудь.

Она смотрит мне в глаза и сочувственно кивает. Не знаю уж, что она увидела.

И вот я стою перед зеркалом и смотрю на девушку, которую едва узнаю. На ней нефритово-зеленое платье с рукавами почти до самых колен, бусины образуют затейливый узор, расходящийся от талии по подолу. Когда я двигаюсь, бусинки ударяются друг о друга, будто щелкают. Тыльная сторона рук задрапирована кружевом, которое Хэлли быстро пришила на уровне запястий и надела петли на мои большие пальцы – получилась элегантная версия привычных мне перчаток. Тонкая ткань ласкает ладони, а внутри вскипает гнев и обида от воспоминаний. Я была так близко к успеху! Усилием воли заталкиваю чувства в сундук, туда, где они жили раньше. Захлопываю крышку и навешиваю замок. Так будет всегда.