Я должен торжествовать в душе, но вместо этого размышляю и прихожу к выводу, что происходящее кажется фантастическим. Я и представить себе не мог, что окажусь в порту вражеской страны, Храмы в которой с каждым днем принимают все больше молящихся, чтобы их бог обрел силу и уничтожил мое королевство.

Мы устали, нас мучают голод и жажда, кожа покрыта солью, одежда грязная и рваная. Мы похожи на нищих – сейчас мы такие и есть.

А впереди еще долгий путь.

С трудом взбираемся на деревянный настил, я и Киган идем за Селли, покачиваясь, как два утенка. Первое, что бросается в глаза, – для местного населения война не станет сюрпризом, как, возможно, для многих в Алиноре.

Мы сворачиваем к главному пирсу, когда Селли замедляет шаг недалеко от команды матросов из Бейнхофа, судя по разговору и одежде. Приглядываюсь и вижу, что ее насторожило: вдали появился городской патруль, и он направляется как раз в нашу сторону.

Матросы смотрят на капитана, тот достает из нагрудного кармана бумаги, протягивает руку, показывая патрулю, а они машут в ответ – дают добро. Селли перемещается ближе к матросам, делает вид, что мы с ними, Киган и я следуем ее примеру и опускаем головы, пряча глаза.

Наконец мы оказываемся на портовой площади, где капитан заговаривает со служащими порта о размере сбора, а у нас появляется шанс смешаться с толпой. Только тогда я выдыхаю с облегчением.

На улицах многолюдно, несмотря на темное время суток. В Алиноре сейчас городские маги зажигают фонари на улицах, а здесь огни вспыхивают сами собой, их сотни, они яркие. Жужжат вывески, зазывая, мигает реклама. В этом городе любят все новое, разные изобретения.

Портовая площадь с восточной стороны ограничена морем, на берегу множество кранов, готовых выгружать и загружать товары. Везде снуют служащие, взимающие сбор, – с ними ведут оживленные разговоры, жестикулируя, крича, иногда кидаясь в драку. Даже со стороны понятно, что выигрывают не капитаны прибывших кораблей.

С трех сторон площадь окружена зданиями, узкими, высотой этажа в три. Окна выходят на площадь и кажутся мне похожими на пустые глазницы.

Мне удается разглядеть впереди Храм Макеана, фасад украшают статуи, рельефная каменная кладка черного цвета, что символизирует сон бога игры.

У дверей дежурят две молчаливые зеленые сестры. Они держат чаши для пожертвований, и проходящие мимо люди бросают в них монеты. Несмотря на поздний час, их много, очень много. Мне кажется, дома, у Храма Баррики, я бы столько не насчитал.

– Это контора администрации, – из задумчивости меня выводит голос Селли. Она указывает на небольшое здание, у которого тоже довольно оживленно. – А остальные здания либо тех, кто занимается перевозками, либо гостиницы для моряков, которые могут себе позволить оплатить ночлег в комнате на берегу.

– Мы сможем? – спрашиваю я. Напряжение понемногу спадает, видимо, причина в близости места, где можно укрыться.

– Если продам лодку, – говорит она, оглядывается по сторонам и указывает на место недалеко от высотного крана. – Подождите меня там и опустите головы.

Она исчезает в толпе, и вскоре я уже не вижу ее светлую косу.

Как странно стоять у всех на виду и смотреть, как люди проходят мимо, не обращая на тебя внимания. По непонятной причине меня тянет пойти за Селли. Она ведь разбирается во всем гораздо лучше меня.

Менее чем через десять минут она возвращается. Веснушки отчетливее видны на бледном лице, рот превратился в тонкую линию.

– Готово, – говорит она. – И я узнала название отеля, на который нам хватит денег, – «Солтхаус».

Она разворачивается и начинает удаляться, а мы с Киганом спешим следом, то и дело натыкаясь на снующих матросов и торговцев. Мимо меня проходит матрос с татуированными руками, и я крепче прижимаю сумку с дневником к груди.

На небе появляются обе луны, и атмосфера на площади заметно меняется. Все спешат завершить дела, последние попытки заставить заплатить больше и снизить сумму сбора, ведь каждый уже думает о том, как весело провести вечер.

Мы проходим через площадь, Селли направляется в вонючий переулок, такой узкий, что, я боюсь, мне придется идти боком. Задерживаю дыхание и стараюсь не касаться покрытых илом стен, пока мы не выходим на следующую улицу, ограниченную по обеим сторонам каменными зданиями.

Свет из окон над нашими головами только подчеркивает, как здесь темно. Металлические лестницы на задней стене одного из домов похожи на рукотворные лианы – кажется, они вот-вот придут в движение и собьют нас с ног.

– Подожди здесь, – говорит Селли Кигану. – Твоего лица никто не видел. Поднимешься по пожарной лестнице. И нам будет проще снять номер вдвоем. Так мы меньше привлечем внимания, чем втроем.

Я был удивлен ходом ее мыслей, и сразу отругал себя за удивление. Селли не раз выручала нас, она спасла нас, она сообразительная, почему ей не быть такой сейчас?

«Тебя раздражает, что ты не такой», – тихо шепчет внутренний голос. Да, это верно. От голода, кажется, у меня нет сил даже думать, точно могу что-то упустить.

– Что мне говорить, если кто-то спросит, что я здесь делаю? – Киган оглядывается с тревогой.

Селли пожимает плечами.

– Скажи, ищешь, с кем развлечься.

– Я бы остался с тобой, но не могу, – говорю я, – такому красавцу, как я, скорее поверят.

Киган выпрямляется и поправляет рубашку.

– Будь у меня деньги, я бы, скорее, купил книгу. К тому же мне важнее суть, а не внешность.

Селли презрительно фыркает, разворачивается и направляется в переулок, который мы только прошли. Я не нахожу что сказать, поэтому спешу за ней и беру за руку уже у самого входа в отель.

– Послушай меня, – говорю я.

– Давай. – Она замедляет шаг.

– Мне давали несколько уроков по тому, как оставаться незамеченным, на случай, если меня потеряет королевская гвардия или случится непредвиденное.

– Например, ты отправишься в доки Киркпула, чтобы испортить жизнь наивной девушке.

– Эй, ты сама свалилась мне в объятия и хотела сбежать на корабле. И после этого ты наивная девушка? Ладно, сейчас об уроках. Они казались мне бесполезными и пустыми, но кое-что я запомнил: например, если не хочешь, чтобы тебя кто-то заметил, не стоит привлекать внимание. Нам это не удастся. Если будем снимать номер, придется платить и все такое, в итоге нас неминуемо увидят. В таком случае лучше показать что-то большое или яркое, тогда маленькое и незначительное они не заметят. Допустим, если говорить с выраженным акцентом, цвет волос могут не запомнить. Разумно, верно?

Селли поворачивается ко мне, останавливается и смотрит задумчиво.

– Я знаю, – произносит наконец она. – Я знаю, как сделать, чтобы им запомнились не моряки после кораблекрушения, а совершенно другие люди.

Она улыбается, я смотрю на ее блестящие зубы и размышляю, все ли испытывают такие странные чувства, когда я пытаюсь объяснить, что у меня есть план.

– Не будет ли здесь неуместным наше алинорское произношение?

– Оглянись. – Она делает взмах рукой, указывая на хаос вокруг. – Мы в порту. О чем ты говоришь?

Я не успеваю возразить, как она тянет меня за собой в открытую дверь.

Мы оказываемся в фойе крошечных размеров, перед нами стойка, за ней седовласая женщина, а за ее спиной доска с висящими на крючках ключами. На этом же этаже узкие коридоры уходят в разные стороны, по обеим сторонам двери номеров. Деревянная лестница ведет наверх, видимо, в такой же коридор наверху.

– Нужны комнаты? – спрашивает женщина. Откладывает газету и поднимает на нас глаза.

Селли глупо хихикает, тянет меня за руку, заставляя встать рядом.

– Одна комната, – говорит она, многозначительно приподнимая брови. – С одной кроватью и ванной, пожалуйста, мэм. Я слышала, что вы оборудовали номера ванными, и у нас будет своя собственная.

Я едва умудряюсь устоять на ногах. Во-первых, потому что Селли явно переигрывает, женщина ни за что ей не поверит. Во-вторых, она могла бы поставить меня в известность, это ведь не заняло бы больше десяти секунд. Раз она не сделала это, значит, специально что-то задумала. Что ж, если уж таков ее план, кладу руку ей на плечо и широко улыбаюсь.