– Элитную эвтаназию?!
Амир кивнул и продолжил:
–Технически это происходит так. С помощью томографа с высочайшим разрешением сканируются нейроны со всеми их отростками в мозгу, чтобы создать в оперативной памяти суперкомпьютера его виртуальную модель. Потом с помощью молекулярного энцефалографа делается моментальный «слепок» биоэлектрической активности мозга. После того как оригинал утилизируется…
Даниэля передёрнуло от этого «утилизируется». Араб отметил это кривой ухмылкой и продолжил:
– Это не больно… «Слепок» запускается в виртуальную модель, получается ментальный двойник, которого содержать в электронном виде гораздо дешевле, чем неработающего пенсионера из мяса и костей. Тем более что содержание это оплачено. Постепенно сапиенсы в большинстве своём уже перейдут на электронные носители. Останется только ограниченная популяция живых, достаточная для обслуживания неандертальцев.
– Однако каким бы дешёвым ни было содержание, после одноразовой оплаты рано или поздно ваша богадельня перестанет быть рентабельной… Придётся что-то решать с «мёртвыми душами». И я, кажется, догадываюсь, каким будет ваше решение: вы просто отключите серверы.
– Вовсе не обязательно. Мёртвые души тоже могут приносить пользу…
– Да ладно, – Даниэль безнадёжно махнул рукой. – Может, единицы полезными окажутся. Учёные, творческая интеллигенция. А с остальными как быть?
– Если честно, ещё нет решения по этому поводу. Успеем ещё… Может, их всех под Страшный суд отдадим. И сбудется пророчество библейское, и дождутся души умерших Судного Дня в Чистилище… – араб вдруг развеселился. – А тебя председательствовать на этом суде поставим. Сам будешь решать, кого в небытие, а кому жить дальше. Останется только элита, а весь мусор на помойку!
– А не устану я их сортировать? Их же миллиарды будут… – заметил Даниэль.
– Так мы сознаний твоих наштампуем. Сам понимаешь, не проблема. И будешь ты многолик и вездесущ, как истинное божество…
Амир вдруг разозлился.
– Баста! Мы возились с вами тысячелетия и к чему пришли? Вы же планету скоро угробите. Последний ядерный кризис окончательно убедил нас в том, что сапиентную цивилизацию не спасти. Ядерный арсенал – как то самое ружьё, которое обязательно выстрелит в конце спектакля под названием «История земного человечества». Вы так устроены… И тогда и Подлунный и Подземный миры исчезнут оба. Поэтому либо мы уничтожим вас, либо вы уничтожите всех.
Последовавшее после этих жестоких слов молчание нарушил Даниэль:
– Но вы же понимаете, что ВСКПУ очень скоро раскусит этот чудовищный обман. Они уж найдут способ предостеречь людей…
– Естественно, мы это предусмотрели! – араб растянул свой стретчер и сунул его Даниэлю в руки. – Смотри. Всё равно рано или поздно об этом узнаешь…
Сначала на фоне тёмного экрана несколько человек топают и пыхтят, видимо поднимаясь по лестнице. Потом в кадре оказывается гостиная Карлсона на крыше. Даниэль узнаёт её по камину. Мебель перевёрнута, поломана и забрызгана красным. По всей комнате валяются люди, судя по позам и крови на них – мёртвые. Среди незнакомцев в неандертальских куртках он узнаёт Евгена, несмотря на то что лицо у него превращено в фарш. А вот Силен. Он придавлен вражескими трупами. Рот его оскален так же, как на скамье под штангой.
Тело Карлсона сидит в кресле, Малыш опознаёт его по японскому халату – головы нет вовсе.
Высокий и поджарый метис, с мордой натурально как у гоблина, ходит между трупами и заглядывает им в лица. Тут к нему на цырлах подбегает Шломик – тот самый любитель рисовать граффи́ти из хумусной напротив. Угодливо, с придыханием бормочет:
– Господин начальник, парнишка у них… парнишка ещё тут тёрся. Навроде продавца или кто он тут? А? Вы как думаете, мой господин?
– Да уж какой там «павнишка»? – острый взгляд ненавидящих глаз Начальника под широкими козырьками бровей вынести невозможно; Шломик опускает взор до́лу. – Не мовочь ты мне говову! По списку все здесь. У меня пвиказ, и ни пво какого павнишку в нём не сказано. Все, кто мне нужен, в наличии. Особенно вот этот…
Начальник пинает ногу Карлсона.
– Даниэль его кличут, что ли… – гундит Шломик. – Под еврея косит, а еврейской крови в нём ни капли, нутром чую.
– Да иди ты… уже. Без тебя разбевёмся.
Шломик пятится в сторону выхода, спотыкаясь о трупы.
Дверь в спальню приоткрыта, слышны стоны, животное уханье и гогот нескольких человек. Даниэль узнаёт голос Доры.
– Закончите с ней веселиться, гвотку певевежьте! – распоряжается начальник. – Всё выдать за нападение авабских теввовистов. Пвессе дадите вевсию, что в вусском книжном магазине пводавали книги, повочащие имя пвовока Магомета. Магазин подожгите. Твупы наших забвать, дыву в подвале завалить и замаскивовать!
Дальнейшее проговаривает, глядя в камеру:
– Уничтожено шесть опевативников ВСКПУ, в их числе начальник иевусалимского отделения Каввсон. Наши потеви: одиннадцать убитыми, пятево ванеными…
Вдруг раздаётся животный вой, и из комнаты, держась одной рукой за окровавленный нос, а другой за спущенные штаны выскакивает здоровенный неандерталец.
– Кусается стевва вээскапэушная! – гнусавит он и убегает.
– Шестево ванеными, – поправляется Начальник. Машет рукой. – Выключай!
Камера уходит в сторону, но выключается не сразу. Слышно, как Начальник бодро командует:
– А ну вазойдись! Я покажу сейчас этой шлюхе, как кусаться…
– Сидеть! На этот раз, без чипа, ты ничего не успеешь сделать.
Ствол пистолета уже привычно смотрел на Даниэля.
– Угомонился? А ведь ты предал их… – презрительно произнёс Амир. – Я показал тебе это, чтобы ты понял, что мы здесь не в игрушки играем. Такое произошло или происходит сейчас по всей Земле. Сегодня-завтра ВСКПУ прекратит своё существование. Мы очень долго мирились с наличием этой структуры – во все века эти глупцы помогали нам сохранять тайну Подземелья. Но теперь довольно! Когда пришла пора наконец выйти из сумрака, нам не нужны клоуны, которые мнят себя способными противостоять великому неандертальскому народу.
Метаморфоза с ним действительно произошла разительная: перед Даниэлем находился не добрый товарищ, соратник и наставник, которого Амир изображал с самого начала их знакомства, а абсолютно чужой человек – холодный и жестокий враг.
У Даниэля текли невольные слёзы, разъедая кожу на щеках и шее. Ему было что возразить по поводу предательства… но какой в этом смысл? Поэтому он зло утёрся и процедил сквозь зубы:
– Ты серьёзно допускаешь хоть на секунду, что я соглашусь участвовать в уничтожении собственного вида, фашист ты неандертальский?
– О да, дружок! Я тебя знаю. Ты человек неглупый и прекрасно понимаешь, что это единственно правильный выбор. Или ты получаешь вечную жизнь – причём абсолютно реальную, а не скопированную, и не просто вечную жизнь, а в роли божества со всеми плюсами этого исключительного положения. Или решаешь противиться великой возможности и ничего не изменишь – всё произойдёт по нашему плану, но на твоём месте окажется другой. А ты сгинешь, как придурок… Думаешь, твоего китайского конкурента Чанга ВСКПУ уничтожило? Как бы не так! Руки коротки; как бы они его в Андерпекине достали? Он сам отказался. И не из идиотской сапиентофилии – не смог совладать со страхом перед иммортализацией. И всё – никто про него больше ничего никогда не услышит… Не согласишься ты – Наренде́р согласится. Мой индийский коллега, его куратор, в нём уверен… Давай-ка успокаивайся. Думай. До завтра.
Араб подошёл к двери и спросил на всякий случай:
– В Амфитеатр ты, я так понимаю, не пойдёшь? Сегодня концерт Майкла Джексона. Старик ещё бодр, и на неандертальском его песни обрели новое звучание…
Даниэль промолчал.
Амир вышел.
И задумался Мессия о вставшем перед ним выборе: его собственная судьба или судьба человечества.
