Летающий объект заметили, заверещала сирена, люди мгновенно, как будто многократно это репетировали, укрылись в зданиях, улицы и площади мгновенно опустели. Дрон опустился пониже, держа на прицеле зенитку. Над опустевшими улицами и площадями разнёсся, перекрывая сирену, многократно усиленный голос Леграна. Он начал так, как было задумано погибшим переговорщиком:

– Братья-земляне, мы пришли к вам с миром! – Сделал паузу. Ревун оборвался внезапно, как будто на вдохе. Это хорошо, значит, они всё-таки хотят его услышать. Дальше пришлось импровизировать. – Произошло недоразумение. Вы попытались нас уничтожить. Но мы не держим зла. Не хотим мстить. Мы хотим вести переговоры. Кто у вас главный? Пусть выйдет. Или через десять минут мы откроем огонь. Время пошло!

Несколько минут ничего не происходило, город как будто вымер. На восьмой минуте дрон отметил движение. Открылись двери одного из самых больших домов в городе, и из них не спеша вышел какой-то тип весь в белом. Он задрал голову и замахал руками.

Дрон опустился и остановился в десяти метрах над ним.

– Говори! Мы тебя слышим, – приказал Камиль.

– Приветствую вас! Меня зовут Анатолий Максимович. Я здесь главный. Иерарх. Что вы хотите? – прозвучал в ответ высокий надтреснутый голос.

– Сначала разобраться с трагическим недоразумением. Потом попытаться договориться о мире и сотрудничестве.

Иерарх вдруг прорычал неожиданно низко:

– О каком ещё сотрудничестве?

Анатолий Максимович выглядел ещё не пожилым, но уже прошедшим свой физический рассвет мужчиной. Лысый рельефный череп. Тёмные глаза глубоко посажены под заметно выступающими козырьками надбровных дуг, отчего взгляд казался угрюмым. Даже вверх он смотрел как будто сердито и исподлобья.

– Я бы хотел обсудить это с глазу на глаз. Где мы можем встретиться? – предложил старпом.

– Ну приходи завтра утром, если не боишься. Встречу хлебом-солью. Мне самому нужно открыть вам нечто очень важное, – снова высоко взял землянин.

Такой расклад Невструева устраивал. Легран выжил и активно взаимодействует со своей действительностью. Жалко, конечно, столетних пацанов, поглощённых ядерным адом, жаль старпома, который излишне рефлексирует по поводу своей вины. Но жизнь продолжается, а значит, и книга. У Невструева руки чесались, так ему хотелось поскорее добраться до клавиатуры. Но сначала к Стейси!

Пока Александр умывался, одевался и шёл коридорами Golden Key, в его памяти проявлялись картинки произошедшего на крыше иерусалимского хостела и после. Капли дождя, опалесцирующие в лунном свете на холодной гладкой коже. Грозовые всполохи, стробоскопом дробящие движения под аккомпанемент грома. Панорама древнего города на фоне низкого чёрного неба, чёткие силуэты куполов и минаретов. Обладание женщиной в виду центра сотворения мира давало странное ощущение нереальности происходящего. Ещё эта гроза…

«Это же абсолютная фантастика. Такого просто не может быть, – подумал тогда Александр. – Наверное, всё-таки это я снюсь. Значит, Камиль жив и ничего страшного с ним не произошло!»

Но огорчать своими догадками Стейси он не станет. Пускай думает, что терапия удалась. И на самом деле: ничего лучше для укрепления его ментального здоровья, чем эта поездка, и придумать нельзя было. Теперь он чувствовал себя гораздо увереннее.

После того как они спустились с крыши, второй номер в хостеле стал им не нужен. И было чем заняться и о чём говорить до самого утра. Потом спали до полудня. Потом завтракали, гуляли и обедали в Иерусалиме. В субботу транспорт начинает ходить после восьми часов вечера, и время до того момента, как они сели в скоростной поезд, пролетело незаметно.

Когда ехали в поезде из Иерусалима в Тель-Авив, Стейси рассказала, что все разговоры в её кабинете записываются, – и звук, и картинка. Это не из-за каких-то драконовских корпоративных правил, а ради фиксации эксперимента. Она просила его быть осторожным и даже на «ты» её не называть.

– Но почему? – возмутился Александр.

– Ну знаешь, были на «вы», а потом вернулись из совместной поездки с ночёвкой и давай друг другу тыкать. Подозрительно, мягко говоря…

– А ты думаешь, твоему начальству не всё равно? Да и вообще… Зачем врать? Мы же нарушаем таким образом чистоту эксперимента.

– Саша, я тебя прошу. Я не знаю, как они отреагируют. Но премию точно мне не выпишут. Спать со своими подопечными крайне непрофессионально. Я не хочу потерять эту работу. И я обманула тебя, контора ничего не знает о нашей поездке. Они думают, что я отпустила тебя на одну ночь домой.

– Тогда за чей же счёт эта увеселительная поездка? – насторожился Александр.

– Я тратила свои деньги, – призналась Стейси и поспешила его успокоить. – Для меня это совсем не накладно. Мне очень хорошо платят в Golden Key. И я говорю тебе это не для того, чтобы ты почувствовал себя чем-то обязанным. Уверена, у тебя хватит на это ума.

– Хорошо. Как скажешь, – сдался он.

После возвращения в Golden Key, ровно в одиннадцать вечера, Невструев загрузился в свой саркофаг и улетел в будущее заселять и цивилизовывать старушку Землю.

Утром, когда он явился на приём к психологине, они подчёркнуто сухо поприветствовали друг друга.

– Как вам спалось, Александр?

– Прекрасно, Стейси. Спасибо. Мой герой жив. И есть что написать сегодня.

– Что ж, поздравляю! И никаких больше сомнений в собственной реальности, я надеюсь?

– О чём вы? Не понимаю. Таким реальным этот мир ещё никогда не был. Кстати, коллега, полностью одобряю ваш метод: перерыв пошёл мне на пользу.

Стейси лишь улыбнулась в ответ, и он продолжил:

– Я тут вот что подумал: а что это за книгу я пишу? Просто пересказ того, что вижу во сне? Но ведь это же никуда не годится. Автор должен какой-то смысл в текст вкладывать, какие-то идеи транслировать, а не просто «что вижу, то пою». В этой связи я вспомнил о том, что мы обсуждали в Иеру… ранее.

Он чуть было не прокололся, но вовремя опомнился.

– Это о чём же? – напряглась геверет Копхилер.

– Про ключевой вопрос ближневосточной политики. Про обладание Храмовой горой.

– И что же вы надумали? – с облегчением поинтересовалась она.

– О том, что ключевой вопрос этот возник по недоразумению.

– Да что вы говорите? – её удивление было откровенно ёрническим.

Он решил не обращать на это внимание.

– Почему все за неё цепляются? Потому что там зарыт Краеугольный камень, с которого господь начал сотворение мира. Так?

– В общем да.

– То есть все его хотят: и иудаисты, и христиане, и мусульмане. Это подтверждает, что была какая-то изначальная священная книга, которую потом стали переводить на разные языки. Это не я придумал, это общее место…

– Да. Популярная идея.

– Так вот и надо убедить людей, что, по сути, они верят в одно и тоже. Сейчас основная задача арабского Мира – стереть государство Израиль с лица Земли. А главная мечта верующих иудеев – построить Третий Храм на месте мусульманских святынь. Этот конфликт неразрешим, пока они не поймут, что Краеугольный камень принадлежит им всем.

– А на каком языке была эта древняя священная книга написана, догадываетесь?

– Не знаю. На арамейском или на каком-нибудь амхарском, как, например, утверждают растаманы.

– Это исторически несостоятельно. Серьёзные учёные полагают, что язык этот – библейский иврит.

– Ну хорошо. Допустим. И что?

– А то! Вы хотите убедить арабов, что изначальная книга, то есть истинное писание – это еврейская То́ра? Сочувствую… И да поможет вам всемилостивый Аллах!

Александр явно был обескуражен. Не жалея его, Стейси продолжила:

– И вообще. Получается, что вы – атеист, соглашаетесь с тем, что этот камень, а, значит, и бог существуют, то есть идёте против своих принципов. Читатель – не дурак, он это заметит и не поверит вам.