— Правило...

— Я знаю правило; я не пытаюсь его изменить. — Я хочу прикоснуться к его лицу, почувствовать переносицу, провести кончиками пальцев по его губам и очертить их. Полные они или тонкие? Какой у него разрез челюсти? Или угол его бровей? — Могу я задать Вам вопросы о том, как Вы выглядите? Так у меня будет что представить о человеке, с которым я разговариваю. Сейчас я знаю только то, что у Вас очень красивые плечи. — Я усмехаюсь.

— Очень хорошо. Я позволю тебе это. — Он усмехается, отстраняется и садится на свое место. Я развлекаю его. Я в шоке от того, насколько мне это нравится.

Внезапно новая рассадка стала похожа на допрос. Это довольно волнующе. Я превратилась из уязвимой из-за недостатка знаний в обладательницу власти. Он собирается ответить на мои вопросы.

— Ваши волосы, они длинные? Или короткие?

— Где-то посередине, — отвечает он.

— До плеч?

— Чуть выше, совсем немного.

Я поджимаю губы, чтобы не ухмыляться как дурочка, когда начинаю рисовать его портрет в своем воображении.

— Я должна предупредить Вас заранее, что мне невозможно солгать. Так что даже не пытайтесь.

— Я даже и не мечтаю об этом.

— Хорошо. — Я откинулся на спинку стула. — Ваши волосы вьются? Волнистые? Прямые?

— В основном прямые. Однако они часто имеют свое собственное мнение. Орен всегда говорит, чтобы я стригся покороче, так как они постоянно попадают мне в глаза.

— Вы убираете их от лица, когда они попадают в глаза? — Я могу посочувствовать разочарованиям, связанным с более длинными волосами.

— Известно, что время от времени я заплетаю косу или две. — Я слышу ухмылку в его голосе.

— Какого цвета?

— Темно-каштановый, немного темнее твоего. — Это дает мне почти точный оттенок.

— Какого цвета у Вас глаза?

— Зеленые.

— Как у сосны?

— Нет, скорее как липа³, — говорит он. Я разражаюсь смехом. — Что смешного?

— Зеленый, как липа? — Я качаю головой. Кто бы так описал свои глаза? — Это такой яркий цвет.

— Мне говорили, что у меня пронзительные глаза.

Я слегка нахмурила брови, пытаясь представить точный оттенок. Действительно ли они такие яркие, как он говорит? Темно-каштановые волосы, ярко-зеленые глаза... Это прекрасное сочетание.

— А как насчет челюсти?

— А что? — Его, кажется, забавляет, что я спрашиваю.

— Она шире? Более узкая? С щетиной?

— Я стараюсь держать себя чисто выбритым. Признаюсь, успех в этом может быть разным.

— Вы сейчас успешны?

— Нет. — Я почти слышу ухмылку в его голосе. Легкая щетина, значит.

— А форма Вашей челюсти?

— Признаюсь, я никогда ее не изучал. — Пауза. Я представляю, как он проводит своими гладкими пальцами по неровностям щетины. Останавливается, когда он говорит: — Более квадратная? Я полагаю?

Я издаю низкое хмыканье.

— Кажется, ты не удовлетворена этим ответом.

— Я просто...

— Скажи это, — требует он. Я думаю, было бы невозможно не прислушаться к его твердому тону.

— Я пытаюсь понять, что с Вами не так, — признаюсь я и тут же занимаю свой рот бокалом с медовухой.

— Что со мной не так? — Я слышу, как он тоже делает глоток.

— Вы говорите... потрясающе, — признаю я не более чем шепотом. — Я подумала, что Вы не хотели, чтобы я Вас видела, потому что Вы были страшным.

Его бокал мягко стучит по столу. Я слышу, как он встает. Я оскорбила его. Прежде чем я успеваю извиниться, он снова оказывается передо мной. Он берет мой подбородок костяшками указательного и большого пальцев. Он направляет мое лицо вверх, туда, где, как я представляю, находится его лицо. Я знаю, что он всего в одном дыхании от меня. Я чувствую каждую капельку ноющего расстояния между нами в сочетании с удивительной потребностью преодолеть его. Мне жарко во всем теле, но я не могу пошевелиться, чтобы снять напряжение. Он поймал меня в ловушку двумя пальцами.

— Может быть, — шепчет он, — я пытаюсь защитить тебя, потому что я сногсшибателен. Потому что если бы ты посмотрела на меня теми глазами, которые, как говорит Орен, похожи на бушующее море, я бы никогда не смог тебя отпустить.

Я чувствую запах сладкого ликера на его дыхании. Я хочу почувствовать его вкус на его губах. Это желание настолько всепоглощающее, что я пугаюсь. Мой разум мгновенно отталкивает меня. Нет, что бы ни происходило между нами, это последнее, чего бы я хотела. Это начало того же пути, который привел к тому, что мой отец оказался так связан с Джойс.

Романтика хорошо начинается и плохо заканчивается. Именно так она одурачивает людей, заставляя их прилагать тщетные усилия. Джойс была для отца «светом», вытащившим его из отчаяния, вызванного смертью моей матери. А потом, как только он оказался у нее, она показала свое истинное лицо.

Я не позволю ни Лорду Фенвуду, ни кому-либо другому заманить меня в ловушку.

Он отпускает меня, как будто чувствуя мое колебание. Словно понимая, что я наконец-то пришла к тому же выводу, что и он. Лучшее для нас — избегать друг друга любой ценой. Если мы не сможем видеться, то не сможем вожделеть друг друга, и этот жар в конце концов угаснет.

— Спокойной ночи, Катриа.

Но даже когда я произношу эти слова и клятвы, от одного звука моего имени на его губах у меня перехватывает дыхание. Он оставляет меня с остатками огня, тлеющего в очаге — тлеющего внутри меня. Я сижу одна в затемненной комнате, все еще с завязанными глазами, медленно подправляя восхитительный мысленный портрет, который я начала создавать.

ГЛАВА 7

Я прохожу по главному залу от входа в столовую до свинцового стекла у дверей; выглядываю наружу и вижу, что дорога все еще пуста; я повторяю это. Мои юбки хлопают по лодыжкам, как и мои нервы. Я сжимаю руки.

— Это ужасная идея. Ужасная, ужасная идея. — Не то чтобы я имела на это право. Вчера вечером письмо ждало меня рядом с тарелкой, Орен сказал, что оно пришло почтовым голубем. Я была потрясена, что почтовый голубь мог найти дорогу сюда. Еще больше я была потрясена тем, что мои сестры действительно решили совершить путешествие, чтобы приехать в гости, как они обещали несколько недель назад.

Лаура, похоже, была в восторге от такой перспективы. И она упомянула о попытке приехать, когда я уезжала. Но я ожидала, что они все будут так увлечены своими четырьмя тысячами кусков, своими новыми слугами, которыми можно командовать, и своими новыми платьями, которые можно примерить, что не думала, что они действительно приедут и увидят меня. Я кусаю ноготь большого пальца и ругаюсь себе под нос.

Часть меня терзает чувство вины за то, что я так плохо думала о Лауре. У нас всегда были хорошие отношения. Конечно, она приехала бы ко мне. И я могу только представить, как изменились ее обстоятельства без той небольшой защиты, которую я могла предложить от Джойс.

Что касается Хелен, она едет не для того, чтобы увидеться со мной; она едет, чтобы попытаться высмеять меня и, без сомнения, передать свои выводы Джойс.

Я могу представить ее в карете, болтающую с Лаурой о том, в каких жалких обстоятельствах я, должно быть, нахожусь. Я останавливаюсь и делаю глубокий вдох, разглаживая юбки. Вот почему я надела сегодня свое лучшее платье. Вот почему я должна показать ей прекрасный дом, который у меня теперь есть, вес, который я набрала благодаря правильному питанию и уходу, блеск, который вернулся к моим волосам и глазам, и самое главное, что я больше не думаю ни о ней, ни о Джойс, ни об их банальных желаниях. Мне хорошо, нет, лучше без них.

Наконец я слышу ржание лошади и скрежет гравия под колесами кареты. Собрав все остатки самообладания, я выхожу на улицу и жду на вершине трех ступенек. Орен выехал, чтобы встретить их на главной дороге и быть их проводником. Он спускается с лошади, бросая на меня настороженный взгляд, который я разделяю.