— Верно, верно.

— Увидимся дома позже, — говорит Фельда, ее голос немного смягчается. Она тянется к Рафу. В моем воображении она обхватывает мальчика обеими руками, чтобы еще больше встряхнуть и отругать его. Но вместо этого она притягивает его к себе и крепко обнимает. — Мы любим тебя, Рафи.

— Фу, мам, здесь люди, ах, я тоже вас люблю, — бормочет Раф и убегает. Но не раньше, чем его мать поцелует его в лоб.

— Мы действительно очень сожалеем о его поступке. — Фельда выпрямилась и почесала затылок, выглядя виноватой перед сыном. — Временами он бывает не в духе.

— Я не расстроена, — напоминаю я им. Я все еще в замешательстве от того, чему только что была свидетелем. В одно мгновение она проявила к нему больше привязанности, чем даже Джойс к своим родным дочерям из плоти и крови.

— Тем не менее, в качестве извинения за нашего сына, мы хотели бы предложить вам место за нашим столом и оказать вам обоим всяческое гостеприимство, — говорит Хол.

— Для нас будет честью отобедать с вами. — Фельда склоняет голову в сторону Дэвиена.

— Как и для нас. Ведите. — Дэвиен машет рукой в сторону двери, и пара ведет меня к моей первой трапезе с фейри.

ГЛАВА 16

Дэвиен следует за ними, останавливаясь, когда замечает, что я не двигаюсь в ногу с ним.

— Ты идешь?

Я складываю руки и подхожу к нему.

— Я была бы признателен, если бы ты не говорил за меня.

— Ты бы отказала им?

— Я не знаю. — Эти фейри сделали очень мало, чтобы расположить меня к себе. Я не уверена, хочу ли я сидеть за их столом и ломать хлеб.

Он усмехается и качает головой. Под его дыханием я слышу, как он говорит:

— Ты действительно человек.

— Что это значит? — Мы начинаем идти.

— Ты не только упустишь возможность стать союзниками Хола и Фельды, сев за их стол, но и обидишь их, когда они будут пытаться загладить свою вину. — Дэвиен смеется. — Ты ничего не понимаешь в том, как слова могут быть обращены против тебя. О сделках, ритуалах или законах гостеприимства.

— Не издевайся надо мной. — Я смотрю на него. Но он ухмыляется, словно соревнуясь с самим собой, насколько сильно он может меня расстроить. Его зеленые глаза сверкают в солнечном свете.

— Я не насмехаюсь над тобой; я думаю, что это очаровательно, что ты живешь гораздо более простой жизнью.

— Сомневаюсь. Но даже если ты прав, проще — не значит лучше. — Я избегаю смотреть на него, вместо этого смотрю на соединение на крыше.

— Откуда ты знаешь эту песню? — спрашивает он, казалось бы, из ниоткуда. Интересно, может ли он понять, что я чувствую себя неловко, и пытается отступить на более безобидную тему?

Я снова поднимаю на него взгляд. Может ли он сказать, что мне не по себе?

— Подожди, только не говори мне, что это еще одна из старых песен, которые ты слышала по всему городу?

— Да, — лгу я и сглатываю, пытаясь избавиться от привкуса металла во рту. Кажется, чем больше я нахожусь рядом с ним, тем труднее мне становится, и тем дольше этот металлический привкус задерживается в горле. Именно мама научила меня почти всем песням, которые я знаю.

— Это действительно невероятно, как много нас осталось в этом мире... — Он прерывается, его глаза полны тоски, когда он смотрит вперед. Дэвиен на голову выше большинства людей, поэтому он может без проблем видеть всю улицу. Но я не думаю, что он смотрит на что-то конкретное. Интересно, что он пытается увидеть, какое место... или время.

— Неужели раньше все было одним миром? Я слышала старые мифы, о древних магических войнах. Я помню, что мне рассказывали о Короле Эльфов, изрезавшем землю. Но я думала... — Я оглядываюсь вокруг. — Думаю, мне придется поверить в то, что это правда, видя это место, видя тебя. — Мой взгляд останавливается на замысловатом свинцовом стекле, украшающем второй этаж здания, мимо которого мы проходим. — Стеклянное искусство, оно тоже пришло от фейри?

— Да. — Дэвиен улыбается. — Фейри — это ответвление от дриад. Они были старыми стражами леса, задолго до того, как магические войны стали даже шепотом на устах людей. В отличие от фейри, которые были естественной эволюцией времени и магии, дриады создали людей своими руками. Изначально фейри присматривали за первыми людьми, обучая их, как использовать свою магию для работы с природой.

— У людей была магия? — Я пытаюсь представить себе такой мир и терплю неудачу.

— Давным-давно, еще до Фэйда. Возможно, именно поэтому ты можешь быть сосудом для магии древних королей.

Я сгибаю и разгибаю пальцы, пытаясь понять, могу ли я почувствовать магию, которую, как сказала Вена, она чувствует во мне. Но я не чувствую абсолютно ничего. Я знаю, что магия реальна, я видела ее. Она лилась из меня в лесу той ночью. Но я не могу призвать ее, даже если попытаюсь.

Мы приходим в каменный дом с глиняной крышей. Хол и Фельда проводят нас внутрь, в коридор и на кухню, которая занимает заднюю половину дома. Мы с Дэвиеном усаживаемся за стол, пока Фельда и Хол суетятся на кухне. Я замечаю прищепки у задней двери — на одной висит сумка, очень похожая на сумку Рафа.

— Пожалуйста, не наказывайте его... — Тихие слова срываются с моих губ, когда Фельда кладет на доску буханку деревенской закваски и нож.

— Что? — Она моргает и наклоняет голову ко мне.

— Раф. Пожалуйста, не наказывайте его, когда он вернется домой. Я бы не хотела, чтобы он пострадал из-за меня.

— Пострадал? — Она качает головой и, кажется, поражена тем, что я предлагаю. Ее брови слегка нахмурились, как будто моя забота как-то оскорбила ее. — Мы бы никогда не причинили вреда нашему сыну.

— Но в таверне... Вы выглядели такими расстроенными.

— Я была расстроена. — Фельда положила руки на бедра. — Я не знаю, как мне удалось родить самого скороспелого ребенка во всем Дримсонге, но, полагаю, это моя честь и бремя, которое я должна нести. — Она усмехается, как будто какая-то ее часть действительно считает честью быть связанной с выходками Рафа. — Но ему уже сделали соответствующий выговор. Если он сегодня снова не переступит черту — а это иногда бывает непросто для этого мальчика, — то, когда он вернется домой, об этом инциденте больше не будет сказано ни слова.

— О, хорошо... — Я смотрю на хлеб, который Фельда начинает резать. Неужели все так просто? Я никогда не видела, чтобы детей так легко прощали, когда они ошибаются. Хелен и Лаура никогда не совершали ошибок. А когда я ошибалась, я чувствовала последствия в течение нескольких дней. Когда я чувствую, что на меня смотрит еще одна пара глаз, мой взгляд переводится через стол туда, где сидит Дэвиен. Он смотрит на меня, слегка нахмурив брови, как будто осматривает или изучает меня.

— Пожалуйста, угощайтесь нашим хлебом и вином, — церемонно говорит Хол, наливая медовуху в каждый из наших кубков.

Я рада возможности отвести взгляд от Дэвиена. Его взгляд слишком пристальный. Я беспокоюсь о том, что он увидит, если я буду долго смотреть ему в глаза. Я не ожидала, что мне не будет хватать повязки.

— Как тебе Дримсонг? — спрашивает Фельда.

Я с улыбкой приветствую смену темы.

— Это поистине великолепное место. Фейри — одни из лучших мастеров, которых я когда-либо видела.

— У нас много тех, кто владеет старыми ритуалами ремесла, издавна передаваемыми в их семьях и дворах.

— Когда ты говоришь о ритуалах... это то же самое, что я видела в лесу той ночью? — Я смотрю на Дэвиена.

— Это был ритуал, да, но то же самое делал Джайлс, когда мы разбили лагерь в Кровоточащем лесу, — говорит он.

Я некоторое время жую кусок хлеба, обдумывая все, что я узнала о фейри и их магии до сих пор. Хлеб терпкий и имеет правильную жевательную структуру, дополняющую хрустящую корочку. — Значит, ритуал может быть любым? И достигнуть чего угодно?

— Есть некоторые ограничения, — говорит Хол. — Например, мы не можем воскрешать мертвых или менять чье-то сердце.