–Неужели кто-то решил поквитаться с Хозяевами? – пробормотал он вслух, настолько сумасшедшим казалось такое предположение. Разве могут быть враги у тех, кто указывает господу Богу, в каком горшочке варить бульон мирозданья?

Пискнув, на панели загорелась лампочка, предупреждая о низком уровне топлива. «Наконец-то!» – подумал он, предвкушая чашку горячего кофе и хоть короткую, но все же прогулку. Съезжая с автомагистрали, Диего глянул в зеркало заднего вида. На него смотрело мрачное, похожее на маску лицо, поросшее неопрятной щетиной.

– А что тебя удивляет? Враги есть у всех. Чем Хозяева лучше? – он нахмурил лоб, всматриваясь в собственное отражение.

За долгие годы Диего настолько привык никому не доверять, что искать совета у самого себя давно стало для него привычным занятием. Единственный собеседник на протяжении сотен лет. Настырный оппонент в горячих спорах, знавший все его тайны.

–Пусть так, но какой прок от моей смерти? Да и заманив в ловушку, что можно у меня выведать?

– Секреты Хозяев! – не задумываясь ответил он сам себе и тут же рассмеялся собственному отражению так, что капельки слюны брызнули на поверхность зеркала.

– Я их даже не видел никогда! – сказал он, успокоившись, – не уверен, что Хозяева вообще существуют!

– Если их нет, то кому ты клялся в верности?

***

Диего открыл глаза и уставился в потолок невидящим взглядом. Успокоив дыхание, он облизал пересохшие губы, отбросил одеяло. Тронул грудь, нащупывая место, куда огромный черный скорпион мгновенье назад вонзал свое жало. Лишь когда стало ясно, что никакой дыры там нет, Диего вздохнул с облегчением. «Чертов сон!» – ещё туго соображая, он повернулся набок. Его взгляд скользнул по комнате и остановился на пустом стуле у изголовья кровати. «Куда запропастилась чертова сиделка? – раздраженно подумал он и тут же его прошиб холодный пот, – какая сиделка? Где я?»

Диего машинально зажал рану на боку и резко сел на кровати, сжавшись в ожидании боли. К удивлению, ее не последовало, да и привычной повязки на боку не оказалось. Он задрал рубаху, и в бледном утреннем свете, проникающим через единственное окно, недоверчиво осмотрел шрам на животе, оставленный мавританским копьем. Рана, положившая конец его службе и гноившаяся последний год, зажила. Остался лишь рубец, затянутый нежной розовой кожей, как у младенца. «Что за чертовщина?»

Он совершенно не помнил, как здесь очутился, но все вокруг было знакомо. Еще дышавшая теплом печь, обеденный стол в углу у окна, рядом короткая лавка, слева дверь, запертая снаружи. «Запертая?» – удивляясь своим мыслям, Диего встал и, пошатываясь, двинулся к ней. Все тело ныло, будто тысяча крохотных швей залезла под кожу и штопало его изнутри. Несколько шагов по тесному помещению, и он оказался у двери.

Хорошо подогнанные доски, кованная железная ручка и ни одного замка. Не было даже петель для засова. Диего стукнул по двери кулаком, та лишь едва заметно дрогнула. Уже понимая, что это бесполезно, ударил вновь, да так и остался стоять, прижав ладонь к двери. Короткое путешествие по комнате отняло все силы. Чтобы перевести дух, прислонился лбом к холодным доскам. Рука оказалась совсем близко к лицу, и Диего заметил потемневшие волокна древесины, набившиеся под ноготь большого пальца.

Мелькнувшая догадка заставила его опуститься на пол. На четвереньках он вернуться к кровати, по пути осматривая половые доски. Оттолкнул с дороги стул, подполз к ведру, до краев наполненному водой. Заметил валяющийся рядом ковшик и не раздумывая схватил его.

В мокром пятне под ним, на разбухшей от влаги доске, были выцарапаны короткие борозды. Их было четыре. Диего устало привалился к кровати, ковшик глухо ударился об пол. «Значит, сегодня пятый день, как меня заперли в этой лачуге» – пробормотал он, и словно кто-то сорвал мутную пелену с его памяти. Мост, темная фигура, бесконечные сны с черными скорпионами и дородная женщина, ни слова не понимающая на кастильском, заботящаяся о нем, как о ребенке.

Диего зачерпнул ладонью воду и жадно выпил. Не теряя времени, стал выцарапывать новую борозду. Когда он закончил, рука уже дрожала. Опасаясь, что силы покинут его, торопливо прикрыл отметки ковшиком и забрался на кровать. Через минуту он уже спал, уткнувшись лицом в подушку.

Его разбудил холод. В этот раз память не подвела и не пришлось мучительно вспоминать, где он находится. Стуча зубами, Диего вытянул из-под себя одеяло. Поднялся с кровати и закутался в него, как в плащ. Пнув по дороге заслонку остывшей печи, пошел к окну.

Небо над ущельем затянули низкие облака, скрывшие горные вершины, и Диего не смог определить время по тусклому, лишь изредка пробивающемуся зимнему солнцу. Оставалось только терпеливо ждать, трясясь от холода и слушая урчание в пустом животе.

Он простоял у окна по меньшей мере час, разглядывая окрестности, но так и не заметил ни одной живой души. Если бы не тонкие струйки дыма, лениво поднимавшиеся над тремя деревянными хижинами, можно было решить, что селенье давно заброшено. Сколоченные из досок лачуги выглядели чуждо среди поросших кустарником остовов каменных построек, разрушенных много лет назад. Между руинами змейкой петляли тропинки, выложенные булыжником и скальными обломками. Выбеленные солнцем и ветром, они оплетали селение, как паутина, сходясь к старому колодцу.

Ноги налились тяжестью, холод пробирал до костей. «Чертова сиделка, куда же ты запропастилась?!» – подумал он, собираясь сесть на лавку передохнуть, когда вдалеке показались люди. Болтая и размахивая руками словно на базаре, в селение вошли четыре женщины. Они ненадолго задержались у колодца, а затем разделились.

Свою сиделку Диего узнал издалека. Она шагала размашисто, не замечая тяжести чугунного котелка и пухлого холщового мешка, переброшенного через плечо. Высокая, статная. Меховой жилет едва сходился на полной груди. Длинное, до пят, шерстяное платье натягивалось струной, облегая бедра женщины при каждом шаге. Диего, не отрываясь, смотрел на разрумянившееся от мороза лицо. Ему даже расхотелось есть, хотя живот урчал от голода. «Насколько проще было в гарнизоне, подарил бы ей золотую побрякушку, да и все! – с досадой подумал Диего наблюдая, как женщина приближается к двери.

Спохватившись, он боком, будто краб, протиснулся между лавкой и столом. «Лучше бы подумал, чем расплатишься за лечение!» – бормотал он на ходу и едва успел сесть, прежде чем сиделка открыла дверь.

–Aizu! – приветливо сказала она.

Женщина поставила чугунок на стол с видимым облегчением.

–Aizu, – хмуро буркнул в ответ Диего.

Опустив холщовый мешок на скамейку, она выложила на стол завернутый в тряпицу сыр, уже порезанный крупными кусками, пучок лука, пара ломтей хлеба и вяленую свинину. Наконец, женщина достала глиняный кувшин. Диего подхватил его, откупорил крышку и жадно глотнул.

–Ura, – улыбнулась она.

Он скривился и посмотрел на девушку, будто та хотела его отравить.

–Что же ты из меня лошадь делаешь, черт побери! – не скрывая раздражения, сказал он, – Я за всю жизнь столько воды не выпил, сколько ты в меня влила, пока я здесь валяюсь.

Не обращая внимание на его ворчание, женщина сняла крышку с чугунка. Вверх устремились клубы пара, наполняя хижину пряным запахом тушеной баранины. Чугунок оказался теплым на ощупь. Диего подвинул его к себе, чувствуя, как согреваются замерзшие пальцы. Женщина развернула полотенце, намереваясь постелить ему на колени.

– Что я тебе, калека? Дай я сам, – он забрал полотенце из ее рук и бросил рядом с собой.

Женщина ничуть не смутилась. Она села на лавку и стала бесцеремонно его разглядывать. Ему стало неловко, он положил ложку на стол.

–Пообедай со мной, тут на троих хватит.

Диего не понял, что сиделка ответила, но есть ему пришлось в одиночестве. Он помнил, что первое время донимал ее вопросами, но это было все равно что разговаривать с коровой. Только вместо мычания женщина издавала звуки, в котором он сразу признал горное наречие. Наемники с севера, коих в гарнизоне было немало, говорили на нем между собой. «Однако им это не помешало выучить язык своего короля!»