Муту перенес вес тела на здоровую ногу, развернулся правым боком к противникам и поднял плечо, закрывая подбородок. Не отрываясь, он смотрел как приближаются деревянные ножки. И ни одной мысли, как отбиваться. Разве что отломать ножку от стула и употребить как дубину?

Два метра, один. Муту подобрался и вдруг бойцы остановились, будто разгадали его план.

– Эй, друг, а что за татуировка у тебя на плече? – крикнул чернокожий парень из-за спины широкоплечего араба.

«Хрен твоя уловка сработает!» – Муту ждал внезапную атаку, ждал, что они вот-вот рванут вперед.

Но никто не нападал. Чернокожий боец поднял руки, показывая, что в них ничего нет и шагнул к навстречу. Затем повернулся боком и задрал рукав своей футболки. Скрещенный топор и плеть, обвитые цепью. Муту смотрел на точно такое же клеймо, какое носил с пятнадцати лет.

– Тигры – вперед! – засмеялся парень.

Только сейчас до Муту дошло, что все это время парень говорил с ним на его родном диалекте.

***

Они сидели на крохотной кухне втроем. Пили чай. Земляка Муту звали Жаби, его напарником был марокканец по имени Хайдар. Смотрел он недобро, но вслух ничего не говорил. Зато Жаби не скрывал радости от встречи с соплеменником и рот не закрывал.

– Давно ты здесь? – допытывался он, после того как выяснил, как Муту добирался в Испанию и из какой деревни он родом.

– Год уже, – из-за недосыпа мозги соображали плохо, и пришлось вспоминать, какой сейчас месяц.

– Вот черт, как же мы раньше не встретились? – искренне огорчился Жаби, – А я уже почти три года тут. Мне повезло, сразу к Аруджу попал, вот этот бычара меня привел! – он хлопнул напарника по плечу, и тот едва не разлил остывший чай.

Все это время разговор шел на берберском, и Хайдар зевал и клевал носом. Удар приятеля разбудил его. Он поднялся, попрощался на арабском и ушел. А вот Жаби никуда уходить не собирался.

Муту понял, что в кровать попадет не скоро. Вздохнул, подпер щеку ладонью и стал слушать россказни Жаби.

Тот оказался на два года младше, а в бригаду Берберских Тигров он попал, как и Муту, в пятнадцать лет. После лагеря подготовки успел повоевать, пока не схлопотал пулю в плечо. Повалялся в госпитале, многого насмотрелся. К тому времени Жаби уже стукнуло двадцать лет.

– Гляди, – он задрал футболку, показывая рану, – несколько сантиметров в сторону и все, закопали бы и имя не спросили! А госпиталь! – вспоминая прошлое, парень разошелся, его взгляд горел, – Там раненых раз, два и обчелся! Все больше больные да инфекционные всякие. И дохли, как мухи, каждый день! Но ты же знаешь, на войне быстро умнеешь. Я сгреб все деньги, что оставались, и доктору отнес. Так мне хоть уколы ставили. Ну а как только рана затянулась, я сразу и дернул оттуда! Правда перед этим заглянул ночью к своему докторюге. Все вернул, еще и с процентами, – он усмехнулся, – Хватило рассчитаться с контрабандистами!

Жаби встал, налил в чайник воды и включил газ.

– Добрался до деревни, и ты думаешь, что я там увидел? Пока я воевал в долине, наш вождь грабил похлеще правительства! Долбанные мародёры!

– Знаю, – тихо сказал Муту.

Жаби вылил остывший чай в раковину, помыл кружки. Видно немного успокоился, потому что продолжил уже спокойней.

– Помнишь этого жирного урода, Короля долины Ясан–Ани? Король Долины хренов!

Жаби выпятил живот и, подражая тому, проговорил: «Тигры, вы мои лучшие солдаты! Вся добыча с поля боя – ваша!»

Он швырнул на стол полотенце, которым вытирал руки.

– Да чем можно поживиться у этих голодранцев, которых нанимает правительство?

Видя, что парень вновь стал заводиться, Муту сменил тему.

– Как ты попал к здешнему царьку, ну, к Аруджу?

– Он требует, чтобы его называли «вождь», – Жаби улыбнулся. – Как-то само вышло, такие, как мы с тобой, всегда нужны. Ты видел, как местные дерутся? Еще та умора! Кричат, руками размахивают, и никто никого не бьет!

Затем улыбки исчезла с лица парня, и он уже с сожалением продолжил:

– Прости, это же я к Аруджу твоего приятеля привел. Гаджи тоже из долины, земляк вроде как, – он помолчал, – а теперь мне и самому от него покоя нет. Знаешь, вождь совсем не дурак, но нравится ему окружать себя лизоблюдами.

Задребезжала крышка на чайнике, из носика стал подниматься пар. Муту выключил газ и принялся заваривать чай. В кухню заглянул Саид.

– Садись Муту, я сам все сделаю, – он достал чистые кружки, – кушать хотите?

– Нет, спасибо, – отказались Муту и Жаби.

Саид по-хозяйски разобрался с чаем, затем достал пачку печенья, ссыпал в блюдце и поставил на стол.

– Вы тут потише, нам на работу скоро, – попросил он, – хотелось поспать хоть немного, и так ночь вон какая вышла.

Саид ушел. Его шаги стихли и Муту решился спросить.

– Жаби, ты много встречал белых, говорящих на нашем диалекте?

Тот задумался.

– Инструктор у нас был, Жан. Француз вроде. Ближний бой, холодное оружие. Говорил хорошо, но акцент… – Жаби потер висок – Тот еще ублюдок. Слышал, он зарезал новобранца прямо перед строем. Тот вроде хохмил, когда Жан показывал, как с ножом обращаться. Да ты этого француза должен знать, он давно прислуживает Королю Долины.

Муту кивнул.

– Этого помню. Был я там, когда он парню в горло нож всадил. Мы даже сразу не поняли, что произошло. – Муту подул на горячий чай, – и труп запретил убирать, пока занятие не закончилось. Еще час нам что-то рассказывал. А я уже и не слышал ничего, стоял и смотрел на мертвого парня.

Они посидели пару минут молча. Муту глянул в окно. На улице уже серело, еще час и рассветет.

– А остался еще в охране у Ясан-Ани такой, лысый крепыш, с глазами маленькими, как у свиньи? Немец, вроде, – спросил он.

– Феликс-Палач, что ли? Командует охраной. Никогда не слышал, чтобы он говорил по-нашему, – Жаби пожал плечами.

– Еще как говорит, – процедил Муту.

– Ну, выходит знаю двоих. А почему ты спросил, дружище?

Муту замялся на секунду, думая, стоит ли говорить.

– Вчера в парке нарвался на одного такого.

В воздухе повисла тишина.

– Здесь, в городе? – голос Жаби стал глухим, – и хорошо балакал на нашем наречии?

– Не хуже, чем мой дедушка, – Муту безостановочно размешивал ложечкой чай, будто стоило ему остановиться, и на поверхности возникнет силуэт Эль Горро, – я пока лицо не увидел, был уверен, что он с долины.

– И что?

– Работу мне предложил.

– А ты?

– А что я? – Муту отодвинул кружку и встал. – Поздно уже, поспать надо.

Жаби тоже поднялся.

– Знаешь, что я тебе скажу, дружище? Держись от него подальше!

4. Диего.

Тонкая полоска света пробилась между тяжелых штор, рассеяв сумрак бессонной ночи. Диего сбросил покрывало и нащупал на тумбочке телефон. Вспыхнул яркий экран. Ничего, кроме оповещения о двух полученных письмах.

– Ладно, с ними потом, – пальцы забегали по виртуальным кнопкам, и появилась строка поиска авиабилетов, – откуда: Мадрид, куда: Милан, дата отправление: весь сентябрь, время: после двадцати трех часов.

Отметив галочкой «самый быстрый маршрут», он нажал поиск. На экране высветился результат. Пролистав короткий список предложений, Диего швырнул телефон на тумбочку. Наиболее быстрый вариант отнимал 24 часа, и вернуться в Мадрид до восьми вечера было невозможно.

Десяти минут хватило, чтобы полностью одеться. Сунув телефон в карман брюк, Диего прошел в гостиную, где на низком столике покоилась шкатулка. Острые рубленные грани, полированные бока. Ни навесов, ни замочной скважины, гладкий черный куб, точно вытесанный из цельного бруска дерева. Такого дерева, которое не разбить и не сжечь.

Привычным движением он положил ладонь сверху. Раздалось тихое жужжание. Монолитную поверхность прорезала щель, очертив контуры крышки. Диего открыл шкатулку и, порывшись внутри, достал пухлый конверт. Взгляд зацепился за пачку выцветших фотографий, скользнул на пожелтевшие письма.