Диего опустился на диван. Перед ним лежало письмо Хозяев, каких доводилось получать сотни. Раз конверт был здесь, дело не терпело отлагательств. И тем не менее, Диего медлил. Сидел, склонившись над конвертом, а с лакированной поверхности стола на него смотрело отражение. Причесанные волосы, аккуратно подстриженная бородка. Холеное лицо незнакомого человека, который пять минут назад до полусмерти напугал старика и угрожал несчастному клерку!

Господи, в кого он превратился? Привязанность к человеку сделала его не только глупым, но и слабым! Разве ему для этого дарована новая жизнь? Поражать идиотизмом поступков? Превратиться в беспечного повесу и кутить дни и ночи напролет? Так какого черта он не вскрывает конверт, а ищет способ попрощаться с Хиро. Передать весточку другу чтобы когда-нибудь потом … А что потом?

– Довольно! – от удара кулака толстая столешница затрещала. Паутина трещин опутала лак, дробя и ломая отражение. – Мои старые друзья давно мертвы! А новых не будет никогда! Запомни, никогда!

Стены еще не успели поглотить его крик, как лицо сковали глубокие морщины. Диего решительно взял послание и, сквозь тонкую бумагу, ощутил грани спрятанного внутри креста. Хозяева не поскупились на Индульгенцию. Значит смертельная опасность исходит не от людей, с двуногими противниками он давно научился справляться сам.

Из вскрытого конверта на ладонь выпал знакомый крест. Индульгенция, собственной персоной. Диего расправил нить и водрузил крест на шею. И в тот момент, когда холодный металл коснулся груди, прячущиеся в закоулках души сожаления исчезли. Ушли злость и сомнения. Бездонная пропасть разделяла Диего от таких, как Хиро. И похоже, что сейчас пришло время доказать это.

Он вытряхнул на искореженный стол содержимое конверта. Паспорта, бланки, какие-то бумаги. Повсюду надписи на кириллице, за исключением билетов на самолет. Такое Хозяева могли ему прислать только в одном случае.

– Да где же ты? – он перерыл бумаги, пока не нашел вчетверо сложенный лист из такой же бумаги, что и конверт.

Развернул его и положил перед собой. Всего две строчки текста. Вверху – последовательность букв и символов на родном языке, внизу только одно слово, и опять на кириллице. Да, это было то, что он искал.

Устроившись поудобней на диване, Диего начал читать.

– Хота, эне, плюс, точка, эре…– справа налево, четко выговаривая каждую букву, каждый символ, – игриега, бэ альта, пунто!

Последнее слово пронзило затылок невыносимой болью. Будто полковой эскулап засунул крючкообразные щипцы ему в голову и выуживает из мозгов мушкетную пулю. Пальцы вцепились в ткань дивана, вырвался стон. В голове зашумело и Диего показалось, что он слышит знакомый скрипучий голос.

– Ну и жидкие вы все на расправу, даром что гвардия!

Комната стала валиться на бок, но, как всегда это и бывало, помутнение длилось недолго. А когда в глазах прояснилось, когда Диего смог увидеть текст, он без труда прочитал:

– Чернобыль.

Текст был на русском, как и регистрация в Киевской гостинице, как и памятка с его новой биографией, набранной убористым шрифтом. Тут же была стопка билетов на самолет, стянутая скрепкой. Господи, сколько же перелетов ему предстоит, пока он доберется до Киева. Нью-Йорк, Берлин, Прага, Москва, Киев.

– Какого дьявола?!

Самолет из Сан-Диего вылетал через два часа. Если не успеть на него, то накроется пересадка в Нью-Йорке на рейс до Берлина. А потом и все остальное полетит к чертям. Диего схватил телефон.

– Немедленно такси до аэропорта! И подготовьте расчет, я спущусь через минуту.

Не слушая ответ, он швырнул трубку и ринулся в спальню. Открыл шкаф, сдвинул в сторону гирлянду ни разу не одеванных костюмов. Откопал у задней стенки свитер и брюки. Вещи валялись там со дня приезда из Мадрида, а он так и не удосужился отдать их в стирку.

– Я это заслужил, – Диего поморщился и стал переодеваться.

Свежестью от одежды не пахло. Зато в ней было удобно и уж точно привычней, чем в дорогом костюме. Диего снял с вешалки старую куртку и вернулся в гостиную. Оставалось уничтожить следы.

Он взял со стола конверт и лист с кодом разблокировки памяти. Серая, почти невесомая бумага легко смялась в руке и струйки белого дыма устремились вверх. Он видел эту картину сотни раз, но так и не смог привыкнуть. Ни запаха, ни пепла. Через мгновение на его ладони не осталось ничего. Все растворилось в воздухе. Будто послания от Хозяев никогда не существовало.

Перед тем, как засунуть паспорт и документы во внутренний карман куртки, Диего не удержался и вытер ладонь о брюки. Теперь он мог идти, здесь его работа закончилась. Или это был отпуск?

– Это была глупость! – пробормотал он, напоследок оглядев номер.

Лифт бесшумно опустил его вниз, где уже шатались первые пробудившиеся постояльцы.

– Сеньор, вот счет за проживание. К сожалению, мы вынуждены удержать…

Диего вырвал счет из рук клерка и, не читая, подписал. Уже уходя, прихватил со стойки утренний выпуск «Нью-Йорк Таймс». Заведенное такси ждало у выхода.

– Два счетчика, если выжмешь из своей колымаги все! – он сел на заднее сиденье и захлопнул дверь.

Взвизгнули покрышки, машина понеслась по улице, унося Диего прочь из города. За окном промелькнул бар «Старый Корсар». Диего отвернулся и раскрыл газету на первой полосе.

«Авария на атомной электростанции в Советском Союзе. В Европе зафиксирован резкий рост радиационного фона» – прочитал он и рука непроизвольно коснулась крестика на груди.

30. Кристина.

И зачем только старик заговорил о еде? Со вчерашнего дня во рту не было и маковой росинки, а в животе урчало так, будто пустой желудок начал переваривать сам себя. Если не поесть в ближайшее время, кончится все жуткой головной болью. Ну и пусть. Лучше так, чем бесконечно думать о том, что ждет впереди.

– Неужели обязательно было отдавать Муту все деньги? – все-таки не сдержалась Кристина.

Вышло грубовато, но Диего и глазом не повел. Он методично выворачивал карманы у висевшей в прихожей одежды. Куртка, пальто, длинный плащ, нечто похожее на свитер, только на молнии и с капюшоном. Мадре миа, неужели такое еще носят?

Чем дольше длились поиски, тем отрывистей становились движения старика. На пол летели проездные на метро, автобусные билеты. Редкие находки на поверку оказывались ненужным мусором, и когда старик перебрал всю одежду, в руках у него не оказалось и медяка. Зато прихожая теперь напоминала свинарник. Ну и плевать, убирать Кристина не собиралась.

– Муту скоро вернется?

– Ты действительно думаешь, что акции сильно подорожали? – спросил Диего, по-прежнему игнорируя ее вопросы. Дурацкая привычка спрашивать, не отвечая, начинала бесить.

– Наверно. Дайте интернет, и тогда скажу наверняка.

Старик перешел к столику, выдвинул узкий ящик и полез рукой внутрь.

– Бинго! – он вытащил потертый бумажник.

Коричневую кожу распирало изнутри, а судя по толщине кошелька, денег там хватит не только на кофе. Старик вытряхнул содержимое на столик и грязно выругался.

– Это что, песеты? – Кристина подошла ближе, разглядывая пачку пестрых купюр.

Необычные. Она никогда не видела песет вживую, но слышала о них часто. Особенно в детстве. Дядюшка Хосе вечно пересчитывал цены из евро в песеты и потом долго возмущался дороговизной. Она и запомнила это лишь потому, что детский мозг никак не мог принять такую арифметику. В евро выходило в сто раз дешевле, а дядюшка твердил, что все подорожало.

– Зачем вы их храните? – спросила она и тут же пожалела об этом.

Диего швырнул пустой бумажник на стол и резко обернулся.

– Ты лучше думай, как нам акции продать. И моли бога, чтобы выручить за них побольше. – Он повернулся и вышел из прихожей.

Кристина потопала за ним. Подмывало спросить: если ему самому так нужны деньги, то на кой черт было отдавать тридцать тысяч Муту?