— Молодец! И заметьте, друзья мои, что теория моя подтверждается! Пусть мы все тут не вполне нормальные, но к счастью, это работает в обе стороны. Мы необычны не только в плане девиаций, а ещё отличаемся повышенной выживаемостью, интеллектом и силой характера!

"Одуванчик" засеменил к своему месту, а леди Сель заметила:

— Ты, Огастас, неисправим. Вечные эксперименты! Зачем парня напугал?

Дед шкодливо ухмыльнулся, а Квадр подумал о том, какой же он был дурак, что не разглядел натурального маньяка под личиной безобидного учёного. Или он просто хорошо прятался?

Собрание нестройно, но активно взялось обсуждать вопрос, этичны ли эксперименты над разумными. Особенно, без предупреждения. Одни доказывали, что это недопустимо, аморально. Другая часть упирала на то, что без эксперимента нет движения в науке. А значит, если они не наносят непоправимого вреда здоровью подопытного, то и проблемы нет. А что касаемо того, чтобы предупреждать… Помилуйте! Какой же это тогда будет эксперимент?..

Квадр смотрел и слушал спорящих. Крепло ощущение, что его пригласили в гости в филиал дурдома. Эльфийского. Логика в рассуждениях присутствовала, но ненормальная, кривая. В лёгкой панике он обратился к той, которая собственно и зазвала его сюда. Сделал это аккуратно. Все знают, что раздражать больных себе дороже:

— Леди Гарнар, может быть, я пойду…

Все разом замолчали и воззрились на него несколько оскорблённо. Ланель, как самый старший и председательствующий, судя по всему, ответил. Ехидно, как всегда:

— Куда же вы, милейший? Вам оказана небывалая честь. Дормерец! Мы приняли вас в свои ряды только потому, что двое из нас просили за вас. Анастас и Хельм Коиру, если быть точным.

Тут только Квард заметил старого эльфа, скромно притулившегося не за столом даже, а в уголке комнаты. Ладно! Квард спросил прямо:

— Что за ряды, и что за собрание?

Ланель любезно ответил:

— За то, чтобы оказаться здесь, глава вашей Тайной Канцелярии отдал бы правую руку. Но не волнуйся, дормерец, ты даже под пытками не сможешь рассказать ему или кому бы то ни было ничего, скорее умрёшь. Огастас у нас большой талант. Его клятву не обойдёшь.

Даже весело стало. Азарт накрыл Квадра и он уже не церемонился:

— Ладно! С угрозами и перспективами понятно. А плюшки?..

Ланель развёл руками, словно это было очевидно:

— Исцеление, конечно! Хельм и наша княжна в один голос утверждают, что проблемы у тебя, уж прости, колоссальные. Да мы и сами видели, как ты дёрнулся и глупо разрушил то, на что потратил больше года. Подумать только! Почти втереться к Гарде в доверие и так спалиться!.. Вот мы и решили, что помочь тебе будет продуктивнее, чем ненавидеть. Тем более, что и ведающей нашей будет от того только польза.

Квадр оглядел собрание и твёрдо сказал:

— Я. Не. Болен.

Сказано было в высшей степени внушительно. Эффект испортил тот же Огастас Фарвель. Он хихикнул:

— Каждый из нас начинал с этой фразы!

Ладно! Пусть издеваются. Он потерпит. Впервой что-ли? И Квадр максимально миролюбиво спросил у Ланеля:

— А что за собрание?

Тот милостиво ответил:

— Всех нас, тут собравшихся, можно по праву назвать самыми чокнутыми в Гарнаре. Теми, кому не помогают обычные методы лечения. Собственно, потому мы и объединились. От отчаяния. А вышло, в итоге, отлично!

Значит, про филиал дурдома ему не показалось! Даже легче стало. Чуйка его, получается, никуда не делась. И мозги варят.

Квадр решил остаться. Как не остаться там, куда так мечтал бы попасть Алат? Он, после этого, сможет всю жизнь ухмыляться в лицо этой самодовольной, архиаристократичной заднице. Тем более, что цену за будущий спектакль он уже заплатил.

Ланель увидел, что он принял правильное решение. Улыбнулся:

— Садись, мой новый друг, рядом с Эни. Вы с ней сегодня — звёзды. Никто за последнюю неделю не облажался так феерично, как вы двое. Начинай, моя девочка! Что случилось с тобой в последние дни важного?

Эни сцепила руки в замок. Кивнула, на севшего рядом Квадра:

— Я снова сорвалась. И едва не поджарила мозг. Вот ему.

Квадр отметил, что потерю репутации она не отнесла к важным для себя моментам. Окружающие сочувственно покачали головами. И уставились на него. Его очередь?.. В горле пересохло, но он пропихнул слова сквозь глотку:

— Ну, я тот, кому чуть не поджарили мозг.

Квадр замолчал, но следующие слова вырвались сами собой:

— Я получил по заслугам, на самом деле потому, что обидел и ранил женщину, которую люблю.

Он обливался по́том от своей смелости и ужаса. Все смотрят на него! Длилось это, правда, недолго. Заговорили другие, и взгляды обратились к ним. Очнулся полностью Квадр к тому моменту, как заговорил старичок Фарвель. Он расстроенно выпалил:

— Я понимаю, что мои шалости покажутся мелкими, по сравнению с большинством ваших! Но должен признаться, что я беззастенчиво издевался всю неделю над своим "основным" учеником. И эта посредственность даже не поняла, что происходит! Не терплю дураков!..

Ему от души посочувствовали. Леди Сель призналась, что тоже издевалась над лордами с Нижнего Севера, приехавшими на праздник Перелома Года. Сокрушалась, что не может заткнуться, когда видит их постные рожи!

Хельм порадовался, что боги ответили на его просьбу об ученике, кому он мог бы передать всё, что знает сам. Боги ответили и расщедрились. Дали двоих. И оба дормерцы! Старый воин был обескуражен. Лариди резонно заметил, что боги не ошибаются и значит, эти двое не только достойны, но и проживут достаточно долго, чтобы передать тайные знания следующим хранителям. Отметил, что всё правильно. Ламеталь, в скорости, будет самостоятельным и ему нужна собственная гвардия и возрождение знаний, погубленных захватчиками. Хельм согласился.

Капитан Ильвис признался, что влюблён. Ему ответили, со смешком, что новость устарела. Тогда капитан покраснел немного и выдал:

— Она позволила поцеловать себя…

Его поздравляли так, будто это победа. Странные эльфы!

Когда все высказались, заговорил снова Ланель:

— Сегодня, в честь новенького, мы пройдёмся по "главным" вопросам. Тем более, что давненько не касались их. Интересно, что изменилось? Итак! Какой самый большой ваш страх или страхи? Дормерец, начинай!

Это просто. Квадр выдохнул:

— Больше всего я боюсь, что Гарда не простит. И что я потеряю сына.

Следующим ответил Ланель:

— Раз Гарнар под защитой теперь, то этот мой страх замолчал пока. О втором моём страхе вы знаете. Я боюсь не дожить до того времени, когда мой внук вернётся к нам.

Что?! Квард взял себя в руки. И вовремя потому, что те самые тайны, за которые пожертвовал бы рукой Алат, сыпались как из рога изобилия. И не только фактические. Сидхе смело открывали собственные слабости. Красавчик Лариди, к примеру, признался, что больше всего боится, что так никогда и не встретит ту, что полюбит его. Кто бы мог подумать!

Ильвис, севшим голосом, рассказал что боится только того, что они с Идой не окажутся истинной парой. А значит, она не сможет прожить столько же, сколько её супруг. Что? Разве это возможно?!

Получается, да. Эльфа утешали. Шутили, что страх его изменился. Раньше он думал, что она и вовсе отвергнет его. Красавец трогательно улыбнулся:

— Не оттолкнёт. Она боится, конечно, но это воспитание и страхи прошлого.

Кто-то посоветовал ему разорвать всё прямо сейчас, раз он не уверен в парности. Пока не привязался намертво. Ильвис только покачал головой:

— Я люблю её и Дика. Остальное не имеет значения. Справлюсь.

Страх леди Сель слушали привычно. Наверное он был неизменен:

— Боюсь влюбиться и остаться голой и беззащитной перед кем-то. Не хочу!

Пастух, глядя Лариди в лицо, сказал, что не желает возвращаться на службу. Старик Фарвель признался, что боится умереть, так и не встретив "своего" ученика. Страхи других были так же разнообразны и экзотичны. Но, слушая их, Квадр пришёл к выводу, что корень у них один и тот же. Все они, эти эльфы, боятся уязвимости, зависимости от кого-то. И что этот кто-то будет беззастенчиво пользоваться и ломать так зависимое от него волшебное существо.