Мысли эти отрезвили его, и он дал леди Гарнар разрешение на отъезд. Потом, правда, пожалел… В тот день он пережил речь, в честь праздника. Пережил бал. Тем более, что брат сделал ему сюрприз и "пришёл в гости" с супругой. Может быть, у них и был "коварный" план забрать с собой сестру княгини? Может быть, она жаловалась им на его самоуправство? Кто знает?

Он, в любом случае, был рад. А потому бал прошёл терпимо. Но, вот после него наступило время "для семьи", которой у него, как оказалось, не было. Никого, кого он мог бы позвать к себе, чтобы разделить одиночество. Эльдар не любил чувствовать себя "брошенкой" ни в каком из смыслов, а потому он взял и позвал к себе человека, который гарантированно находился во дворце и тоже не имел семьи.

Алат, кажется, обрадовался. Так и просидели они остаток "самой волшебной и счастливой ночи года" вдвоём. Напивались, но спиртное не брало ни одного из них. Алата это, видно, раздражало не меньше, чем короля потому, что в какой-то момент, он досадливо пробормотал:

— Неужели мы так проспиртовались уже, Величество, что не берёт? Или достали богов своими преступлениями настолько, что они забрали у нас последнюю возможность расслабиться?..

Алат непроизвольно потянулся к груди и потёр, будто болело. Почему, будто? Болело… Эльдар вздохнул, пошёл к шкафу, достал несколько бутылок эльфийского фрилла. После того, что устроила ему княгиня Гарнара, он и смотреть не мог на эльфийское пойло. Думал, что не притронется больше.

А вот. Пришлось. "Вино от ста печалей" по-прежнему горчило. Как ощущал его Алат, он не стал спрашивать. Личное… Но, как бы там ни было, вино эльфийских умельцев помогло им пережить ту ночь. И, быть может, понять что-то лучше. В первую очередь, себя.

Что там дошло до Алата, Эльдар мог только предположить. До него самого "дошла" банальнейшая вещь: он потерял вкус к жизни. Даже горечь фрилла не заставляла его передёргиваться, как раньше. Всё в его жизни будто припорошило пеплом: мысли, чувства, восприятие. Даже политические игры на грани выживания, в которые он играл до сих пор, не вызывали того подъёма, радости победы или страха.

Почему? Может быть, дело в том, что он пережил по вине жены? Или оттого, что отдалился от брата? Или клятва королей Дормера высасывает из него жизнь? Кто знает? Никто и никогда не изучал её влияние на носителя. Как можно изучать то, о чём не знаешь или во что не веришь?

Проснулись они первым утром нового года так, как собственно и заснули: за столом в Малом Кабинете, в окружении бутылок и остатков пиршества.

Эльдар поднял тяжёлую, гудящую как наковальня голову. И столкнулся с таким же страдальческим взглядом Алата. Он, даже бледный, как смерть, измученный, перекошенный гримасой боли, был прекрасен. Всё это непотребство только оттеняло красоту лица. Делало её чётче, ярче. Доводя наблюдателя до щемящего чувства, какое бывает, когда встречаешься с чем-то близким к совершенству.

— Проклятье! — вырвалось у Эльдара помимо воли.

Начальника Тайной Канцелярии перекосило ещё явственнее. Он, что характерно, понял, о чём речь. Хрипло ответил:

— А то! Все мы прокляты, Величество. На себя посмотри! Прекрасный Король!

У него болела голова. Сильно. Очень сильно. Эльдар чувствовал. Алат рефлекторно потянулся к шее, чтобы размять её и болтал то, что никогда не стал бы в нормальном состоянии:

— Забавлялись предки, экспериментировали. Красота! Сила! Прочие ништяки! Чтоб они на своей шкуре испытали это, уроды! А расхлёбывать нам. Два самых желанных мужика королевства просыпаются в первый день года одни, в грязи, как свиньи. Как там?.. Как начнёшь, так и проведёшь?

Его боль стала такой сильной, что причиняла уже немалый такой дискомфорт королю. Собственно поэтому, он, как правило, не присутствовал при пытках или на казнях. Не из страха замараться или испортить образ, сложившийся у дураков. Всё проще. Он страдал с теми, кому причиняли боль. А оттого, что предавал своё призвание и не помогал им в тот момент, страдал ещё сильнее. Магия бунтовала, выкручивала ему душу. Да и тело. Чего уж там! После присутствия на казни он, бывало, по несколько суток с кровати сползти не мог.

Всё ещё плохо соображая, Эльдар поднялся и, держась за стол, дошёл до Алата, положил руки к нему на голову. Друг дёрнулся. Не терпел прикосновений.

— Как он развратничает вообще? — уже в который раз подумал король.

А вслух грубовато буркнул:

— Сиди. Я предпочитаю женщин.

Алат застыл. И постепенно стал расслабляться. Откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза. Откат. Так всегда, когда снимаешь сильную, привычную боль. Сейчас языком станет мести. И правда, не замедлил:

— А у тебя вообще был кто-то за прошедший год, Величество? Может ты уже и сам забыл, какие они, эти твои вкусы?

Хохотнул. Знает же, что никого у него не было. Издевается. Или намекает. Кто его поймёт? Всё шуткой.

Призвание не обмануть. Сколько лет он не лечил уже, а руки помнят. Они словно чешутся, так хотят забрать боль и помочь. Сбрендишь тут, если всю жизнь вынужден ломать себя и идти против собственной природы!

Алату можно доверять. И король не прятался, щедро делился с ним силами. Не просто снимал болевой синдром, а и "латал" то, что так страшно изувечили в теле и ментальности друга. И с удивлением чувствовал, что ему самому становится легче дышать, и солнечный свет кажется ярче. Сам удивился, когда сказал:

— Раз подпустил, теперь не отвертишься. Хватит уродом ходить. Сам знаешь, что я один из немногих, кто может помочь. И доверяешь мне. Молчи!.. Знаю, что доверяешь!

Алат уже почти лежал в кресле. Скоро заснёт. Расслабленно пробормотал:

— Доверяю. Чего уж там… Хочешь, лечи. На такое только у тебя, наверное, сил и хватит. Оба вы с братом выродки…

Он заснул почти и, уже находясь на грани сна и яви, добавил:

— Столько добра могли бы сделать. Мы все. И что? Убиваем… Мар выровнялся. Может, и мы?..

Спит. Эльдар не удержался и погладил бедолагу по белокурой шевелюре, делая сон ещё крепче, целительней. Как маленький… Какое "выровняемся"?..

***

— Привет, Дири! С праздником!

Брат кинулся к нему с объятиями. Крепко сжал, приподнял и поставил на ноги. Как какой-нибудь кузнец, понятия не имеющий о нормах поведения!.. Он и выглядел, как кузнец. В простых штанах и рубахе. С открытой бесшабашной улыбкой.

Почувствовал его приход и выскочил в холл замка Гарнарских князей встречать. Тут была точка выхода портала, дозволенного невесткой. Эльдар не удивился бы, если бы узнал, что здесь теперь круглосуточно дежурит отряд воинов и магов, ожидая предательства Дормера. Да что там! Был уверен в этом. И это правильно. Дальновидно.

Решение навестить брата возникло спонтанно. Он не стал раздумывать. Тем более, что легальный повод есть. Его ребёнок там. Алат должен спать до самого вечера после лечения, да и нет ему хода в Гарнар. А потому, Эльдар взял пару человек и ушёл с ними. А начальник Тайной Канцелярии переживёт. Привёл себя в порядок, конечно. Чтобы эльфы не поняли, что король Дормера встречал праздник один, как безродный пёс. И не злорадствовали…

Мар выскочил к нему навстречу, одетый как кузнец. И такой же несдержанный. Наобнимался. Шокировал, уже в который раз за последнее время, своей раскованностью. А следом раздался многоголосый детский смех. Очень громкий смех. И очень многоголосый… Король напрягся:

— Что это у вас?

Мар беспечно пожал плечами:

— Праздник Первого Дня.

Ликующий вопль снова всверлился в мозг Эльдара. И он осторожно спросил:

— А дети?

Мар улыбнулся:

— Детский праздник!

Посмотрел на него, вроде бы и нейтрально. Но он-то хорошо знает своего старшего братца! Адельмар ехидничал. Понимал, что король Дормера попал в затруднительную ситуацию и наблюдал, как вывернется.

Эльдар не терпел детей. Но и уйти не мог. Это значило бы сбежать. От эльфов! Из-за детского праздника! Тогда, когда твой приход видели уже многие!