Для себя Эни выбрала платье палевого, жемчужного цвета.

— Серое! — сморщила нос Эль.

Сама она нарядилась в довольно яркую зелёную тунику. Глаза у неё и у Тай были похожи. А потому, хорошо вышло. В свете магических светильников, очи Эль мерцали, как у кошки. Хитрые, зелёные глаза. Она и жмурила их, как кошка. Ленивая или шаловливая, царственная… пока не кинется и не прикончит того, кто имел глупость недооценить её.

Дети под присмотром. Они свободны. Хотя сказать, что Ида чувствовала себя свободной, будет преувеличением. Эльфийки заставили её распустить косу, упирая на то, что она оскорбит хозяев, если явится на праздник иначе. Каштановая волна волос Иды доходила до поясницы. Гарда, встретившая их во дворе тряхнула своей шевелюрой:

— Вот и чувствуй себя свободной, девонька! Дыши!

Ида, заворожённо глянула на Гарду, послушно вздохнула. Вздрогнула. И потрясённо глянула на ведающую. А та рассмеялась, встрепав свою копну тёмных волос, с редкими серебряными нитями:

— Так-то, милая! Дыши. Весь вечер! Обещай!

Ида побледнела, но кивнула:

— Обещаю.

Гарду унесло волной праздника, а они отправились за стол. Нужно поесть. Особенно Иде: кормящая мать. Для двоих! После того, как перекусили, стали поглядывать по сторонам. Им махали руками и звали танцевать. Эни вопросительно глянула на подругу. Та панически зачастила:

— Я не умею! Совсем не умею!

Эни коварно сузила глаза:

— Ты обещала дышать, милая! Так? Или мне Гарду позвать?

Ида то-ли робела Гарду, то-ли благоговела перед ней. Не поймёшь. И не надо. Личное! Захочет, скажет…

Девушки выбрались из-за стола и влились в круг танцующих…

***

— Девчонка изменилась!

Эльдар понял это сразу же. Ещё пол года назад. Тогда, когда она в первый раз ушла в Гарнар с его сыном. И вернулась совершенно другой.

Не было больше ни штанов для тренировок, ни растрёпанных волос. Она так зализывала их, что, если не знать, никогда не догадаешься, что они вьются кудрями и волнами.

Старушечья причёска и платья. Какая юная девушка по своей воле станет носить полгода только глухие платья мышиного, серого цвета? И вести себя как старуха? Не было больше шуток и дружеских подколок. Никакого "Эди" или "Величества".

Никаких перепалок. Если он пытался втянуть её в них, она разом глохла и глупела. И ни разу не отреагировала на подначку. Не только с ним. Она и при дворе стала вести себя как старая дева, которая отбывает повинность, а мысли её где-то там: в святилище любимого божка, или у кресла, клубка ниток и спиц.

Анастас редко присутствовала на балах. Только по каким-то значимым случаям, когда её отсутствие было бы трудно объяснить. Все знали, что леди живёт во дворце и помогает растить наследника, а потому она берегла репутацию Короны Дормера. И свою, похоже. Должна присутствовать? Будет. А сверх этого ничего.

Никакого флирта, шуток. Поклонники Северной Колючки находились в недоумении. Что случилось с ней? Король Дормера имел несколько мыслей на этот счёт. А потому внимательно наблюдал за эльфийкой. Собирал, так сказать, факты для подтверждения той или иной теории.

Она не смотрела на него. Ни разу не посмотрела в глаза за все пол года. Объяснений могло быть несколько. Самым простым и логичным было то, что таким образом она пыталась заарканить его и умостить свою задницу на Дормерский трон.

А что? Классика. Заинтересовать мужчину, а после отступить и сыграть в "скромницу" или на худой конец, в "колеблющуюся". Такая игра, правда требовала опыта, но кто там знает, какой у Северной Колючки опыт? А то, что ума ей не занимать, несомненно. Тем более, что лояльность наследника у неё уже есть.

Дело за малым. Привести его самого к пониманию того, что лучшей матери для ребёнка не сыскать. Как и лучшей королевы. Сюда вписывались подчёркнутая забота княжны о репутации королевской семьи и своей собственной. Забота о ребёнке тоже вписывалась.

Что не вписывалось, так это то, что она не раздавала "авансов". Не было никаких "внезапных обмороков", где бедную даму необходимо было бы поддержать или даже донести до ближайшего дивана. Что вы! Она не разу не прикоснулась к нему за это время. И внимательно следила за тем, чтобы у него не было таких возможностей. Во время его посещений сына, вставала так, чтобы между ними всегда была какая-нибудь преграда: детская кроватка или стол.

Он ни разу не нашёл дневник, где дама признавалась бы себе в пылких чувствах к нему. Не было "случайных" обмолвок и покрасневших щёк. Ни трепета, ни волнения. Ни-че-го. Словно старая монахиня вселилась в тело Гарнарской княжны.

Ладно. Будем считать, что так она воздавала должное уму и опыту короля Дормера. Он известный ловелас, а значит, она пожелала сделать игру максимально достоверной!.. Но, и тут не складывалось!

Он начал чаще приходить к сыну в неурочное время, спонтанно. И каждый раз заставал одну и ту же картину. Скучную, флегматичную женщину, одетую как старуха. И довольного ребёнка рядом с ней. Как она могла добиться того, чтобы рядом с подобной снулой рыбой активный, подвижный малыш был счастлив, не укладывалось у короля в голове. Как и то, что она может обманывать его. Ну, не чует же она его приближение к детской, право слово!

Своим хитрым и осмотрительным поведением девчонка лишала его возможности открыться, отказать ей и объяснить, почему он никогда не женится на ней. Конечно, он не признал бы настоящие причины, а нёс бы какую-нибудь очень вежливую, но крайне обидную для сердца кокетки ерунду.

Настоящих причин было на данный момент две. Во-первых, он не собирался больше никогда ввязываться в брак. При воспоминании об Эуфимии его до сих пор продирал ужас и отвращение. К самому себе, в первую очередь. Как долго он терпел то, что не стал бы никто! И только потому, что связан лабрийцами по рукам и ногам непреодолимыми обязательствами.

Во-вторых, необходимости в том, чтобы породниться с Гарнарскими больше не было. Брат обеспечил их лояльность не только Ламеталю, но и Дормеру тем, что женился на княгине.

Он с удовольствием завёл бы интрижку со средней сестрой Гарнар, когда та повзрослеет и поймёт правила игры. То, что она привлекала его, он не отрицал. Но чтобы жениться из-за подобной глупости? Даже аристократы так не поступали, не то, что короли. Для плебса это могло бы иметь какое-то значение, но не для них!

А потому он, поначалу, снисходительно и отстранённо наблюдал за игрой малявки. Пока не осознал, что сам втянулся в неё. Кого из уверенных в себе мужчин, оставит равнодушным такое открытое пренебрежение? Оно, конечно, не заставило его усомниться в себе, но мешало. А потому, когда она прямо заявила, что праздник Перелома Года будет встречать в Гарнаре, он и вызвал её к себе в кабинет.

Там, глядя в это постное лицо и получив жёсткий ответ, что нет, она не передумает, он сорвался. Орал на неё больше получаса, наверное. Бешено орал. Его секретари прятались от него потом целый день.

Девчонку не проняло. Она слушала его спокойно, будто бы глухая и дура одновременно. Будто не понимала того, чем ей может грозить гнев монарха. В какой-то момент, на пике раздражения, Эльдара посетила абсурдная мысль, будто бы она анализирует его поведение так, как он делал это с ней. Будто бы все его вопли, дёрганья и слова укладываются в её мозгу в некие "соты", формируя и дополняя его психологический профиль.

Абсурд и бред! Девчонка, пусть и менталист, но юна и законченная дура. Уже то, как она прошляпила возможности для себя и своей семейки, когда он зависел от них из-за сына, говорило о ней всё. А уж то, как бездарно леди пыталась понудить его к браку, завершало портрет молодой, избалованной, аристократичной фифы, которая считает, что имеет право на всё уже просто по факту своего рождения. Он терпеть не мог таких ещё с тех времён, когда вынужден был брать в любовницы глупышек с "правильной" кровью.