Вчера легли спать поздно, обсуждая поиски ведьмы — инспектор Хейг из него всю душу вытрясла своими вопросами, — и Грегори проигнорировал ванну, надеясь, что его за это не убьют — он предпочел принять прохладный душ, чтобы проснуться и разогнать хмарь в мыслях. Голова болела, мышцы то и дело тянуло — вернийка напоминала о том, что его конец скор. Успеть бы найти ведьму, тогда он будет жить. Грегори до сих пор не был уверен, что все критерии, по которым они искали возможную ведьму, верны. Суперинт и инспектора вчера до хрипоты спорили, составляя списки. И все равно где-то в сердце тренькала неуверенность — они могли все понять не так, они могли где-то ошибиться. Он сам бесплодно пять лет искал портовых крыс, когда надо было искать ведьму.
Вчера сошлись на том, что происхождение не имеет значения: ведьма применяла заговор, который знают деревенские — сиятельные такой ерундой не страдают, они сразу вызывают докторов или даже целителей. Круг подозреваемых расширился от богатых лер и нер до гувернанток, экономок и даже горничных. Включать ли в список кухарок, так и не определились. И это уже тревожило.
Потом спорили о возрасте. Брок напирал на то, что на момент первого нападения ведьме должно быть не меньше восемнадцати — она должна была выйти замуж и подцепить от кого-то вернийку. Эван угрюмо возразил, захлебываясь кашлем, об исключениях из правил о бракосочетании — по королевскому разрешению в виду особых обстоятельств брак можно было заключить и с шестнадцатилетней девицей. Грегори тогда только напомнил, что горничных вообще замуж ни в каких даже «особых обстоятельствах» не зовут. И все же всех, младше шестнадцати на момент первого нападения, исключили.
Потом в ход пошел рост — если на фиксограмме с крысой был не он, то там как раз была ведьма. И росту в ней должно быть не меньше шести футов — потом специально перемеривали у дома супернита Эша высоту ветки от земли. Инспектор Хейг прижала Грегори к стене, требуя данных о росте подозреваемых. Он был бы и рад подсказать, но многих сиятельных видел только издалека — не любят леры подпускать к себе пилоток. А ведь еще же и каблуки существуют!
Потом возникли споры о магблокираторе, который, возможно, носит ведьма. Пришли к выводу, что на браслеты стоит обращать внимание. Жаль, у сиятельных уже пару лет как была мода носить по три-четыре различных браслета на руках. Не особо поможет эта примета.
Потом принялись обсуждать, откуда ведьма взяла полицейскую форму, и вновь возникли сомнения, что гувернантки и экономки могут водить дружбу с суперинтом Арно или еще кем-то, способным где-то добыть форму. А еще у ведьмы должны быть связи с крысами — в трущобах не очень-то ценили женскую жизнь, и договариваться с крысами проще все же мужчине. А еще ведьма где-то должна была взять фитомага или мага со склонностью к земле — кто-то же заставлял исчезать следы от копки могил в парке. И крысу, и нутрию ей кто-то ловил. Получалось, что эта ведьма существовала не сама по себе. Ей много кто помогал. Муж или любовник. И до сих пор никто не проболтался. И, значит, что-то они важное упускают из вида. Что-то очень важное.
Грегори пошкрябал язву на шее, срывая гнойные корочки, и принялся бриться. Он не верил, что сегодня все закончится. Так просто не может быть. Не в его жизни. Не с его везением. Даже в помощь колдуна, на которого надеялся суперинт, не верилось. Пусть колдун вчера сам телефонировал в управление, обещая, что приедет сегодня и привезет сведения о торговых домах, продавших амулеты Вернии. Заодно поможет разобраться с «порчей» — суперинт, помня о лишних подслушивающих ушах телефонных нерисс, не стал распространяться о ведьме. Все равно не верилось. Особенно в колдуна.
Он оделся, причесал мокрые волосы, обулся в уже кем-то начищенные ботинки — охренеть же! — и направился к лестнице, чтобы спуститься в холл. Где его уже ждал очередной сюрприз — персональный доктор семьи Хейгов. Суперинт почти на бегу представил их друг другу и сдал Грегори доктору, как будто у Грегори денег полные карманы! Ему пришлось следовать за доктором в одну из гостиных и потом терпеть тщательный осмотр — кажется, все же суперинт знал, что ни хрена сегодня не выйдет с охотой на ведьму. Иначе бы к чему были все эти выданные Грегори капли от сердца, от печени, от болей в костях. М-да, значит, в сердце не предчувствие неудачи шкрябало — там появился очаг вернийки, а нер Уайт ни слова не сказал о сердце во время прошлого осмотра.
Когда доктор отпустил его, не взяв за услуги ни ройса — еще и обиделся на предложение оплаты! — суперинт уже умотал на службу, и лера Элизабет тоже уехала по делам. Самого Грегори ждал рыжий Мюрай и его служебный мотор. Они направились в Речной участок. И все завертелось.
Инструктаж.
…отслеживать все необычные передвижения лер и нер, обращать внимание на шею женщин — при обнаружении язвы на левой стороне шеи сообщать первому же попавшемуся инспектору Особого или лично в штаб, расположенный в особняке Эшей…
Распределение патрулей.
…перекрестки, парк, задние улицы. Не охваченными, пожалуй, оказались только пляжи…
Слитый эфир.
…он лился в амулет тягуче, долго, муторно — стоило только поверить, что все, весь эфир он слил, как его снова заволакивало гнилью и холодом — так он теперь воспринимал эфир ведьмы…
И сопротивляющаяся лечению Эша язва — суперинт под конец побелел, закусил губу и облился потом. И руки потом у суперинта долго тряслись. А Грегори трогал шею, гладкую кожу на ней, и не мог поверить, что, если найдут ведьму, то все не его язвы вернутся хозяйке. Верить в такое было откровенно страшно. И в сердце что-то снова шкрябало, и голова болела нудно и упорно. Вернийка догладывала его тело. Дожить бы. Продержаться. Вцепиться зубами в жизнь, чтобы потом сполна все вернуть ведьме.
И ровно двенадцать. Полдень. Время для визитов.
Инспектор Хейг в чудесном платье для визитов.
Незнакомая нерисса Идо в траурном платье в сопровождении свой воспитанницы — еще пару лун назад её лицо смотрело с листовки о розыске серийной воровки.
Лера Элизабет в чем-то воздушном, с парасолем в руках — суперинт уговаривал её чуть-чуть потерпеть дурацкие визиты ради Хогга. Охренеть! Ради него…
Комиссар Хейг в партикулярном — его примут в любом доме, так что ему досталось больше всего адресов.
Мюрай в парадном мундире — рыжему он особенно шел.
Суперинт Эш — этого на визиты не отправили. С его репутацией его не примут ни в одном доме. Он остался в собственном особняке, в импровизированном штабе. В холле на одной из стен повесили вчерашнюю таблицу с домами и многочисленными пометками. Еще и стол организовали с ледяным чаем, кофе и перекусом для пилоток. То-то речные обалдеют от такого суперинта.
Парни посмазливее с хорошо подвешенными языками из констеблей — для визитов с черного входа, ведь прислугу все же решили не выпускать из виду. Да, сегодня у пилоток день флирта. Ради ведьмы и ради Хогга. Охренеть.
И мандраж. Грегори понял, что его откровенно трясет, и стены дома Эшей давят на него, гоня на улицу. Хорошо, что никто его не остановил. Только Эш попросил быть внимательнее и осторожнее: на что способна разозленная ведьма с даром некроманта никто не знал. И не забывать сливать эфир, чтобы язва не вернулась.
На улице было душно. Ветер стих, скоро он поменяет направление, и станет легче дышать. Как-то после шаррафы, года два назад, пришли дикие снегопады с севера — вьюжило три дня подряд без остановки. Сейчас снег казался несбыточной мечтой. Рубашка под мундиром намокла от пота и прилипла к коже. Язвы тянуло, на суставах их края снова кровили, и хотелось выть от боли, но он заставлял себя двигаться — проверять парней, передавать сообщения, и просто дышать. Иногда ему было больно даже просто дышать. Только он об этом никому и никогда не пожалуется. Иначе отстранят от службы и останется только тихо сходить с ума от боли и одиночества. Он никогда не покажет слабости.
Иногда от поднимающейся в груди ярости хотелось орать в небеса: «Ну покажись же! Хватит проживать чужие жизни! Отдай мою жизнь». Его кидало от надежды обратно в неверие, он словно опять мальчишка, пробравшийся в платный парк и тайком качавшийся на качелях. От веры в долгую жизнь до смирения перед смертью. Хотя кому он врет — смирения в нем никогда не было.
