Сьюзен нервно ходила по комнате. Она заламывала руки и почти до крови кусала губы. Нет, не могла она полюбить Эттвуда. Не могла! Во всем были виноваты его поцелуи. Это они так действовали на нее и заставляли ее сдаться на волю победителю. Ей просто нужно перестать желать их и всё пройдет само собой, рассеется как утренний туман. Она снова станет собой, беззаботной и веселой Сьюзен Хейли. И никакой Кристиан Эттвуд ей будет не нужен.

Она должна выдержать срок и не приближаться к нему. К сожалению, еще несколько дней ей предстоит видеть его, но потом причина быть рядом отпадет. Она сделает всё возможное, чтобы сохранять между ними дистанцию и не подпускать его к себе. Пусть Эшли владеет его вниманием и старается быть с ним рядом, а ей это ни к чему. Она больше не будет такой чувствительной. Отныне она крепость. Стена. Камень. Бастион. И никакие мысли о влюбленности в Эттвуда не должны задерживаться в ее голове.

Решительный настрой Сьюзен не обращать внимания на Эттвуда дал свои плоды. А может в этом помог напряженный график репетиций, но встретив на следующий день Кристиана, Сьюзен и бровью не повела в его сторону, и не посмотрела на него, когда он держал в объятиях Эшли, которая снова была в строю. Так случилось и на следующий день. Сьюзен даже улыбнулась про себя. Надо же, как всё легко решилось — просто ей нужно было сказать себе твердое «нет», и вся влюбленность испарилась.

Последние два дня до главного представления оказались самыми тяжелыми и нервными. Пьеса проигрывалась полностью от начала и до конца. Нужно было не только наизусть произносить слова, но и вовремя появляться или уходить со сцены, двигаться в правильном направлении и вставать так, чтобы не загораживать других участников. Эшли поправляла каждого, кто допускал ошибку и заставляла отыгрывать сцену еще раз.

Теперь плохо спали все. Ни у кого в голове не осталось ничего, кроме выученных реплик. Каждый мысленно проигрывал свою роль и пытался ничего не упустить. Любовь и чувства отошли на задний план, уравняв всех со всеми.

В день представления Сьюзен с отцом пришлось еще и раздавать указания слугам, следить, чтобы те правильно расставили стулья, приготовили напитки и закуски и проводили гостей на предназначенные для них места.

За кулисами все обменивались взволнованными взглядами, тихо повторяли слова и давали друг другу напутственные пожелания.

Часы отсчитали последние секунды до начала. В зале погасили свечи, оставив только те, что освещали сцену. Наступила тишина.

Прозвучал удар гонга, возвещающий о начале представления. Слуги раздвинули портьеры, служившие занавесом, и закрепили их по бокам сцены. Зрители увидели стоявший посредине стол, пару стульев, у задней стены шкаф и тумбу с цветами. Через несколько секунд показались подруги, которые вышли с разных сторон и, встретившись в центре, принялись обниматься и изображать радость.

Актеры эмоционально отыгрывали свои роли и по ходу сюжета сменяли друг друга. Иногда слуги уносили стол и стулья, а потом возвращали на место. Правда без казусов всё же не обошлось. Уолтер вышел к зрителям раньше времени и прервал чужой диалог. Поняв, что ошибся, молодой человек демонстративно ударил себя по лбу и воскликнул, что забыл привязать строптивого коня к столбу и теперь тот может наделать много беды, а затем стремительно скрылся за портьерой. В зале раздался смех. Все решили, что так и должно быть.

Последние слова пьесы были у Сьюзен. После того как все влюбленные помирились и простили друг друга, ее героиня подвела итог словами, что «когда сердца соединяют свою судьбу, то добродетель венчает их своим венком, а вот неразумная страсть вплетает в этот венок пышную розу, шипы которой пребольно колят, когда облетают ее лепестки.»

Сьюзен громко произнесла последние слова и замолчала. Все на сцене замерли. Слуги развязали портьеры и соединили их, тем самым показывая, что спектакль окончен. Через мгновение раздались аплодисменты и портьеры снова раздвинулись.

Участники пьесы взялись за руки и поклонились зрителям.

С окончанием последней реплики Сьюзен почувствовала, как с ее души свалился огромный камень. Всем ее мучениям пришел конец. Она могла спать спокойно и не находиться среди трех огней — Эшли, Эттвуда и Уолтера. Теперь её жизнь вновь станет принадлежать только ей. Она будет свободной. Искушение в лице Эттвуда исчезнет. Да и мучить Уолтера она перестанет. Он так и не сделал ей предложение, что тоже ее радовало. А Эшли? Эшли осталась при своем, но с этим Сьюзен уже ничего не могла поделать. Рано или поздно Эшли поймет, что Эттвуд не испытывает к ней чувств. Но Сьюзен к этому уже не будет иметь никакого отношения.

Закончив с поклонами, все участники разбрелись по залу и начали лично принимать поздравления и восхищенные комплименты своей игрой.

То ли от пережитого волнения, то ли из-за духоты, то ли из-за свалившегося с плеч груза, а может из-за всего разом, Сьюзен ощущала не только великое облегчение, но и сильную жажду, и пыталась утолить ее шампанским, шерри и пуншем.

С каждым новым бокалом она становилась всё более расслабленной и веселой. Радость от закончившихся испытаний и напряженных дней наполняли ее легкостью. Вскоре Сьюзен почувствовала головокружение и слабость в теле. Ей пора уже было прекратить пить и выйти на улицу подышать свежим воздухом, а иначе совсем скоро она не сможет стоять на ногах.

Стараясь скрыть неуверенную походку, Сьюзен прошла вдоль стены, вышла за дверь и направилась на улицу через вход для слуг. Но даже когда оказалась на улице и сделала несколько глубоких вдохов, туман в голове не рассеялся, а ноги по-прежнему еле держали её.

Ей срочно нужно присесть и, желательно в укромном месте, чтобы подождать, когда алкоголь выветрится и она сможет прийти в себя. Сьюзен пересекла двор и обогнула конюшню. У стены лежал огромный ворох соломы, на который она с удовольствием плюхнулась, с облегчением выдохнула и закрыла глаза. Как же было хорошо. Где-то вдалеке слышались голоса слуг, прибывших с хозяевами и ожидающими их на лужайке у колясок. Конюшня, скорее всего, тоже пустовала, так как единственный конюх мог пойти развлечься с другими кучерами.

Долгожданные тишина и покой.

Разве может быть что-то лучше этого?

— Мне жаль прерывать твое уединение, но неблагоразумно молодой леди одной прятаться во дворе в такой поздний час, — услышала она совсем рядом назидательный голос Эттвуда. — Кто-нибудь может воспользоваться твоим состоянием и сотворить с тобой дурное.

Сьюзен открыла глаза и, в вечернем сумраке увидела возвышающуюся фигуру Эттвуда. Он стоял у нее в ногах, и даже в темноте она разглядела недовольство в его лице.

— Я не боюсь тебя, — беспечно махнула она рукой. — Ты тут единственный, кто может мне угрожать, но если ты только приблизишься ко мне и попытаешься меня поцеловать, я тут же закричу.

— Кто сказал, что я собираюсь тебя целовать? Или ты так этого жаждешь, что выдаешь желаемое за действительное?

— Я лишь желаю, чтобы ты ушел и избавил меня от своего присутствия. Я не хочу тебя видеть.

— Я не оставлю тебя одну. Сначала я помогу тебе подняться и сопровожу в дом, и только после этого удалюсь.

Эттвуд наклонился и протянул Сьюзен ладонь.

Проигнорировав его помощь, она попыталась подняться, но рука, на которую она хотела опереться, утонула в мягкой соломе и, слегка приподнявшись, Сьюзен снова завалилась назад.

Эттвуд неодобрительно цокнул.

— Если это не удалось твоему отцу, тогда мне придется заняться твоим воспитанием. Ты слишком много выпила.

— Я не просила тебя следить за мной.

— Считай, что я твой ангел-хранитель.

Сьюзен ломано засмеялась.

— Я скорее поверю, что ты демон-искуситель. Ангелы не ведут себя так порочно как ты.

— Ну всё, хватит разговоров, я отнесу тебя в дом.

Прежде чем Сьюзен успела осознать смысл его слов, Эттвуд стремительно наклонился и подхватил ее на руки.

— Да… Да… Да как ты смеешь?! — возмутилась Сьюзен, как только оказалась прижата к его груди. — Немедленно поставь меня на землю!