Тетушка Эшли, полноватая миссис Гретта Клэптон, и ее высокий и худощавый двадцатилетний сын Дэнни, прибыли в дом Хейли к назначенному часу. Давнее и довольно близкое знакомство позволяло обеим семьям чувствовать себя свободно и без стеснения обсуждать любые дела.

Следом за Клэптонами верхом на конях приехали молодые люди, а последней прибыла Эшли. Она выглядела взволнованной и возбужденной. И причину ее такого состояния Сьюзен узнала, когда все расселись по кругу и принялись обсуждать, кто и что будет репетировать. Оказалось, что первой для себя Эшли выбрала ту сцену, где ей предстояло играть с Эттвудом. Хотя в самой сцене еще будет участвовать миссис Клэптон, но она должна будет на какое-то время оставить молодых людей наедине, где Эттвуд, в роли Капитана Абсолюта, будет говорить о любви своей возлюбленной и обнимать ее.

Сьюзен была уверена, что Эшли уже наизусть выучила этот отрывок и дома не раз представляла как всё пройдет.

Когда Эшли показала Эттвуду нужную сцену, он быстро пробежался по ней глазами. Пусть и не в открытую, Сьюзен украдкой следила за выражением его лица. В это же время Уолтер что-то тихо говорил ей, но она даже не слушала его. Эттвуд дочитал сцену до конца, взглянул на Эшли и с довольным видом одобрительно кивнул.

— Мисс Хейли, так вы согласны? — услышала Сьюзен настойчивый голос Уолтера.

— Что? — растеряно спросила она, понимая, что всё прослушала.

— Я говорю, вы согласны начать? У нас с вами длинная сцена и нужно как следует ее отыграть.

— Да, конечно, — без интереса ответила она и взглянула в сторону.

Эшли, Эттвуд и миссис Клэптон поднялись со своих мест и отошли к окну, чтобы приступить к репетиции.

Так как у мистера Хейли и Дэнни не было общих сцен, они остались сидеть и завели свой разговор.

Уолтер сопроводил Сьюзен в другой конец гостиной и встал напротив нее. Он держал пьесу открытой на нужной странице и первым начал зачитывать свои слова. Сьюзен снова взглянула на троицу у окна. Почему-то только сейчас она заметила, как Эшли шло небесно-голубое платье, как чудесно у нее вились волосы и, как румянец на щеках и блеск в глазах придавали ей особое очарование. Все трое озвучивали свои реплики, и, как того требовал сюжет, пытались сыграть веселую сцену.

— «Входит Джулия», — прочитал Уолтер. — Сьюзен, вы входите. Теперь ваши слова.

Сьюзен пришлось отвлечься и взглянуть в текст. В отличии от остальных, ей предстояло сыграть довольно эмоциональную и грустную сцену, где будет присутствовать ревность и ссора.

Она добросовестно озвучила свои слова, сделала вид, что плачет и как написано: «Ушла в слезах». Скрывшись за круглой тумбой с высокой вазой и огромным букетом цветов, принялась ждать, когда Уолтер доиграет роль до конца. Он должен был стучаться к ней в комнату, метаться от противоречивых чувств и просить ее выйти.

Только Сьюзен спряталась за тумбой, как ее внимание привлекли Эшли с Эттвудом, которые уже остались одни. До нее доносились слова Эттвуда: «Позволь же мне, мой нежный, мой добрый ангел, молить вас назначить время…» Он взял руки Эшли в свои и прижал к груди. Даже издалека Сьюзен увидела как лицо подруги засветилось от счастья словно серебряное блюдо.

— Итак, вы соглашаетесь, Беверлей, пожертвовать большею частью моего жалкого богатства, этого груза, который отягощает крылья любви? — очень правдоподобно озвучила Эшли слова Лидии.

— О, будьте моей такая, как вы сейчас, богатая одной лишь красотой, — отвечал ей пылко Эттвуд. — Не приносите с собой никакого приданого, кроме вашей любви, и это будет чистейшим великодушием, потому что только любовью может отплатить вам ваш бедный Беверлей.

Сьюзен жадно впитывала его слова, обращенные не к ней. Но дальше больше! Вот, он уже восклицает:

— О душа моя! Какая жизнь ожидает нас тогда! Любовь, одна любовь будет нашим кумиром и опорой! … Клянусь небом, я с презрением отбросил бы от себя все блага мира, чтобы насладиться той минутой, когда я прижму мою Лидию к своей груди и скажу ей: «В этом для меня вся улыбка жизни — другой нет».

Эттвуд нежно обхватил Эшли за плечи и прижал к себе, а та с готовностью уткнулась ему в грудь.

В этот момент будто шпилька вонзилась в сердце Сьюзен. Все выглядело по-настоящему и не по-настоящему. Она и сама не понимала, почему ей было так неприятно смотреть на эту сцену. И тут Эттвуд резко повернул голову и уставился на нее. Он поймал ее пристальный взгляд и самодовольно скривил губы. Сьюзен в ужасе осознала, в какое неловкое положение только что себя поставила. Эттвуд увидел, что она следила за ним и всё понял! Он прочитал по ее лицу все её мысли! Что она чувствовала и думала! Он разоблачил ее и теперь торжествовал. А она… она была дурой, которая не умела ничего скрыть!

Пусть и запоздало, но Сьюзен отвела глаза и сделала вид, будто слушает Уолтера. Тот, наконец, договорил свои слова и вышел из-за тумбы.

— Мисс Хейли, вы прирожденная актриса! У вас настоящий талант к лицедейству! — принялся тот восторгаться ее игрой.

Сьюзен криво улыбнулась. Сейчас она была убеждена, что у нее совершенно нет таланта. Всего несколько секунд назад она даже не смогла сыграть равнодушие к Эттвуду. Он прочитал ее как открытую книгу.

— Вы льстите мне, сэр, — уныло отозвалась она и выхватила пьесу из его рук.

Сьюзен пролистала ее до еще одной сцены с Уолтером. Она постарается сыграть любовь к своему партнеру не хуже Эттвуда. Пусть и он ревнует ее.

— Мистер Гейтс, давайте начнем репетировать другую сцену. Первые слова я говорю без вас, а затем вы появитесь. Вам лучше немного отойти от меня.

Сьюзен указала где ему следует встать и молодой человек с готовностью занял место чуть поодаль от нее.

Она приподняла текст на уровень глаз, прижала руку к груди и нарочито громко воскликнула:

— Как его записка взволновала меня! На какой роковой случай он намекает?! Почему он так настаивает на свидании наедине?! О Фокленд! Скольких горьких минут, скольких слез ты мне стоишь!

Услышав ее громкое восклицание, все находившиеся в гостиной уставились на нее.

Сьюзен сделала вид, будто увлечена игрой и выше задрала подбородок. В это же время к ней подошел Уолтер.

— Что всё это значит?! — всё ещё говоря на повышенных тонах бросилась она к нему. — К чему такие предостережения, Фокленд?!

Немного опешив от горячности своей партнерши, Уолтер принялся зачитывать свои слова.

После его реплики Сьюзен снова эмоционально заговорила, особенно в тех моментах, где заявляла о своей любви к молодому человеку. А после слов: «Тогда, на груди вашей жены, вы усыпите угрызения вашей совести…», — ладонями обхватила его голову и притянула к своей груди, хотя там и слова не было про это действие. После случая в карете, Сьюзен носила закрытый лиф, и сейчас радовалась, что лицо Уолтера уткнулось в ткань платья, а не в обнаженную часть груди.

Пока Уолтер находился в приятном шоке и наслаждался неожиданной близостью с предметом своих обожаний, Сьюзен бросила взгляд на Эттвуда.

О да! Да! В его глазах читались злость и ревность! Он плотно сжал губы и выглядел угрожающе! Значит она отомстила ему!

Довольная собой, Сьюзен оторвала от себя партнера и ткнула книгу ему в лицо.

— Продолжайте, Уолтер, — указала она пальцем на текст.

Красный как помидор, молодой человек не сразу сообразил, что от него требовалось, но потом всё же пришел в себя и, заикаясь, принялся читать свои слова.

До конца сцены Сьюзен не сбавила обороты и по полной отыграла любовь и обиду к Фокленду.

Когда Уолтер договорил последние слова, в гостиной раздались восхищенные аплодисменты. Один лишь Эттвуд стоял столбом, недовольно сложив на груди руки.

Сьюзен взяла Уолтера за руку и с задорной улыбкой вместе с ним поклонилась зрителям.

Дальнейшие сцены, которые разыгрывали участники пьесы, не требовали от Сьюзен участия. У нее было всего пять сцен, две из которых она играла с Уолтером, две с Эшли и последнюю — заключающую, исполняла вместе со всеми.