— Не упоминай об этом.

Мы сидим и разговариваем еще немного. Она объясняет Остину некоторые школьные вещи, с которыми у меня были проблемы. Мы пытаемся войти в привычный режим, но это трудно. Он злится и не хочет делать домашнее задание. Не говоря уже о том, что он не может играть в бейсбол и расстроен, что его не было рядом, когда его команда выиграла последний турнир. Это было трудно, и я хочу сделать все лучше, но не знаю, как.

— Шон! — впервые за несколько дней я слышу радость в голосе Остина.

— Эй, малыш! — раздается сдавленный звук, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, как Остин обхватывает его за шею.

Я быстро отвожу глаза. Я мечтала увидеть его и думала о том, как сильно по нему скучаю, но теперь, когда он здесь, я не готова. С тех пор как я уехала, я не видела и не слышала его голоса. Никто из нас не выходил на связь, и я не могу его винить. От одного звука его голоса мне становится больно. Элли смотрит на меня, потом поднимается на ноги и кивает головой, направляясь к дверному проему.

— Привет, Шон.

Он целует ее в щеку.

— Извини, что врываюсь…

— Ничего подобного. Я просто подумала, что ты заглянешь попозже, вот и все.

Затем он поворачивается ко мне, и я встаю. Тяга к нему слишком велика. Наши глаза встречаются, и две недели боли, тоски и печали за считанные секунды захлестывают меня.

Он криво улыбается и направляется ко мне.

— Дев, я рад тебя видеть.

Узел в моей груди затягивается все туже, и я сдерживаю слезы. Я не буду плакать, не тогда, когда я единственная, кто ушел.

— Я тоже рада тебя видеть.

Он останавливается достаточно близко, чтобы я уловила запах его мускусного одеколона.

— У вас все хорошо?

— Да, мы… мы просто заехали, чтобы Хэдли и Остин могли пообщаться.

— Я вижу.

— Вы хорошо провели время?

Я бы хотела быть у тебя в гостях. Я тоскую по тебе каждую ночь. Пожалуйста, найди способ, чтобы мы смогли наладить отношения, потому что без тебя я мертва.

— Да, было приятно увидеться с друзьями, — говорю я и надеюсь, что он слышит легкий смешок.

Он мой друг, а я его не видела. Две недели я оглядывалась через плечо, гадая, не раздастся ли наконец звонок на моем телефоне, и гадая, увижу ли я его где-нибудь в городе. Часть меня была уверена, что он исчез, не попрощавшись. Возможно, было бы легче, если бы он попрощался.

— Я уверен, что так и есть, — на его лице отражается чувство вины. Он знает, что я имела в виду его.

Хорошо.

— У меня были встречи.

Глаза Элли прыгают, между нами, пока мы ведем беседу.

— Твои встречи прошли так, как ты надеялся? — спрашивает она.

Судя по тому, как они переглядываются, мне становится любопытно.

— Они были продуктивными.

Элли прочищает горло.

— Я собираюсь отвести детей в сарай. Дам вам шанс выговориться без посторонних ушей.

— Спасибо, Эллс.

Она похлопывает его по руке и подмигивает мне.

— Все, что угодно, для вас двоих.

Когда мы остаемся одни, у меня кружится голова, и мне приходится бороться с желанием броситься в его объятия и не отпускать его. Вместо этого я стою, не двигаясь, и смотрю на мужчину, которого люблю. Время ничего не сделало, чтобы уменьшить то, как сильно я хочу его. Я знаю, что миллионы лет не могли бы уменьшить те чувства, которые я испытываю. Нет, то, что мы разделяем — никогда не изменится. Я знаю. Прямо здесь и сейчас я не могу смотреть, как он снова уходит. Так или иначе, он должен быть у меня. Я люблю его достаточно сильно, чтобы получить его любым способом.

— Как ты? — наконец спрашиваю я.

Шон делает шаг ближе.

— Я несчастен. Одинок. И мне не хватает единственного человека, который имеет значение в моей жизни. А как насчет тебя?

Я откидываю голову назад, не ожидая, что он будет честен.

— Шон…

— Нет. Я не собираюсь тебе врать. Я несчастен. Я скучаю по тебе, и я люблю тебя. Если это делает меня мудаком, значит, так оно и есть. Я знал, что ты здесь, и пришел. Хочешь знать почему?

Я поднимаю на него глаза, стены словно сжимаются.

— Я могу догадаться.

— Да?

Я киваю. Если он чувствует себя хотя бы наполовину так же плохо, как я, я знаю, почему он пришел. Он не мог остановиться.

— Я ненавижу это. Что теперь? — спрашиваю я, чувствуя, что нервничаю.

— Теперь мы поговорим.

Мне хочется упасть на пол и разрыдаться.

— Разговоры ничего не меняют, Шон. Мы уже говорили, и каждый раз возвращаемся сюда.

— Тогда ты слушай, а я буду говорить.

Он откидывает с моего лица прядки волос, и я сопротивляюсь желанию положить пальцы на его сильную грудь. Мне хочется ощутить мышцы под рубашкой, силу его рук и защиту, которую он создает вокруг меня. В нем нет ничего такого, чего бы я не хотела и в чем бы не нуждалась, просто меня бесит, что он живет там, а я застряла здесь.

— Тебе не больно? — спрашиваю я. — Должен же быть способ сделать так, чтобы это прекратилось?

— Ты даже не представляешь, как мне больно без тебя, Девни. Ты, блядь, не можешь представить, как сильно я по тебе скучаю, но мы поговорим. Я не буду повторять ничего из того, что мы уже обсуждали.

В моей груди расцветает надежда, но она угасает, когда я вспоминаю, что нет ничего такого, о чем мы уже не говорили. Ситуация осталась такой же, как и две недели назад, только теперь необходимость стоять здесь и смотреть на него заставляет мое истерзанное сердце испытывать новые муки. И все же я не могу оттолкнуть его. Я приму шрамы, потому что он стоит этой боли. Он протягивает руку к столу, и я сажусь. Если бы я попыталась, то ни за что не смогла бы его обойти, и я не собираюсь упускать шанс поглазеть на него.

Его густые темно-каштановые волосы в беспорядке, а зеленые глаза выглядят усталыми, но в них есть надежда. Щетина на его лице стала чуть длиннее, но не менее сексуальной. Шон еще более великолепен… потому что он здесь.

— Хорошо, я послушаю.

Он садится рядом со мной и берет мою руку в свою. Прикосновение его кожи к моей — это бальзам, который исцеляет поврежденную часть меня. Печально, что этот простой жест может одновременно сломать и исправить меня. Я в полном дерьме.

— Долгое время я любил тебя. Любил тебя больше, чем девушку, которая купила мне биту и пекла пирожки с грязью. И все же я боролся с этим. Я находил оправдание за оправданием, чтобы не поддаваться чувствам, которые я испытывал к тебе. Я встречался с девушками, похожими на тебя, говорил себе, что это просто совпадение, и спрятал тебя в коробку в своем сердце. Я не мог открыть ее, не мог даже подумать о том, чтобы прикоснуться к ней, потому что знал, что стоит мне это сделать, и все будет кончено… — его большой палец проводит по моей руке, и я снова сдерживаю слезы. — Ты не просто открыла ее, Девни, ты разорвала ее на части, выкинула и поселилась в моей гребаной жизни. Во мне нет ни одной части, которая бы не принадлежала тебе. Поэтому я не могу без тебя. Я не могу вернуться к тому, что было, потому что той жизни больше не существует.

Слезы капают, и он заключает меня в свои объятия.

— Не плачь, милая. Не заставляй меня любить тебя больше, чем я люблю, потому что я не могу. Мое сердце не может любить тебя еще сильнее, ты убиваешь меня. Я найду способ общаться на расстоянии или что-то в этом роде, но ты мне нужна.

Он берет мое лицо в свои руки и пристально смотрит на меня. Эти зеленые глаза проникают в мою душу, а затем мои руки становятся зеркальным отражением его рук. Я обнимаю его, нуждаясь в том, чтобы увидеть его, действительно увидеть его снова. Я никогда не думала, что такая любовь возможна.

— Я понимаю, что тебе нужно. Я знаю, почему ты не можешь приехать во Флориду, и, честно говоря, я был бы худшим засранцем, которого только можно представить, если бы попросил тебя об этом.

— Но…

— Ты должна делать то, что лучше для Остина.

Он сказал мне, что не собирается повторять старые темы, и вот мы сидим на кухне у Элли, я сижу у него на коленях и плачу.