Он качает головой.

— Я не всегда помню.

— Убедись в этом, я знаю, что это глупо, и ты молод, поэтому думаешь, что ничего страшного, но, когда ты становишься моим ровесником, это отстой.

Я один из самых молодых кэтчеров в лиге, и я не знаю, как, черт возьми, я буду чувствовать себя через десять лет. Я делаю много массажа, прикладываю лед, делаю растирания, в общем, делаю все, что угодно, лишь бы мне стало легче. После первого года в высшей лиге, помню, был один день после двойного матча, когда я едва мог стоять на ногах на следующий день. Это тяжело для нашего тела, и, если бы я был умнее в детстве, возможно, сейчас было бы не так тяжело.

— Так что, прикладывать лед к коленям?

— Да, и делай растяжку. Это даст тебе больше сил в дальнейшем.

— Как скажешь, Шон. Я сделаю это. Я просто хочу играть в мяч бесконечно.

Это та часть моей работы, которую я люблю. Смотреть на детей, которые однажды придут мне на смену. Я думаю о том, как я смотрел на своих кумиров, которые теперь дают мне советы о том, как остаться в игре. Это странное братство, но оно мне дорого. Если бы не те выдающиеся личности, которые были до меня, меня бы сегодня здесь не было.

— Ну что, ты готов попробовать еще раз?

— Давай сделаем это.

В течение следующего часа мы продолжаем заниматься. Мы повторяем упражнения снова и снова, пока он не почувствует себя комфортно. Как кэтчер, я хочу защитить его колени и плечо — это две самые распространенные травмы, а то, как он бросал раньше, могло привести к разрывам или растяжениям. Способ, которым я заставил его исправить положение, немного странный, но он снизит нагрузку на его мышцы.

Наконец он бросает ракетку, которая идеально попадает в цель.

— Я сделал это! — радости Остина нет предела.

— Ты сделал это потрясающе. Это был идеальный бросок.

Четверо его товарищей по команде, которые остались, чтобы провести тренировку, бросаются к нему, похлопывают по спине и смеются. Мальчики празднуют, а я оглядываюсь вокруг, родители хлопают и начинают спускаться с трибун, но я продолжаю смотреть, пока не вижу улыбку, от которой у меня замирает сердце. Девни улыбается, направляясь ко мне.

— Боже, ты великолепна, — говорю я, когда она оказывается передо мной.

— Ты необъективен.

— Может, и так, но это не делает это менее правдивым.

Она качает головой, глядя на своего племянника.

— Я сказала Джасперу, что заберу его домой еще час назад, но не хотела отрывать его от дел.

— Я рад, что ты этого не сделала. Он отлично справился, и я хотел, чтобы он успел все сделать до турнира, который состоится через несколько дней.

Девни улыбается, глядя, как Остин и другие дети гоняются друг за другом по полю.

— Ну, ты герой, раз научил его этому, Шон Эрроувуд.

— Тогда ты мой приз?

Она тихонько смеется.

— Думаешь, ты заслужил его?

— А разве не все герои заслуживают награды?

— Может быть.

— Если уж мы начали подавать заявки, то я точно хочу тебя.

Девни наклоняется и целует меня в щеку.

— У тебя уже есть я.

Слава Богу за чудеса.

— И сегодня вечером я действительно планирую иметь тебя.

— Мне нравится, как это звучит.

Мне тоже. Она будет у меня во всех смыслах.

— Как насчет того, чтобы отвезти Остин домой, чтобы я мог получить свой приз?

— Договорились.

Мы усаживаем Остина в машину и едем к нему домой. Мы втроем говорим о турнире, на который нам придется выехать в пять утра, потому что до него еще целых два часа езды.

— Ты поедешь с нами, тетя Девни?

Она смотрит на меня, и я пожимаю плечами.

— Если у вас есть место.

— Да! Мы найдем место. Мы можем оставить маму дома, если понадобится.

Я смеюсь.

— Чувак, никогда не оставляй свою маму. Это она приносит еду и все планирует. Если ты собираешься кого-то оставить, то это никогда не должна быть она.

Он выразительно кивает, а потом наклоняет голову.

— Кого же мы тогда оставим?

— Твою тетю. Всегда оставляй ее.

— Эй! — она хлопает меня по груди. — Никогда не оставляй меня. Я очень важна.

— Правда? — я отвечаю. — Что ты можешь предложить команде?

Девни садится чуть прямее.

— Ну, я хорошо справляюсь с кризисом, так что вам не придется беспокоиться о том, что делать. У меня есть способности к строительству, так что, если встанет вопрос о выживании, я смогу сделать убежище. А еще я очень веселая, что помогает скоротать время.

Я оглядываюсь на Остина.

— Ты веришь во все это?

— Не то, чтобы веселая.

У нее отвисает челюсть.

— Вы, ребята, злые.

— Милая, мы просим тебя объяснить нам, почему мы должны взять тебя с собой, а не почему ты будешь полезна во время апокалипсиса.

— И почему мы должны взять тебя с собой? — спрашивает она, скрестив руки на груди.

— Потому что он — Шон Эрроувуд! Величайший кэтчер всех времен и народов! — задорно сообщает ей Остин.

— Именно.

— А что, если мы говорим о ценности в чрезвычайной ситуации? Он будет ловить снежки, которые летят в нас?

Остин смеется.

— Нет!

— Ну, я не уверена, что его нельзя оставлять. У него очень мало навыков, и я знаю это по тому, сколько раз мне приходилось спасать его, когда мы были детьми. Он определенно не смешной. Я не могу вспомнить, когда он в последний раз заставлял меня смеяться, если не считать тех случаев, когда я смеялась над ним. Мы знаем, что он не умеет планировать, потому что он говорил, что ему нужна мама, которая собирает ему закуски, и угадай, кто теперь делает это за него? — ее глаза опускаются, и она указывает на себя. — Если говорить о том, кого мы должны оставить позади, то выбор очевиден.

Я люблю эту женщину. Я люблю ее юмор, ее сердце и то, как упорно она пытается спустить меня в реку прямо сейчас. Остин качает головой, как будто эта идея немыслима, что для девятилетнего любителя бейсбола так и есть.

— Я не могу оставить его, тетя Девни.

— А почему бы и нет?

Его глаза расширяются, а голос понижается.

— Потому что он Шон Эрроувуд.

— Я знаю, но я голосую за то, чтобы он вышел из машины.

— У тебя нет права голоса, — сообщаю я ей.

— А почему бы и нет?

Я улыбаюсь ей, паркуя машину.

— Потому что я бы никогда тебя не бросил. Я бы остался, если бы это означало, что для тебя найдется место.

— Ну вот, теперь ты испортил мне битву. Как я могу даже думать о том, чтобы бросить тебя, когда ты говоришь такие милые вещи?

Я подмигиваю и поворачиваюсь к Остину.

— И именно поэтому ты никогда меня не бросишь. Я очаровашка.

Они оба разражаются смехом. Девни закатывает глаза.

— Иди в дом, приятель. Увидимся рано утром в субботу.

— Люблю тебя, тетушка.

— Люблю тебя еще больше.

— Спасибо, Шон. Увидимся завтра на тренировке.

Я даю ему кулак.

— У тебя получится, чувак.

Он бросается к двери, где в дверях стоит Хейзел и ждет его. Мы машем ей, и Остин с энтузиазмом машет в ответ.

— Он действительно на тебя равняется, — говорит Девни, наблюдая, как Хейзел снимает с плеча сумку с обмундированием Остина.

— Остин — отличный парень с большими способностями. Если он будет стараться, то, говорю тебе, у него действительно есть потенциал.

Она откидывает голову назад, чтобы посмотреть на меня.

— Надеюсь, он найдет то, что сделает его счастливым. Если это будет бейсбол, то так тому и быть, но я надеюсь, что он найдет увлечение и в школе. Я беспокоюсь, что он будет одним из тех, кто едва справляется. Это уничтожит его.

Она говорит об Айзеке Уизерсе. Я играл с ним в колледже, и у него было все… талант, дисциплина и амбиции, но он так и не смог покинуть вторую лигу. Они почти ничего не зарабатывают, путешествуют, тренируются и никогда не видят свои семьи. Это сильно подкосило его, и год назад он покончил с жизнью. Девни пришла. Она была рядом, держала меня за руку, пока я боролся с потерей. Айзек только что женился, и у него на подходе был ребенок.