Чутьё подсказывало, что тут что-то другое. Если Олафу Копельштафу стало известно о моём пособничестве вампиру или причастности к взломанной охранной системе — одним предупреждением точно не отделаюсь. Как бы вообще не загреметь в другое хорошо охраняемое место с решётками на окнах.

Я провела рукой по груди, разглаживая складки рубашки, и несмело постучалась в кабинет декана. Услышав разрешение войти, надавила на ручку, да так и замерла в проходе. Напротив профессорского стола стояло два кресла, в одном из которых восседал Шейн. Сердце застряло где-то в горле. Всё. Нас точно раскрыли.

Мальфар даже не шелохнулся и не удосужил взглядом, когда на ватных ногах я прошла в комнату. Так и остался сидеть неподвижно с таким выражением, словно позирует для портрета. Это придало надежды, что не всё так плохо. Возможно, в противном случае он попытался как-нибудь предупредить меня.

— Доброе утро, мисс Блэквуд, — улыбнулся Олаф Копельштаф, указав по-гостеприимному на свободное место по соседству с Анвареном. — Да вы не бойтесь так, ругать вас не за что. Если, конечно, вы ничего не скрываете? — Мне показалось, что на последнем вопросе Шейн всё же бросил беглый взгляд в мою сторону. Не думает же он, что я устрою сейчас здесь исповедь?

Я опустилась на мягкое сиденье, положила руки на подлокотники и нечаянно задела локоть Шейна, упёртый в поручень кресла. Тот слегка дёрнул головой, будто собирался посмотреть на меня, но удержался. А вот я не смогла сохранить невозмутимость: торопливо убрала руки и сцепила их в замок на коленях. Зачем вообще ставить кресла так близко?

Дождавшись, когда я наконец усядусь поудобнее, глава моего факультета начал:

— Кассандра, мне стало известно, что вы собираетесь принять участие в ежегодных соревнованиях академии…

— Насколько я знаю, в них может участвовать любой желающий, — я сразу перешла к обороне, сообразив, к чему тот клонит.

— Всё так, — профессор улыбнулся, а его глаза-бусинки перескочили с меня на Шейна и обратно. — Однако господин Анварен выступил против вашего участия.

Я поперхнулась воздухом, теряя смысл происходящего.

— А какое отношение ко мне имеет iгосподин Анварен/i? — я недружелюбно зыркнула на упомянутого «господина».

— Ну как же, — искренне растерялся Олаф Копельштаф. — На время отъезда Виктора он ваш официальный представитель, — в доказательство мужчина даже помахал каким-то документом.

— Простите, что? — мои брови поползли на лоб. — Что это вообще значит? — Я потянулась за листом бумаги и, когда тот оказался у меня, быстро пробежалась по содержимому. Это был юридический договор, где Шейн выступал доверенным лицом моего отца.

— У вас ведь нет родственников в Мальфгарде, — с какой-то виной в голосе произнёс декан. — Поэтому до возвращения вашего отца господин Анварен будет выполнять его обязательства. Теперь он ваше контактное лицо в экстренных ситуациях. И ответственность за вас несёт тоже он.

Я откинулась на спинку кресла, пытаясь собрать мысли в кучу. Ещё раз пробежалась по тексту: взгляд упал на дату заключения соглашения. Месяц. Прошёл почти месяц! Что же, это хотя бы объясняло исчезновение и молчание отца.

— Профессор Копельштаф, разве достигнувшие совершеннолетия в Мальфгарде не имеют права самостоятельно принимать решения? — Я не увидела, но буквально почувствовала кожей, как мой сосед недовольно вперился взглядом.

— Могут, — согласился ведьмак; уголки его рта растянулись в стороны — кажется, он был рад, что я коснулась этой темы.

— И всё же я настаиваю на отстранении от турнира, — не выдержал Шейн, подавшись вперёд.

— Господин Анварен, как верно подметила студентка Блэквуд, выбирать ей. Ваше мнение носит лишь рекомендательный характер. Вы можете урегулировать этот вопрос между собой, на большее повлиять не в моей компетенции.

Стоит ли говорить, что кабинет декана мы покинули не в лучшем расположении духа?

— Как это вообще понимать? — я была злой до чёртиков. Хорошо, что в такое время коридор оказался безлюдным и можно было не сдерживаться. — Ты не мог обсудить это со мной?

— Я пытался достучаться до тебя вчера, но ты отказалась слушать. Упрямая, как и моя сестра.

— И поэтому ты решил провернуть всё за моей спиной и пойти к декану? — Казалось, ещё немного — и я взорвусь от его непробиваемости. — Что за отвратительные методы?

Глаза Шейна сузились, а челюсти сжались.

— Ты когда-нибудь была в ответе за чью-либо жизнь? — леденящим тоном спросил он. Что-то в его лице поменялось. На смену злости пришли строгость и сожаление. Он знал, о чём говорит. Ощущал тяжесть душевного груза, и я не нашлась, что ответить. — Думаю, нет, — верно заключил он. — Так что не тебе судить ни о моих методах, ни о методах Виктора.

Я выдохнула, устало растирая глаза. Как-будто мне мало было отца с его своенравным характером. Нашёл же себе подобного. Надо будет записать их на тренинг по правильному проявлению заботы.

— Вы хоть собирались рассказать о вашем соглашении? — спросила уже более спокойно.

— В этом не было необходимости, пока того не потребовал случай.

— Ты мог отказаться.

— Думаешь, я не пытался? — недовольно рыкнул Шейн. Сложно было сказать, на кого конкретно он сердится. — Как ты успела заметить, твой отец умеет убеждать.

Я хмыкнула, хоть весело мне и не было. Уж в чём, а в этом Виктору Блэквуду не было равных. Однако тот факт, что Шейн пытался откреститься от меня, оказался почему-то болезненным.

— Когда он вернётся? — Я прикусила нижнюю губу и уставилась в подбородок собеседника, чтобы избежать зрительного контакта; обида внутри меня росла. Хотелось, чтобы отец поскорее расторг их договор и больше не впутывал мальфара в мои дела. Как же паршиво было чувствовать себя навязанной.

— Виктор не склонен отчитываться передо мной, — выдержано ответил Шейн, убирая руки в карманы брюк. — Твоя группа поддержки пришла, — внезапно добавил он, вынудив посмотреть на него. Взгляд мальфара, полный раздражения, был направлен поверх моего плеча. Оглянувшись, я увидела ребят с команды: Бьёрна, Кьяру, Грейвз и Нейта. Они стояли у окна в конце коридора, и, судя по помятому виду двух последних, проснулись тоже от громкоговорящего оповещения.

— Однажды строптивость и неправильный выбор могут привести тебя к точке невозврата, Кассандра, — негромко проговорил Шейн мне в спину. Духу развернуться к нему лицом не хватило, но он всё равно продолжил: — В момент, когда ты осознаешь, что стоило прислушиваться к мнению старших, раскаяние будет сжирать тебя заживо. Но будет уже слишком поздно. Можешь поверить мне на слово, это отвратительное чувство. — Под сводами коридора раздался удаляющийся звук шагов. Шейн уходил.

В голове было мутно, а в груди неспокойно, но я заставила взять себя в руки и подойти к друзьям. Они ведь здесь не просто так. Волновались.

— Как давно вы здесь стоите?

— С момента: «Ты когда-нибудь была в ответе за чью-либо жизнь?», — проговорила Кьяра низким мрачным голосом и скорчила сердитую рожицу, явно пытаясь спародировать Шейна. Грейвз прикрыла рот ладошкой, чтобы заглушить смешок, а Нейт пихнул её за это локтем в плечо. Надо отдать волчице должное, получилось это и впрямь забавно. И, хоть мне и не хотелось смеяться, я всё же устало улыбнулась. — Да ладно тебе, не кисни, Кэсс! Анварен преувеличивает, на Турнире никто не погибал уже больше трёх лет. — Кьяра приобняла и встряхнула меня. Но утешение получилось сомнительным.

Сколько может выдержать человек, прежде чем сломается? У меня не было ответа на этот вопрос, но одно я знала наверняка: как и у магического резерва, у любого человека есть предел.

Виктор был не самым образцовым примером отца, но именно он научил меня смотреть проблемам в лицо и не сдаваться даже тогда, когда этого хочется большего всего на свете. И пусть проблемы нарастали как снежный ком, я знала первоклассное средство, чтобы не думать о неприятных вещах — заняться делом.