— А что случилось на войне? — осторожно спрашиваю, чувствуя себя неловко, будто веду допрос.

Арэн, казалось, на мгновение замыкается в себе, но всё же продолжает:

— Помнишь портрет в поместье Розенкранц? Тот, где изображён Кристоф, сын Иладара?

— Да, а что?

— Он умер из-за меня, — произносит ректор, и я чувствую, как мои глаза расширяются от удивления. — Я не смог его защитить.

Между нами повисает тяжёлая пауза, где я не смею что-либо сказать. Умер из-за него? В груди что-то сжалось, но я не делаю поспешных выводов, ожидая продолжения.

— Иладар был тяжело ранен и, будучи при смерти, попросил позаботиться о своём сыне. Я пытался, но всё было слишком сложно. Большая часть наших магов начала отступать, а Кристоф, самоуверенный и нетерпеливый, кинулся вперёд. Когда я пытался отбить его, всё пошло наперекосяк. Меня сильно изувечили… — Арэн замолкает на мгновение, глядя куда-то вдаль, словно вновь переживая те ужасающие события. — Изрезали половину тела, пронзили мечами в нескольких местах… Превратили меня в истекающий кровью кусок мяса.

Я жмурюсь, представляя себе эту кровавую бойню. Там было куда хуже, чем прошлой ночью, уверена. Мужчина почти сразу мягко извиняется:

— Прости за подробности. Не хотел пугать тебя.

— Всё нормально, — тихо отвечаю я, хотя внутри всё клокочет от ужаса. — Пожалуйста, продолжай.

Он окидывает меня внимательным взглядом, и после глубокого вздоха говорит вновь:

— Еле живой, я смог увести Кристофа в ущелье, где устроил пожар, пытаясь остановить дроу. Убивая большинство из них, я не сразу понял, что парень умер. Помню, как держал его на руках, проверяя пульс и дыхание. А затем — темнота. Очнулся — живой и невредимый. Дроу посчитали меня мёртвым, поэтому ушли, оставив моё тело тлеть. Осознание того, что другие маги с нашей стороны видели меня, пришло не сразу, но вовремя. Я не мог вернуться таким, поэтому я…

Его лицо меняет выражение, становясь более напряжённым, и Арэн отворачивается, словно пытаясь спрятать свою боль.

— Я решил обезобразить себя, чтобы никто не узнал, как я выжил. Обжёг лицо, травмировал плечо, живот, изрезал руки… — он говорит это спокойно, что у меня пробегает дрожь.

Он сам сделал это с собой, сознательно. Мучил себя, резал, колол. К горлу подкатывает тошнота, и я сглатываю, пытаясь не представлять дальше. Сердце в груди сжимается от ужаса, ускоряя свой темп. Как можно было пережить такое и остаться в здравом уме? Передо мной человек, который испытал на себе самые жестокие стороны жизни. И несмотря на это, он остаётся сильным, продолжает жить, защищает других.

— Арэн, — шепчу я, не зная, что ещё сказать. Слова кажутся такими бессмысленными в этом моменте. — Я… мне так жаль.

Всё, что я хочу сделать сейчас, — это обнять его, дать ему почувствовать, что он не одинок, что есть кто-то, кто понимает. Поддаваясь этому желанию, я медленно прижимаюсь к нему, утыкаясь лицом в его грудь. Арэн застывает на мгновение, не понимая, что происходит. Но затем, почувствовав мою нежность и искренность, обнимает в ответ, притягивая к себе ближе за талию. Нас разделяет лишь тонкая ткань одеяла, но я ощущаю его тепло, которое странным образом умиротворяет.

Внутри бурлит целый водоворот эмоций — боль и трепет, печаль и восхищение. Стены, окружавшие душу Арэна, рухнули, позволив мне взглянуть на глубокую боль, которую он испытывает. Теперь я лучше понимаю того, кто скрывается за ледяной стеной, отвергая все человеческие эмоции. Ему страшно, страшно подпускать людей, чтобы не потерять снова. Не могу представить, если бы такое случилось со мной. Наверное, я бы сломалась ещё в самом начале, не оставив себе и шанса, а он… А он здесь, сильный, мудрый, да, может быть, грубый, но живой.

Ловкие пальцы Арэна перебирают мои шелковистые пряди, нежно массируя голову, пока с моих приоткрытых губ не срывается тихий стон удовольствия. Какое-то время мы просто наслаждаемся близостью наших сплетённых тел, утопая в сладком утешении от разделённого тепла.

— Не жалей меня, звёздочка, — шепчет он.

— Я не жалею, — шепчу я в ответ, прижимаясь крепче к нему. — Ты не заслуживаешь всего того ужаса… А я только восхищаюсь тем, что ты это выдержал.

Все его тело вздрагивает от моих слов. Не ожидал? В напряжённой тишине проходят несколько секунд, прежде чем он произносит свой следующий вопрос, тихо и неуверенно.

— И ты… не считаешь меня жутким убийцей, уродом или кем там ещё меня называют?

Я медленно запрокидываю голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Наши лица оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Тепло его дыхания опаляет мою кожу, вызывая мурашки. Мой голос неожиданно звучит как хриплый шёпот, когда я, наконец, отвечаю.

— Я никогда тебя таковым не считала.

Кажется, мои слова — это всё, в чём он нуждался. С тихим стоном Арэн наклоняется ко мне и оставляет на моих губах обжигающий поцелуй. Его рука обхватывает мой затылок, притягивая вплотную к себе. Из моего горла вырывается удивлённый вздох, быстро переходящий в сдавленный стон, когда я так же пылко отвечаю.

Все вокруг снова меркнет. А всё, что остаётся, — это наши тела, прижатые друг к другу, чувства, отравляющие и разжигающие что-то первобытное внутри, наши сердца, бьющиеся в унисон. Любовь, ненависть, боль — мне плевать. Мне нужен только он, здесь и сейчас. Не думать, не анализировать, не вспоминать его грубые слова, а чувствовать.

Мои губы мягко раздвигаются под его требовательным давлением, позволяя горячему языку проникнуть внутрь и сплестись с моим. Жарко, мне так жарко, что я забываю дышать от страсти. Вот я уже сама прижимаюсь сильнее, пока мои руки исследуют незнакомый рельеф его тела. Пальцы скользят под ткань его полурастёгнутой рубашки, ощущая тепло и твёрдость мышц его груди.

Арэн вздрагивает под смелым прикосновением, но не отталкивает. А я принимаю это как молчаливое согласие, продолжая поглаживать гладкую кожу. Мои руки находят пуговицы, и, ни секунды не сомневаясь, я медленно расстёгиваю несколько из них, желая добраться до его живота. Мужчина резко опускает руку и хватает моё запястье, уводя его в сторону. Нехотя отрывается от моих губ, и, наклонившись, ректор шепчет мне на ухо:

— Не надо.

Я молчу, всё ещё тяжело дыша. «Не надо». Так глупо, ведет себя как застенчивая первокурсница, зажатая у стены. Не надо — потому что он действительно не хочет? Или боится?

— Почему?

— Не сдержусь, — хрипло отвечает он, опаляя моё ухо горячим дыханием. — Тебе нужен не я.

Эти слова бьют в самое сердце. Он так и не понял, или только притворяется? Или есть другая причина? Всё-таки женится? А всё это — безумный фарс, где он хочет лишь моё тело…

Сложно, тьма как сложно, и я снова не знаю, что думать. Ещё десять минут назад он раскрыл мне душу, рассказал свою историю, но сейчас строит новую великую стену между нами.

Я отстраняюсь ровно настолько, чтобы видеть его лицо, и несколько колеблюсь, прежде чем серьёзно спросить:

— Ты женишься?

Простой, прямой вопрос, на который я должна знать ответ. Если да — я прямо сейчас встану и покину его спальню. Если нет — я поцелую его снова.

— Что? — мужчина реагирует острее, чем я ожидала, и его голос громко разносится по маленькой комнате. — Нет, нет, о Мора, ты подумала, что я…

Неожиданно Арэн громко смеётся, откидываясь назад на подушки.

— Что смешного?!

— Ничего, — он поглядывает на меня, лукаво улыбаясь. — Я не женюсь, и нет никого, кого бы я хотел сильнее, чем тебя.

Хочу назвать его идиотом, но вовремя прикусываю язык, вспоминая, что скорее всего сделаю ему комплимент, чем обзову. Нужно поговорить с ним насчёт разрыва контракта, это становится невыносимым. Поэтому я приподнимаюсь на кровати и заглядываю ему в лицо.

— Тогда прекрати припираться.

И он прекращает. Быстрым движением переворачивает меня на спину, так неожиданно, что дух захватывает. Нависнув сверху, мужчина долго смотрит мне в глаза, словно раздумывает, но решается. Горячие губы снова касаются моих, уже в жадном, почти отчаянном поцелуе.