— Заткнись, урод! — рыжий кричит на меня, вызывая новый прилив искреннего хохота. Моя грудь тяжело вздымается, и я держусь за живот, чувствуя, как кончик кинжала впивается мне в запястье. — Я сказал, заткнись!

— А что ты сделаешь? Убьёшь меня? У-у-у, не верю!

Демиан откладывает свёрток в снег и подходит ближе. Подошва его сапога опускается мне на шею, надавливая на кадык, лишая воздуха. Я едва ли могу сделать вдох, который сопровождается тихим хрипом.

— Почему бы и нет, птичка? Ты ведь сгоришь, и после будешь как новенький. Я могу убивать тебя столько раз, сколько моей душе угодно. — при этих словах, у него чуть ли слюна не капает от удовольствия. — Твоя кровь ведь тоже обновляется каждый раз, верно?

Я чувствую, как внутри меня снова зарождается отвратительное, низменное желание. Желание убивать. Его жадность, его ненависть делают его уродливее, омерзительнее в моих глазах. Казалось бы, куда ещё больше? Но он отчаянно старается сделать хуже.

Его нога давит на моё горло всё сильнее.

— Ты беспомощный, Арэн. Прими свою судьбу, так же как принял твой папаша.

В груди заболело, словно в меня воткнули раскалённый клинок и прокрутили несколько раз. Втянув в лёгкие побольше воздуха, я всё-таки умудряюсь прохрипеть:

— Мой отец принял смерть, унеся с собой половину твоего рода.

Демиан кривится, вспоминая старую, как сама тьма, историю. Мой отец действительно принял свою судьбу, только не так, как предполагали остальные. Он самолично погубил себя, но перед этим сжёг всех, кто многие годы держал его взаперти. Злая шутка природы — фениксы не могут умереть от чужих рук, если желание жить слишком сильное, но зато умереть от собственной руки в момент отчаяния — проще простого.

Может быть, мне стоило бы и послушать Демиана, принять своё предназначение, закончить всё здесь и сейчас. Я дёргаю рукой, чувствуя, как острие кинжала прокалывает моё запястье, совсем немного, но ощутимо.

— Ложь! — вскрикивает алхимик и наконец убирает ногу с моей шеи. — Они погибли из-за взрыва в лаборатории, а твой дрянной папаша… испугался того, что с него и дальше будут качать кровь для эликсира.

Он не испугался. Он просто, прямо как и я, не хотел стать главным ингредиентом бессмертия. Я хочу так думать, хочу, потому что только этим я могу оправдать его смерть.

Мне было пятнадцать — для мага это то же самое, что и пять. В то время я не понимал, почему наш дом был разрушен, почему нам с мамой нужно было сидеть в подвале, пока сверху бушевало пламя. Я не понимал, почему мама так много плачет и молчит, не находя в себе сил утешить меня. Её слёзы казались бесконечными, и каждый раз, когда я видел её такой, моё сердце разрывалось. Я был слишком мал, чтобы понять, что наш мир рухнул, но достаточно взрослым, чтобы чувствовать, что всё изменилось навсегда.

Отец просто исчез, оставив за собой пустоту, которую никто не мог заполнить. В ту ночь, когда наш дом сгорел, я слышал его крики, но так и не смог понять, что произошло.

Мне было всего пятнадцать, и мир вокруг меня казался огромным и страшным. Мы больше не могли жить, как раньше. Повзрослеть и принять на себя ответственность пришлось слишком быстро, слишком рано. Я должен был стать мужчиной, стать защитником, и выбора отказаться не было. С каждым днём я становился сильнее, учился защищать нас, изучал магию и искусство боя.

У меня ушло около пятидесяти лет, чтобы выйти на след. Путешествия из одного мира в другой, бесконечные расспросы и борьба за каждую крупицу информации. Я убивал всех, кто мог быть причастен, жестоко, хладнокровно, тихо радуясь чужой боли. Поиск стал смыслом моей жизни. Но когда я нашёл его, правда оказалась жестокой. Отец умер за два года до того, как я нашёл его. С помощью зелий они заставили его думать, что я и мама погибли в тот же день, когда его схватили. Воли к жизни больше не было, и он прервал порочный круг боли и насилия.

Снег неприятно холодит обнажённую шею, и я закрываю глаза на мгновение. Выход есть всегда, и вот он. Убить себя и не дать Демиану добраться до моей крови. Убить последнего феникса, закончить всё здесь и сейчас. Острие кинжала давит на кожу запястья, как будто подталкивая к греху. Это шанс. Я могу освободиться, забрать у него единственную вещь, которую он хочет.

— Ты так и не понял, Демиан. Не уловил суть. Мой отец был готов сражаться до последнего, а ты… — я распахиваю глаза и прищуриваюсь, усмехаясь, чувствуя боль в каждом слове, — ты просто трус, который прячется за ловушками и чужими спинами.

Мне нужна провокация, заставить его отойти, дав мне возможность. Его глаза полыхают гневом, и он делает шаг вперёд, а затем с силой бьёт меня ногой в лицо, так что я отлетаю в сторону. Боль мгновенно разливается по черепу, путая сознание, нос кровоточит, но это даёт мне время. Пока он увлечён своим триумфом, я вытаскиваю тонкое лезвие и направляю его точно в свой бок, разрывая ткань и плоть.

— Заткнись, урод! У тебя больше нет права на собственную волю, — его голос звучит злобно и торжествующе, но я чувствую, что моя провокация работает. Он ещё не осознаёт, что своими действиями он приближает свою потерю.

Кровь хлещет на снег, заливая его багровым. Жизнь медленно вытекает из меня, давая надежду на покой. Сцепив зубы, я вытаскиваю клинок и следующим ударом загоняю его ещё глубже, по самую рукоять. Боль ослепляет, не даёт сделать вдох, но так нужно.

— Меня забавляет, что ты так в этом уверен. Смотри, — хриплю я, — вот твоё бессмертие утекает в землю.

Алхимик резко оборачивается, его крик смешивается с моим хрипом, когда я продолжаю резать себя. Быстро, сильно, не жалея. Кровь заливает снег, окружая меня багряной лужей, а я смеюсь, наслаждаясь его выражением ужаса и ярости.

— Ты всегда будешь в проигрыше из-за своей глупости и самоуверенности.

Его лицо искажено гневом и беспомощностью. Он снова бьёт меня ногами, пытаясь выбить из слабых рук кинжал, но я лишь смеюсь, чувствуя, как освобождение близко. Смерть поглотит меня, избавив от страданий, от которых я устал. Внутренности словно превратились в жидкий горячий металл, но боль больше не имеет значения. Я хаотично наношу удары в бок, не чувствуя ничего, кроме горького удовольствия. Вот оно, то, чего я так жаждал.

— Прекрати! Не смей этого делать! — кричит Демиан, его голос полон отчаяния, но мои уши уже не улавливают смысл его слов. Всё вокруг превращается в размытые силуэты, и лишь его крики доносятся до меня, как отдалённый шум.

С новым хаотичным ударом в бок я чувствую, как лезвие кинжала пробивает лёгкое. При очередном судорожном вдохе в груди что-то булькает, кровь заполняет рот, делая каждый глоток воздуха мучительно трудным. Алхимик, охваченный истерикой и паникой, начинает распутывать сеть, чтобы добраться до меня и сделать хоть что-нибудь — залечить раны, остановить, да что угодно, только не дать мне умереть.

— Глупец, чёртов идиот! — его голос полон отчаяния и гнева.

Как только половина моего тела оказывается на свободе, магия начинает возвращаться. Сначала медленно, еле ощутимо, копится на кончиках пальцев, но постепенно её становится достаточно, чтобы опалить лицо Демиана. Его волосы вспыхивают и пламя мгновенно перекидывается на одежду. Я слышу отчаянные нечеловеческие крики Демиана. Хотел рассмеяться, но кровь продолжает наполнять рот и получается только глухой булькающий звук. Сплевываю на снег, и так уже алый подо мной.

Перед глазами наконец-то темнеет, и я слышу в своей голове тихий женский голос, зовущий меня по имени. Её смех, тёплый и ласковый, прорывается сквозь пелену боли и отчаяния. Я пытаюсь прогнать эти мысли — это больнее, чем нож в боку, чем потеря крови, чем удары в голову. Больнее, потому что любовь разрушает куда сильнее.

Мысли мечутся хаотично. Хочу вернуться к ней, всего на мгновение, запомнить её образ. Взглянуть мельком, незаметно. Ещё раз почувствовать вкус её нежных губ, ощутить тепло её руки в моей. И это даёт мне силы жить. Я снова пытаюсь пошевелиться и медленно сажусь, окончательно скидывая с себя проклятую золотую сеть.