— Пожалуйста… пожалуйста…

Он стонет в мою шею — давно затвердевшие соски становятся каменными — и опускается к груди. Если он… сейчас тоже самое... я же умру, я точно умру!..

Но я не умираю — хотя от напряжения сердце должно было остановиться. Невыносимо горячие ладони сжимают грудь, перебирая-перетирая пальцами соски, шершавый язык с тающей осторожностью пробует один, второй… меня бьет и крутит… слишком… слишком… не могу, не надо… не надо…

От прижавшейся к моей ноге тяжести исходит волна жара и влажности… на коже уже мокрый и липкий след… он чуть трется о нее, а я хочу… чтобы между… хотя бы прикоснулся… хотя бы чуть-чуть…

— Мар… пожалуйста… мне… мне нужно… там…

Он медленно разжимает руки… с оттяжкой ведет ими по животу, он дрожит и сжимается под тяжестью горячих ладоней… накрывает одной лобок и скользит ниже… окунаясь в горячую скользкую влажность… да… вот здесь, прямо здесь…

Еще… еще... мне… мало…

Он издает странный звук, я не могу разобрать за шумом в ушах, все мое тело шумит, трещит и лопается… он замирает на мгновение, а потом… а потом начинает поглаживать… сначала легко… словно неуверенно… меня ломает, я цепляюсь за его руку, дергаюсь…

— Еще… пожалуйста…

— Тебе… нравится?..

— Очень… очень хорошо, — я говорю или думаю только?.. Он понимает или…

Он понимает — и горячие пальцы начинают двигаться быстрее… жестче и увереннее… словно инстинктивно находят правильный ритм… я задыхаюсь… все плывет, в паху искрит и плавится, тянет, тянет-тянет-тянет и…

И наконец лопается, рассыпается, раскатывается по телу волнами.

Я не сразу чувствую, что он убрал руку. Я только вяло соображаю, что меня подняли и перевернули, прижали спиной к груди… колени расползаются, по ним все течет и течет остывающее…

А потом я чувствую между бедер… то самое…

— Я не буду… внутрь… только так… — хрипит он, и я вся покрываюсь мурашками, когда он делает первый толчок между бедер… и еще один… и еще… и быстрее, быстрее…

Огромное и горячее между моих ног непрерывно сочится вязкой и липкой влагой, смешивая ее с моей, натирая своей выпуклостью растревоженное и размягченное тепло моего тела… Руки сжимают меня под и над грудью, сдавливают ребра, дышать тяжело и не нужно, я откидываюсь головой назад и чуть сжимаю бедра… Он стонет и мгновенно ускоряет темп вдвое, пульсация становится все сильнее и сильнее…

А потом она взрывается… по бедрам и коленям стекает и обжигает, сотрясается беззвучно тело за моей спиной — а мое обвалится, если эти руки сейчас разожмутся… все мое тело будто утратило связующую его силу, словно его разобрали и лишь установили детали друг на друга, не скрепляя как нужно, и я рассыплюсь, если эти руки сейчас разожмутся…

Но они не разжимаются. Они чуть ослабляют хватку… Чудовищная вибрация за спиной превращается в сердцебиение… хрипы становятся тяжелым дыханием, и оно оседает шепотом на моей шее.

— Все… хорошо? Ты… в порядке?

Я остатками сил сжимаю его запястья. Хочу сказать, что мне очень хорошо, так хорошо, что уже даже плохо, сказать, чтобы он не отпускал меня… он и не отпускает и, не дождавшись внятного ответа, берет на руки и несет в ванну.

— Свет…

— Включить?

— Не надо…

— Хорошо.

Он обмывает меня в полумраке, только звездный свет сочится из маленького окошка. В голове — пустота и гул, все мышцы и органы превратились в желе, и стоит ему отпустить меня, как я сползаю на пол.

— Тебе плохо? — тревога в голосе Мара заставляет меня улыбнуться. Я тянусь к нему ладонью, его лицо рядом с моим… я касаюсь скулы — как и думала, не охватить…

— Мне хорошо. Очень-очень хорошо.

— Ты на ногах не стоишь...

— Это от того, что хорошо.

— ...это странно.

— Для моего вида это естественно.

Он потирается о мою руку, как бродячий кот, не привыкший к ласке, и поднимается на ноги.

— Расскажешь потом… что еще естественно для твоего вида.

— Обязательно… А ты… расскажешь… о себе?

Я скорее слышу улыбку, чем вижу ее.

— Все, что захочешь узнать.

Раш’ар приходит, как и обещал — утром. Я слышу голоса в полудреме и быстро от нее избавляюсь. Прислушиваюсь: вроде пока не ссорятся… Мне лучше спуститься или остаться тут и не мозолить глаза? Надо спуститься… я ведь не смогу все время прятаться.

Поднимаясь на ноги, я невольно охаю и хватаюсь за спинку кровати — мышцы мелко дрожат и растекаются вокруг костей непослушной массой, но злости нет, есть лишь тихое трепыхание в груди, от него щекотно и радостно. С трудом одеваюсь; голоса внизу становятся острее. Отлежаться не получится точно, даже если бы захотела…

Раш’ар стоит в дверях с сумкой на плече, запястье правой руки замотано плотнее — я чувствую легкий укол стыда — и стоит мне показаться, как его взгляд тут же пожирающе жадно забирается под одежду и кожу. Задержавшись пониже лица, он все же смотрит мне в глаза и уже привычно ухмыляется.

Сейчас пошлость какую-нибудь скажет…

— Надо же, на ногах стоит — теряешь хватку, Мар.

Так и знала.

— И тебе доброе утро, — я все же спускаюсь и подхожу. Если буду краснеть и злиться каждый раз, он не прекратит. Если буду игнорировать, есть шанс, что сменит стратегию.

К счастью и удивлению, Мар не реагирует на провокацию. В дневном свете его вены едва заметны под кожей, и на их фоне оплетающие шею Раш'ара жгуты выглядят как удавка. Надеюсь, это пройдет… я не хочу чувствовать вину всякий раз, как смотрю на него.

Утро проходит относительно мирно. Очень заметно, что раньше эти двое были друзьями — Раш'ар ведёт себя в доме вольготно. Я же чувствую неловкость и скованность: еще не успела толком обжиться, а тут уже пополнение жильцов. Поэтому когда Мар говорит, что дор Шаррах хочет со мной пообщаться по видеосвязи, хватаюсь за возможность подняться обратно в спальню, где в уединении чувствую некую безопасность.

— Доброе утро молодоженам, — улыбается старый тур, я вымученно растягиваю губы в ответ. — Все в порядке?

— Да… пока все хорошо… Спасибо за ваше беспокойство.

— Я хотел уточнить насчет обучения нашему языку, ты не передумала еще? — переходит он к делу.

Ой… сама просила и сама же забыла…

— Н…нет, конечно нет. Не передумала.

— Тогда приходи сегодня во втором часу от Турана в дом Гриды — локацию я тебе отправлю. Она будет учить тебя языку. И… если какие-то вопросы помимо языка — смело ей задавай. Она охотно все тебе расскажет.

— А… хорошо… — Туран, это вроде как полдень по-местному, если я правильно помню. — А Грида, она…

— Моя супруга. Уйримка. Она давно живет на Тавросе, и язык наш знает очень хорошо. Только не удивляйся сильно, когда увидишь её… хотя это бесполезно объяснять, — черты лица его смягчаются, подсветившая их нежность видна даже сквозь экран планшета, — нужно просто один раз увидеть.

— Ладно. Спасибо большое. А мне что-то нужно с собой приносить?

— Ничего, все, что нужно, у нее есть.

Дор Шаррах присылает карту с отмеченным на ней домом — а он ближе, чем я думала… Совсем близко, буквально овраг обойти и подлесок пересечь, я дальше до остановки ходила… Может, самой? Страшно… но не будут же меня водить за ручку все время?..

Мар другого мнения.

— Я тебя провожу.

— Не нужно, правда… тут совсем недалеко…

— Мало ли что… и мало ли кто, — он косится на Раш’ара, а тот наблюдает за нами как зритель бесплатного театра.

— Мар, ну серьезно. Я же не маленький ребенок.

— Ты маленькая…

— ...В смысле?

— Ты — маленькая.

— Маленькая — не значит беспомощная. Да и кто меня обидит? Ты же сам говорил, что женщин у вас не обижают.

— ...

— Ну?..

— Я… беспокоюсь.

Ну вот и что ему сказать?..

Я подхожу ближе и неловко беру его за руку.

— Мне приятно, что ты волнуешься за меня… Но еще приятнее будет, если доверишься мне.

— ...