— Мар, это… — слышится мужской голос внизу. Мар? Это его имя?.. Не знаю, но… потом… я спрошу… обязательно…

— ...

— Шерхи меня раздери…

Голоса звучат все глуше… все тише… руки снова немеют… немеет шея… все хорошо… все хорошо, даже если я сейчас умру… все хорошо…

… Рихта и её команда были из расы дарган — одной из рас, основавших Объединение. Одними из первых они покорили ближний к ним космос, считались лучшими инженерами и летчиками, так что Рихта имела полное право называть меня тупицей. Живучие, стремительные, яростные и беспощадные, все время рвущиеся вперед, осваивать новые горизонты, раса исследователей в настоящем и завоевателей в прошлом, дарганы очень уважали туров, своих ближайших соседей, за выносливость и честность. Поэтому когда на подлете к кораблю шерхов команда Рихты столкнулась с одиноким туром, преследующим ту же цель, что и они, договорились они быстро.

Все это мне рассказывала Рихта, пока я лежала в восстанавливающей капсуле, вся перемотанная и утыканная трубками. Она много еще чего говорила, но я то и дело теряла сознание и не слышала половины. Её это мало беспокоило — на языке её народа этот ритуал назывался Дар’ад-дур, “удержать словами”. От чего удержать, ясно было и так.

Тур приходил тоже, но в отличие от Рихты молчал. Сидел рядом с моей капсулой по три-четыре часа абсолютно неподвижно, и тишина эта между нами кричала и звенела. В эти часы я не теряла сознание, нет; каким бы сильным ни был жар, под его взглядом тысячи иголок шевелились под кожей, не давая забыться.

Что теперь будет? После того, как он вернул меня, отдаст ли снова на Миртос? Или, быть может… Я запретила себе надеяться, готовая к самому худшему. Потому что если опять позволю, допущу хотя бы мысль… как потом собрать себя обратно?..

...

— Еще раз, как там твоя планета называется?

— Земля.

— М-да… как оригинально.

— Не я придумала.

Характер у Рихты конечно скверный — но в ней совсем нет злобы или ненависти, она как будто не способна испытывать такие эмоции к существу намного слабее себя самой. Все, что она испытывает ко мне — лишь жалость и легкое презрение.

Мы стоим на мостике её корабля, с которого открывается вид на центр управления. Точнее, стою я — Рихта в специальном кресле, которое движется во всех доступных ему плоскостях с потрясающей скоростью. Голова её перемотана, но жалкой она не выглядит — скорее суровой и свирепой. Внизу работают её инженеры — мониторят работу оборудования, управляют полетом… На мои робкие попытки узнать, как эта махина движется, ну хотя бы за счет какой энергии, Рихта хохотала так долго, что даже цвет поменяла на сиреневый. А потом серьезно ответила, что не будь я такой очевидной тупицей, она бы пристрелила меня на месте — за попытку узнать их супер секретную технологию. Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось.

— Земля, говоришь… — Рихта листает свой планшет, он меньше, гибче, чем был мой, и полупрозрачный. — А, знаю этот сектор, скрамзова жопа… Тебе повезло, лохматая, выбраться из этой дыры… ну и засрана же ваша планетка…

— Что есть, то есть.

— И между собой сретесь, как полчище сурков… да уж… не планета, а…

— Рихта, хватит, — не выдерживаю я. — Это все-таки мой дом. Каким бы он ни был отвратным местом, это все равно мой дом. Перестань гадости говорить.

Рихта молча смотрит на меня с минуту, а потом ухмыляется, и взгляд ее неуловимо меняется.

— А я все думала, когда ж ты наконец перестанешь глотать все дерьмо, которое я тебе заливаю. Все-таки умеешь огрызаться. Это хорошо.

Так это была проверка?..

— Спасибо, — получается полувопросительно, но Рихта уже что-то дальше листает, и лицо её становится то ли злым, то ли радостным — эта эмоция у дарган проявляется примерно одинаково. — Что-то случилось?

— Нет, но скоро случится. У меня запрос на стыковку от лайнера Объединения. Комиссия вархов желает посетить мой корабль для выяснения обстоятельств нападения шерхов на крейсер планеты Миртос.

При упоминании вархов у меня сводит зубы.

— Иди в каюту и закройся там. Я скажу, что особь с Земли такая развалюха, что до сих пор не встает и говорить не может.

— Но комиссия…

— В жопу их. Сами разберемся. Тем более, что по твоим же словам, ты мало что помнишь о крушении. Давай, вали отсюда, пока не запеленговали.

Я послушно скрываюсь в своей каюте и извожусь там следующие пару часов. Можно выходить или нельзя? Как назло санузла отдельного не было, а в коридор выходить было боязно — с моей везучестью я нарвусь по пути туда и обратно на комиссию в полном составе...

Когда в третьем часу ожидания мне уже физически сложно терпеть, ко мне робко стучатся. Я прикидываю, что вархи не стали бы церемониться, поэтому отвечаю на стук неуверенным “войдите”. Дверь отъезжает в сторону, и я вижу того, кого меньше всего ожидаю — Шершу. Рахшаса замирает на пороге, а потом перламутр глаз её начинает искрить. С визгом-воем она бросается ко мне и спустя мгновение уже тискает с недюжинной силой — откуда её столько в этом маленьком теле?..

— Ты жива… слава звездному пути… ты жива… я так испугалась… я так испугалась…

Я неловко касаюсь дрожащего плеча рахшасы, легонько поглаживаю.

— Ну, ну… все в порядке… я в порядке…

Шерше требуется минут пять, чтобы успокоиться, после чего искрение глаз её чуть гаснет. Она отсаживается, неловко перебирает лапки, жмурится, дрожит… А потом неуверенно растягивает черный рот в улыбке. В груди теплеет немного — кажется, я все-таки по ней скучала.

— Ты не представляешь, что началось… — рассказывает Шерша, успокоившись и дождавшись меня из санузла: вархи засели в капитанской рубке и засели основательно. — Станцию так тряхнуло, что сорвало все стабилизаторы и посадочные панели, снесло защитные экраны… Пока все наспех ремонтировали, комиссия единолично решила считать тебя погибшей, даже отметку успели внести… а капитан уперся. Сложил полномочия, взял одиночник и полетел за тобой. Я не надеялась, если честно… мы же видели, как тот крейсер… как он… весь…

Рахшаса снова дрожит, сжимает лапки. Я ободряюще глажу ее по плечу, раз уж с запозданием, но все же выяснила, что их раса очень тактильна.

— Поэтому, когда получили сигнал с корабля дарган, такая неразбериха началась… Тебя ведь отметили как погибшую, поэтому никто теперь не знает, что с тобой делать… И у Миртоса есть претензии к работе комиссии, ведь формально за безопасность сектора они отвечали… в общем, скорее всего, будет разбирательство…

Я зябко передергиваю плечами. Разбирательств мне только не хватало...

— Ты не волнуйся, тебя никто трогать не будет — ты ведь по сути еще одна проблема, с которой никто не знает, что делать. Так что потерпи еще немного, ладно? А я побуду с тобой, пока все не устаканится.

Я вспоминаю свою первую реакцию на рахшасу — недоверие и ужас — и удивляюсь, как за такой короткий промежуток времени она стала… ну не родной конечно, но такой близкой… Ведь я и правда была рада ее видеть, мне и в самом деле ее не хватало.

Каюта у меня маленькая, намного меньше той, что была на станции, я не уверена даже, что это вообще каюта, а не наспех освобожденное подсобное помещение. Но грех жаловаться после того, как меня вытащили с корабля шерхов почти умирающей, и мы с Шершей сидим в ней вдвоем до самого вечера. Рахшаса рассказывает о доме, показывает на планшете снимки и видео со своей планеты. На Рах очень зелено и влажно, сплошные тропики с кучей диковинных растений. Флора и фауна настолько разнообразна, что для выживания в таких условиях рахшасы и научились мимикрировать под окружающую среду сначала физически, а потом и психоэмоционально, когда некоторые виды достаточно эволюционировали. В этом и было коренное отличие наших видов, которое Шерша не могла понять — человек природу подстраивает под себя, а рахшасы — себя под природу.