— Все в порядке?

Ни черта не в порядке.

— Конечно.

— Ты уже полчаса не шевелишься.

— Я просто пытаюсь заснуть…

— У тебя сердце сейчас выпрыгнет.

Все-таки слышит.

— П..правда?

— Если тебя что-то беспокоит…

Ты меня беспокоишь.

— Все в порядке. Правда.

— ...Ладно.

И снова — оглушающая тишина. Я так рехнусь. Точно рехнусь, в этот раз — окончательно и бесповоротно.

— Я могу спросить? — произносит Мар спустя какое-то время.

Смотря что.

— Конечно…

— Возможно ты… скучаешь по дому? Хочешь вернуться туда?

Я ожидаю какой угодно вопрос, но только не этот. Вернуться? Вернуться… туда?..

Я смотрю в темноту и не вижу даже её.

...

Серое, блеклое нечто смотрит из-за стекла. Разевает пасть и пускает пузыри.

— Куда ты смотришь?

Нечто разбухает, превращаясь в огромный шар слизи и гари… оно глотает солнце и глотает небо.

— Прекрати! Ты ребенка пугаешь!..

…

— Извините, но в вашем случае… только стойкая ремиссия… и то, шансы… вы понимаете…

Сложенные ладони на столе — крылья мертвой птицы. Окна дребезжат — выйди, выйди, выйди, выйди…

…

Искаженное лицо перед моим плывет и дрожит в меняющемся мареве. Я устала. Как же я устала… Окна все дребезжат, невыносимо громко… их звон рубит барабанные перепонки на куски… они лопнут… они лопаются… на щеках и шее — кровь сворачивается узлами…

— Что ты творишь… что ты творишь, ты можешь мне объяснить?.. Ты соображаешь вообще, хоть чуточку… или у тебя каша вместо мозгов? Может, мне снова сдать тебя в больницу? Хочешь в больницу?

Полыхает перед глазами — огонь или солнце?.. Дребезжание окон превращается в один непрерывный гул.

Простите... простите меня, пожалуйста... простите... прости... мама...

...

— Таня? Ты в порядке...

— Да... Нет. Я не хочу... туда возвращаться...

— А… твоя семья?..

— Нет у меня семьи… той… нет уже…

Мар обнимает меня — я лежу у него на груди, когда успел?..

— Значит, будет новая.

Больше он ничего не говорит, и это хорошо, и это правильно… зачем говорить что-то…

… когда достаточно уже сказанного…

Следующим утром на осмотре врач остается доволен и отпускает нас домой. Я волнуюсь страшно — как Мар по такой жаре дойдет? — но тур смотрит на меня почти с осуждением, моя тревога обижает его: как это я не верю в его силу и крепость? Я верю, верю конечно… просто теперь я верю еще и своим глазам.

Но домой мы действительно добираемся без происшествий.

Я вызываюсь помочь с приготовлением обеда — надо же понемногу втягиваться в домашние дела — и с удивлением не наблюдаю никаких существенных различий с принципами земной кухни. Отличаются лишь названия, а так это те же коренья, зелень, мясо и фрукты… Готовят на Тавросе быстро и просто, не сильно заморачиваясь с видом выходного продукта, главное, чтобы вкусно и сытно. Такими темпами я вполне смогу взять эту обязанность на себя полностью.

Когда с обедом покончено, я осторожно спрашиваю:

— Мар… мне говорили про регистрацию круга…

Он на мгновение застывает, а потом сухо спрашивает:

— Кто говорил?

— ... Раш'ар.

— Что еще он тебе говорил?

— Он рассказал про Шер-аланах… про Зов крови объяснил…

— Шерхов сын…

— Что-то не так?

— Просто... я сам хотел...

Он замолкает на какое-то время, напряженно хмурится, глядя перед собой…

— И что... что ты думаешь об этом? — вопрос дается ему тяжело, он повисает между нами в воздухе, я была к нему готова, но почему-то теряюсь, паникую от собственной заминки, он же сейчас надумает себе что-то, отвернется, замкнется в себе и тогда...

Мар не отворачивается — он ждет.

— Я... — выходит почему-то хрипло. — Мне очень жаль, что я стала причиной такой ужасной боли для тебя. Мне жаль, что ты постадал из-за меня. Мне больно видеть... и знать... как ты страдал и продолжаешь страдать...

Вряд ли это те самые слова... слова, которые должно сейчас говорить, но что еще сказать, когда мне действительно больно... так больно, что в груди все скручивается, сворачивается узлом... что он скажет? Как он это поймет?.. Решит теперь, что мне все это не нужно, что он мне...

— Оно того стоило. Каждая минута... стоила того.

Я поднимаю голову — Мар улыбается. Безрадостно, но с такой нежностью, что узел внутри становится огнецветом.

— Правда?.. — ведь это слишком, слишком хорошо, чтобы быть...

— Правда.

Он протягивает руку, я берусь за нее, позволяя притянуть к груди — слишком волнующий и от того беззвучный вопрос, на который мы оба знаем ответ.

...

— Насчет регистрации круга... уверена, что готова к этому?

Мы сидим на диване — я с поджатыми ногами, привалившись к его относительно целому боку, тяжелая рука поверх моей. На его вопрос я вздрагиваю и не нахожу силы поднять глаза. Мне все еще очень, очень стыдно...

— А мы... можем не регистрировать?..

— Понимаешь... — тянет он немного устало. — Пока мы не зарегистрируем круг... этот не сможет жить с нами… а долго оставаться вдали от тебя он не может.

— Из-за Зова крови?

Мар через силу кивает. Бинтов на его руках уже нет, вены выглядят лучше… но я все равно их вижу под кожей.

— Тогда давай узнаем. Выбора у нас все равно нет.

Не откладывая в долгий ящик, Мар пишет дору Шарраху, и спустя полчаса отягощенного молчания мы получаем ответ. Прочитать я естественно не могу, читает Мар; по мере чтения лицо его не меняется, но я уже успела узнать, как хорошо он владеет собой.

— Ну, что там? — не выдерживаю я.

— Он организует регистрацию. И советует не затягивать.

Ох… я надеялась… на что, собственно? Что это будет невозможно? И что тогда?..

Перед глазами — злая ухмылка и глаза, ловящие каждое движение, каждый вдох.

— Ты от меня не отделаешься.

...

Лежа вечером в постели, я пытаюсь уложить в голове две вещи: что вроде как выхожу замуж и что у меня будет два мужа вместо одного. А, и они уже чуть не убили друг друга. Что за семейная жизнь меня ждет? Придется их разнимать? Пытаться как-то наладить общение, чтобы это не превратилось в фарс и бесконечную напряженную неловкость?.. Или они сами друг с другом договорятся?.. Ну да, конечно… Как эти двое договорятся? Сегодня ты муж, а завтра я? Ну серьезно… а спать где? Спать…

Твою мать, а спать… я же не обязана буду… со вторым тоже?.. а если обязана? О боже…

Выкрикивая о праве на круг я не думала ни о чем, кроме спасения жизни, а теперь, когда выбор сделан и передо мной — последствия этого выбора, я просто не знаю, не понимаю, как с ними справиться. Я и с одним мужчиной-то не смогла толком отношения построить, а тут — двое, и эти двое ненавидят друг друга.

И в центре этой ненависти — я.

О сне не может идти и речи, и утром Мар встревоженно окидывает меня взглядом. Нет… с ним это обсуждать… наверное не стоит… Да и вряд ли мы сообразим на двоих что-то толковое о жизни, которая нам предстоит…

О жизни… втроем.

— Ну и где он?

Я позволяю раздражению звучать — потому что уверена, Мар испытывает то же самое. Внешне он кажется спокойным, но я уже научилась отличать мелкие знаки перемены его настроения и знаю, что сейчас он злится. Мы ждем Раш’ара уже минут двадцать, хоть и в здании с системой охлаждения, но все же...

— Десять минут — и идем без него.

— А разве можно?..

Он не отвечает — на лестнице звучат шаги, и в коридоре показывается крупная фигура.

Явился…

Раш’ар идет по коридору преувеличенно неторопливо, расслабленно… но руки его все перемотаны. Тур ухмыляется легко и беззаботно — но меня не проведешь этой ухмылкой. Ему больно — каждую минуту, что он не рядом с источником своего Зова. Это не моя вина, что я им стала, но определенную ответственность я все равно ощущаю.