— Ты уйдешь вместе со мной, колдун! — прошипела тварь, падая на меня всем своим весом, выставив вперед остроконечные отростки. Паучиха целилась мне прямо в сердце.

Я не успевал увернуться. Не успевал призвать силу. Не успевал ничего.

— Я люблю тебя, Вели, — последнее, что сорвалось с моих губ, прежде чем смерть укрыла меня своими холодными объятиями.

Я кричала, выворачиваясь наизнанку, и выпускала всю свою силу в попытках уничтожить тварь. Мой любимый. Мой колдун находился прямо перед паучихой, а я ничего не могла поделать, не могла его спасти.

Мимо пролетела темная тень, устремившись к горящему монстру, который вот-вот должен был рухнуть на Богдана. Пространство заволокло тьмой, и некто, вцепившись в паукообразный отросток и с силой откинул его в сторону. Еще секунда, и от колдуна не осталось бы и мокрого пятнышка.

С невообразимым грохотом искаженное тело Эйш ударилось о стену кельи, и каменная крошка пылью затанцевала в воздухе, словно пепел от потухшего костра. Но я не смотрела в ту сторону, мне хотелось знать, кто спас Бачевского.

— Бартош? — колдун, поднявшись с земли, подбежал прямо ко мне. Побелевшее лицо, в глазах еще плескался страх, словно парень увидел сам лик смерти. — Это ведь баро?

— Баро…

— Он пришел отомстить за свою семью.

Мы обернулись на голос моего отца. Глаза его пытали гневом. А еще тревогой. Никогда я не видела своего родителя таким… растерянным.

— Как вы могли пойти сюда одни?

— Может, потом поговорим, — попыталась уйти от разговора. — Надо помочь баро.

— Он справится! — возразил ректор. — Ему есть кому помогать.

И правда, я только сейчас заметила, как могильник наполнился людьми. Адепты, взрослые двойки, Паламенд. Я отчетливо разглядела лицо Бессона Кински, который самолично управлял толпой. Поляна наполнилась шумом и жизнью. Из кельи вышли обескураженные и худые, словно щепки иссохшего дерева, служители и чернецы.

Я обернулась и посмотрела на Эйш. Она лежала на земле, громко шипя и втягивая воздух, будто израненное животное, не готовое сдаться предсмертной агонии, а над ней возвышался Бартош. Наклонив свое лицо прямо к ведьме, он что-то шептал ей в самое ухо. И это что-то явно не нравилось паучихе.

Она даже попыталась дернуться, но нечто невидимое не давало ей такой возможности. Посмотрев на мир оченьем, я разглядела тонкие серебристые нити, обвивающие тело Эйш. От каждого ее движения они сжимались сильнее, впивались в черную кожу, разрывая ее в особо тонких местах.

— Что с ней будет? –озвучил мои мысли Богдан. Рука его легла мне на талию, и я опустила голову ему на плечо, до сих по не веря, что все кончено. С другой стороны, поверить я в это смогу, когда узнаю, что ведьмы больше нет в этом мире.

— Сэнда. Но уже под предводительством Бартоша. Истинного главы ацыг.

— А это точно он?

После стольких раз, когда Эйш умудрялась облачиться в личины прямо у нас перед носом, я уже не верила в силу баро. Да я уже, если честно, никому не доверяла.

— Без всяких сомнений, — голос Говена полнился уверенностью. — Он явился на поле боя со своими людьми, обвешенный бусами из змеевика. Если что-то и было привязано к нити баро, то этот камень выжег любую отраву.

— Забирайте ее!

На голос Бартоша из толпы выбежали его люди. Призвав туман, они уложили обездвиженное тело ведьмы на подушку из мглы, в то время как глава ацыг проделал своим ножом портал.

— Стой!

Бартош не успел уйти в свой феод вслед за людьми — к нему подошел Бессон.

— В этот раз суд пройдет по нашим правилам, — возвестил баро Кински. — Паламенд и ацыги проведут слушание наравне. И вынесут закономерный приговор.

— Не вижу в этом смысла. Здесь может быть только одно решение. И все мы понимаем, о чем именно идет речь. Но если вы желаете посмотреть на то, как мой народ осуществит казнь, то… — мужчина развел руками. — Мы будем рады продемонстрировать вам наше радушие. Разрешите идти? — с долей ехидства спросил ацыг и, не дождавшись ответа, шагнул в портал.

Бессон раздраженно мотнул головой и вкинул руку вверх, призывая людей обратить на него внимание. Он начал свою речь, но у меня не было сил слушать пустую болтовню. Мы сделали свое дело.

— Идите, — я не могла поверить своим ушам. — Я потом тебе все расскажу.

Говен говорил спокойно и смотря на нас с Богданом вполоборота. Мне даже показалось, что я вижу тень улыбки на его лице. Благодарно кивнув, я покрепче перехватила руку колдуна и стала пробираться между людьми, столпившимися на кладбище.

Через пару минут мы покинули территорию Пустой кельи и взобрались на тот самый узгорок, с которого и начался бой. С возвышенности хорошо была видна разрушающая сила Эйш, оставившая после себя сотни разбросанных костей, черепов, изрытую землю, обожженную траву и тела погибших людей. Эта ночь не обошлась без потерь.

— Неужели все кончено?

Богдан не стал отвечать на этот вопрос, лишь сильнее прижал меня к себе, отворачивая от вида побоища. В тишине его объятий, под стук ровно бьющегося сердца, я дала волю слезам.

— А ведь я могла потерять тебя.

— Но я здесь.

— Доля секунды…

— Эй, — колдун приподнял мой подбородок шершавыми пальцами. — Я уже один раз спускался в Навь для твоего спасения. И знаешь, у меня там есть кое-какие знакомые…

— Дурак, — рассмеялась я, отирая прозрачную пелену с глаз.

— Чуть что, сразу дурак, — деланно обиделся Богдан и замер, уставившись на меня своими голубыми глазами. И я утонула. Без сожалений и страха.

— Знаешь, Бачевский, возможно, это прозвучит странно, но… Ты бы не хотел стать моей двойкой?

— Что?

— Ну, если ты против…

— Ох, Птичка-невеличка, когда-нибудь я тебя придушу, — радостно подхватив меня на руки, парень закружился вокруг своей оси. — Ты моя двойка! С золотой вязью или нет, другой пары мне не надо.

— Ты бы хорошо подумал…

Долго не думая, колдун припал к моим губам, прерывая поток бессвязных мыслей. Поцелуй длился вечность и еще чуть-чуть. И никто из нас не видел, как едва заметная золотая дымка связала наши нити воедино. Раз и навсегда.

Словно маленькая серая мышка, я на цыпочках прокралась по ступеням лестницы и заглянула в первую прикрытую дверь. Щель была не сильно большой, но самое главное я все же могла разглядеть: Говен сидел в кресле-качалке, мерно раскачивался и рассказывал Тильде историю, которую мы все уже знали наизусть.

— Моя бабушка и правда была такой красивой, что ты влюбился в нее с первого взгляда? — обхватив руками пухлые щечки, задала вопрос дочка. Рыжие кудряшки, как маленькие искорки, переливались в свете пульсаров и свечей.

— Правда, Тилли, — качнул головой отец и мягко улыбнулся внучке.

— И она подарила тебе мою маму?

— И это был самый дорогой подарок в моей жизни, — и чуть подумав, добавил: — После тебя, конечно! — мужчина щелкнул девчушку по кончику носа, и та радостно засмеялась.

Кресло продолжало качаться мерно и ритмично. А я смотрела на своего отца, до сих пор не веря в то, что все повернулось таким образом. Говен изменился: как по щелчку пальцев, он стал внимательным отцом, а сейчас и заботливым дедушкой, который оставался с Тильдой всякий раз, когда нам с Богданом нужно было отлучиться по делам патрульного отряда.

После того как к нему вернулись потерянные чувства, отец напрочь отказался от мысли вступить в Паламенд. Он, как и я, обрел новую жизнь, играющую совершенно другими красками. Отработав ректором еще около пяти лет, Говен законно отошел от дел, лишь изредка посещая академию Равновесия для того, чтобы навещать нового главу — Чеслава Шклярского.

Сейчас ситуация в Бедрусе уже не была столь критичной. Эйш казнили сразу после сэнда и нечисть перестала терроризировать Явь. Если и прорывалась в верхний мир, то в разнобой, да и не сильно часто. Феод же восстановил свои границы и вновь жил особняком от всех. Бартош, несмотря на все случившееся, продолжил общаться с отцом и сейчас они были добрыми друзьями, сумевшими забыть прошлое. Все-таки Богдану удалось сберечь его внука Драко. Кобники очистили разум мальчика от темной энергии, заодно стерев из памяти жуткие моменты, проведенные с ведьмой наедине. Круг замкнулся, и мир обрел былое спокойствие.