Но вместо глаз, полных печали и понимания, увидел шаловливые искорки. Прямо у моих ног материализовался Бесяш. Махнув своим хвостом, он уселся прямо на пол, потер лоб, на котором бугрилась огромная шишка, и глубокомысленно произнес:

— Ей теперь все можно.

— Все? — неподдельно удивился, бросая на Вели вопросительный взгляд. Но она широко мне улыбнулась и кивнула, демонстративно касаясь пальцами моей щеки. Каждое ее движение отзывалось во мне волной непередаваемых чувств, ведь где-то на задворках души я уже даже смирился с нашей участью и был готов принять ее сполна. Любить, но не иметь возможности насладиться чувствами сполна.

— Кхм…

Нас прервали. Бесяш сразу же ушел на тонкий план.

Говен. Ректор академии смотрел в нашу сторону из-под рыжих бровей нечитаемым взглядом. А точнее все его внимание занимала Велислава. Только вот обычно в глазах мужчины плескалось недовольство и даже некая отрешенная пустота, но сейчас… Я видел в этом взоре бушующее пламя, огонь эмоций и бесконечную печаль, смешанную с безграничным отчаянием. Словно с него впервые за все время спала пелена, и он увидел свою дочь.

— Нам надо поговорить.

— Магистр, — к нам подошел хромающий Чеслав. — На разговоры нет времени. Нужно срочно искать ведьму. Эйш опасна и действительно может навредить людям.

— Верно, — не оборачиваясь, согласился Говен. — Однако действовать нужно с умом. Подготовь всех двоек к бою, а я пока поговорю с дочерью. Это не займет много времени, но сможет кое-что прояснить.

Шклярский хотел было возразить, но не посмел.

— Я организую всех в самые кратчайшие сроки. Но не забывайте, что наше вторжение в феод вызвало очень много недовольства. Если мы не пустим их к Бартошу… Может случиться восстание.

— Так пустите.

— Но, — мы все вместе посмотрели на тело Бартоша, которое, словно тряпица висело на руках Деяра и Добрыни. Парни пыхтели, но продолжали стоять. — Вы уверены, что это разумно?

Говен устало потер переносицу.

— Они все равно обо всем узнают, так лучше пусть это случится прямо сейчас. Отправь к ним кого-нибудь из магистров, и пусть расскажут, через что прошел их баро.

— В прошлый раз нас никто не пожелал слушать. Жизнь Лалы…

— Сейчас речь идет об их главе, Велислава. Им придется прислушаться. И, кстати, — ректор вновь обратился к Чеславу. — Отдай распоряжение и возвращайся сюда. Думаю, нам всем есть что обсудить.

— Вы хотите, чтобы я рассказал вам про Эйш.

— Очень проницательно с твоей стороны, — закатил глаза Говен. — Давай побыстрее!

Коротко кивнув, магистр вышел из дома.

— Богдан? — мужчина выгнул бровь в ожидании, что я последую за Шклярским, однако у Велички были на этот счет другие мысли.

— Я буду говорить только при нем!

— Есть темы, которые его не касаются, — продолжал настаивать на своем Говен.

— Это та, где вы встречаете Морену и у вас появляется дочь? — теперь уже бровь выгнул я, открыто подражая ректору. — Или где вы призываете Чернобога и проводите темный ритуал, завязывая узлы на нити Вели, чтобы она не могла проявлять свою темную суть? М?

— Откуда ты все это знаешь?

— Из первых уст, так сказать, — не стал отпираться. — Морена не успела мне многое поведать, но… — тут я повернул голову к Величке. — Она очень просила передать, что помнит тебя. Что любит. Что никогда не забывает о тебе, Вели.

Девушка едва заметно дернулась и приоткрыла рот, куда с шумом втянула воздух.

— Прости, что сказал это так…

Она мотнула головой и, закрыв глаза, произнесла:

— Сварог уже все мне сообщил, но без подробностей.

— Сварог? — ректор был готов лишиться дара речи.

— Ну, если быть точнее, то Рарог. Но не уверена, что есть большая разница, — пожала девушка плечами, от волнения теребя пальцами кончики рыжих волос. — Другое дело, что любовь матери мне не так важна, как… — тут она осеклась.

Но Говен и так все понял, потому что на мгновение замер, а потом, не поворачивая головы, обратился ко мне.

— Ты был в Нави. Ты видел Морри. Как подробно она рассказала тебе о ритуале, который мы провели с Чернобогом?

— Она не успела. Лишь сказала, что вы заплатили любовью за спасение дочери…

И тут я осознал смысл этих слов.

— Неужели эти слова имели прямое значение?

Но мой вопрос не имел никакого смысла, потому что дочь и отец неотрывно смотрели друг на друга, наконец открывая тайны прошлого, совершенно не слыша моих рассуждений.

— У нас не было выбора. Здесь бы ты рано или поздно стала проявлять свою суть, и тебе бы не дали жизни, но и в Навь Морена не хотела тебя забирать, считая тебя слишком светлой для этого черного мира. Мы обратились к Чернобогу. И он откликнулся нам, но выдвинул условия — Морена станет его женой на веки вечные.

— Ох…

— Она согласилась. И в тот день я потерял любовь всей своей жизни.

— Но у тебя же все еще была я.

— Тебя я тоже потерял… Ритуал требовал чувств, эмоций, он взывал к самому дорогому, что жило во мне. В моей к тебе любви. Когда Чернобог завязал последний узел на твоей нити, я уже ничего не чувствовал… Но сейчас…

Мужчина схватился за свою грудь.

— Рарог создал мне новую нить, отец, — прошептала Вели. — И, видимо, влияние ритуала больше над тобой не властно.

И тут ректор академии, один из влиятельнейших людей Бедруса, застонал и, рухнув на колени, уткнулся лицом в живот собственной дочери. Он не плакал и не кричал, но плечи его беззвучно тряслись.

— Я чувствую… Чувствую.

Богдан

Не знаю, как Вели и Говен справились со своими эмоциями в столько короткий срок, но стоило Чеславу вернуться в домик, как перед нами уже предстал непоколебимый ректор и его дочь, в уголках глаз которой только самый прозорливый смог бы углядеть влагу.

— Говори! — скомандовал Говен, и магистр без промедления поведал нам все, что знает про Эйш. А знал он не так чтобы много.

— Она училась вместе с нами в академии. На моем курсе. Выскочка с огромным потенциалом. Но с момента выпуска, я ее больше никогда не видел.

— Ближе к сути.

— Это и есть суть. Пару раз, когда мы сталкивались в стенах академии, я ловил себя на мысли, что Ратори мне кого-то напоминает, но… Разве я мог предположить?

Ректор воздел руку вверх, останавливая поток бессвязных мыслей магистра. Его интересовал другой вопрос:

— Как ты понял, что Бартошем управляет личина?

— Вервь, — Чеслав отвел, уводя взгляд в сторону. — Долговязым я был с ранних лет, как вы понимаете. Но только Эйш звала меня так. Никто более не осмеливался, потому что в тонком теле жила и до сих пор живет невероятно сильная нить. Лишь ведьма могла посоревноваться в могуществе. Потому и позволяла вольности.

— Допустим, — равнодушно кивнул Говен. Его никак не затронула история магистра, хотя она по всем признакам откликалась в Чеславе ноющей болью. Но не в теле, а в чем-то более эфемерном. В душе. — Каким боком она причастна ко всей этой кутерьме с ацыгами?

— Прямое, как я понимаю, — подал голос, отчего все собравшиеся устреми взгляды в мою сторону. Говен и Чеслав — выжидающие, а Вели — подбадривающий. — Когда я унес Вели и Драко к Ратори, женщина сказала, что на нем много темной энергии. Барт… Эйш проводила над мальчишкой ритуал…

— По возвращению Алмаса, — закончил за меня Говен.

— Она ведь так и сказала, что собирается вернуть самое дорогое, — подтвердила Величка. — Но разве это возможно?

— Вернуть мертвого? — я не мог поверить, что мы действительно это обсуждаем. С другой стороны, я видел куда более невероятные вещи всего сутки назад.

— Возможно… — кивнул Говен, и весь его облик стал темнеть от осознания некой пока нам неведомой истины. Я взял Вели за руку, ощущая, как нарастает напряжение. Оно витало в воздухе, давило на плечи и буквально висело над нами тяжелым камнем, который вот-вот рухнет на головы и размозжит черепа. Девушка в ответ сомкнула свои пальцы сильнее. И меня немного отпустило: возможность ощущать ее кожу на своей затмевала любые невзгоды, что нарастали вокруг нас снежным комом.